Походно-полевые жены римской армии

В начале I в. н.э. римская армия окончательно превратилась из гражданского ополчения, созываемого лишь для ведения конкретной военной кампании и распускавшегося по ее окончании, в постоянную структуру. Военная служба стала особой профессией для примерно 300 тысяч мужчин в возрасте от 25 до 45 лет. Для рядовых ее срок увеличился сначала до 16, а затем до 20 лет, младшие офицеры могли оставаться на действительной службе на протяжении несколько десятилетий. В течение этого времени солдаты оказывались оторванными от родителей, дома и обычных для гражданской жизни занятий. Вся их жизнь должна была быть подчинена жесткому графику военных тренировок и подготовкой к военным действиям. Чтобы в этих жестких условиях сохранить дисциплину, чтобы ограничить число нестроевых в рядах войск, а также избавить солдат от обременительных для них забот о семье, был принят закон, запрещавший брак для военных. Обычно его датируют 13 г. до н.э. и связывают с рядом других законодательных мероприятий в военной сфере.¹

Вынужденное безбрачие наряду с другими тяготами жизни полной труда и лишений, создавали негативный образ военной службы в глазах современников. Поскольку это начинало сказываться на сокращении числа добровольцев, императоры вынуждены были предпринять ряд мер, чтобы сделать военную службу более привлекательной. Уже Август предпринял первые шаги по эмансипации правового статуса военных, которые в сфере имущественного права были изъяты из обязательного для гражданского населения подчинения отцовской власти. По закону отцы не могли лишать наследства сыновей, служивших в армии, а также не имели юрисдикции над имуществом, нажитым за период военной службы, т.н. peculium castrense. Далее военные при живых родителях получили право оставлять завещание, что в свое время вызывало возмущение у современников (Juv. 16, 51 - 52). Закон по этому поводу гласил: «Сын, состоящий под властью отца, не может оставлять завещания, поскольку не имеет ничего своего, что может быть завещано. Но божественный Август установил на основании обычного права, чтобы находившийся под властью отца сын-солдат мог составлять завещание касательно его пекулия, который он приобрел в лагерях» (Ulp., 20, 10). Процесс формирования особого правового статуса военных пришел к окончательному завершению лишь в середине – второй половине I в., когда, по словам историка, «солдатам, хотя тем и запрещено было жениться, были предоставлены права женатых людей». (Dio Cass., 60, 24, 3).

Источником по имущественным отношениям военных являются многочисленные надгробные стелы, которые по завещанию покойных были воздвигнуты их наследниками. В наиболее ранних эпитафиях в качестве наследников чаще всего указываются сослуживцы, несколько реже вольноотпущенники, а также родственники по отцовской и материнской линии. Лишь изредка в эпитафиях и прочих надписях военных упоминаются дети или женщины, что служит косвенным подтверждением того, что запрет на брак и отцовство в армии действительно выполнялся, по крайней мере на протяжение первого периода после принятия закона. Примерно со второй половины I в. картина изменяется и женщины, в особенности вольноотпущенницы самих солдат, становятся достаточно распространенной категорией наследников. Так, из 28 паннонских надписей, посвященных наследниками умерших солдат, 13 сделано их сослуживцами, 3 братьями, вероятно также солдатами и 12 женами и детьми солдат.² Наибольшее количество таковых мы обнаруживаем в провинциях, пребывание легионов в которых датируется достаточно продолжительным периодом. Из имеющихся в наличии 354 военных эпитафий солдат стоявшего в Нумидии III Августа легиона 206 или 58 % упоминают в числе наследников умершего жену. Количество женщин могло быть еще большим, поскольку легко предположить, что некоторые солдаты перекладывали погребальные хлопоты на плечи своих сослуживцев или родственников.³

Вероятно, для большинства солдат в течение военной службы не составляло особого труда отыскать спутницу, которая могла бы скрасить ее тяготы в течение любого срока. Военным свои услуги предлагали обитательницы многочисленных борделей, располагавшихся в прилегавших к лагерю торгово-ремесленных поселениях, т.н. канабах. Эпиграфика свидетельствует о том, что в основном в борделях работали рабыни из числа военнопленных, а также вольноотпущенницы и другие представители социальных низов.⁴ В целях обновления ассортимента предложений проститутки часто перемещались из одного борделя в другой, однако среди них были и такие, кто надолго связывал себя с определенным подразделением и даже получал внутри него своеобразную прописку. В последнем случае надписи именуют их lixa cohortis A… или legionis B, т.е. фактически приравнивая их к штату обозных слуг и маркитантов.⁵ Однако, надписи свидетельствуют, что помимо наемных профессионалок солдатскими спутницами жизни часто становились свободные женщины, отношения с которыми, как правило, были более стабильны и строились по модели гражданского брака, т.н. connubium. В надписях солдаты именуются maritus, их женщины uxor или coniunx, что соответствует гражданской терминологии, принятой для подобного рода случаев.

Кем были эти солдатские жены? П. Мейер, впервые разрабатывавший этот вопрос, предположил, что солдатские семьи I – II вв. являлись продолжением доармейских уз законного брака, приостановленного на время несения одним из супругов военной службы.⁶ Закон в этом случае давал женщине возможность на легальных основаниях просить у судьи развода: «поскольку часто случается, что вследствие принятия мужем жреческого сана, или бесплодия жены, или же старости, или же болезни, или военной службы брак не может быть надлежащим образом сохранен» (Dig. 24, 1, 60 - 62). Смысл процитированной нормы состоит в том, чтобы объяснить обеим состоящим в браке сторонам преимущества развода в условиях, когда поступление мужа на военную службу автоматически лишает брак его правового характера. Сохранившийся до нашего времени папирус с текстом брачного контракта может считаться свидетельством того, что, по крайней мере, часть солдат, поступая на военную службу, действительно получали при этом развод (FIRA III, p. 54). Тем не менее, некоторые пары, вероятно, считали возможным сохранение существовавших брачных отношений, с тем, чтобы последние были вновь возобновлены по выходу солдата в отставку. Так, жена воина XV Аполлонова легиона Анния Максима, судя по ее имени, распространенном в северной Италии, была землячкой мужа, уроженца Бононии и, следовательно их брачный союз скорее всего был заключен еще до военной службы (АЕ 1954, 119).

Еще один отраженных в эпиграфике массовый типаж солдатских жен представляют вольноотпущенницы. Важно отметить, что римское право гарантировало патрону приоритетную возможность жениться на рабыне, отпущенной им на волю (Dig., 23, 2, 51). Одним из вопросов, которые интересуют ученых, является проблема их происхождения: были ли эти вольноотпущенницы привезены солдатами с собой на службу из дома, или получившими свободу рабынями-военнопленными, или местными женщинами перегринками, формально обращенными в рабство? Среди лиц, посвятивших надписи в честь паннонских воинов мы встречаем имена двух вольноотпущенниц: Октавии Даты (CIL III 14358/13a) и Спатале (AE 1978, 640). Основываясь на географии распространения римских имен можно предположить, что родиной первой из двух женщин была Северная Африка. В Паннонию она могла быть привезена своим мужем, воином Х Сдвоенного легиона, откомандированным из легиона в составе вексилляции и вновь вернувшимся к месту основной службы. Октавия Дата могла быть рабыней или перегринкой, фиктивно обращенной в рабство и затем отпущенной на свободу. Мало вероятно, чтобы солдат привез ее со своей родины. Спатале скорее всего была родом из Северной Италии, также как и ее муж, солдат XV Аполлонова легиона. Скорее всего она являлась рабыней или вольноотпущенницей еще до военной службы своего патрона и затем сопровождала его к месту дислокации легиона.⁷

Поскольку в течение рассматриваемого периода солдатские браки оставались запрещены, семейная терминология, которую мы встречаем в надписях вряд ли соответствовали фактическому положению вещей и являлась лишь точкой зрения их составителей. Спутницы военных могли считать и именовать себя женами (uxor), но с точки зрения закона они были лишь сожительницами (coniunx), а это значило, что браки военных, в отличие от брачных отношений гражданских лиц, не создавали для вступавших в него пар обычных правовых последствий. Живя рядом друг с другом, но не будучи супругами в законном смысле слова, жены солдат не могли надеяться получить правовую защиту в случае измены мужа или в случае его смерти. В одном из египетских папирусов, датируемом эпохой правления Траяна, описана ситуация, которая была достаточно типична для своего времени. Вдова солдата после смерти мужа подала в суд прошение о возвращении ей денежной суммы из состава приданого. Разбиравший это дело префект Египта Рутилий Луп отклонил иск: «Мы знаем, что денежный вклад такого рода является приданым. По этой причине я не даю иск - солдатам нельзя жениться».⁸ Закон, которым он руководствовался в данном случае, был также однозначен: «в тех случаях, когда нет брака, нет и приданого» (Dig. 23, 2, 1).

Серьезные проблемы возникали в случае рождения детей. Родившееся вне законного брака, с точки зрения права они должны были считаться незаконнорожденными (Dig. 5, 2, 6). В наиболее благоприятном положении оказывались те дети, оба родителя которых являлись римскими гражданами. В этом случае ребенок, хотя и считался незаконным, мог также пользоваться римским гражданством и всеми благами гражданского статуса. В качестве гражданина он мог получать отцовское наследство по завещанию, хотя и не освобождался при этом от уплаты пятипроцентного налога. Исключение составляли лишь близкие родственники завещателя, на которых также распространялись налоговые привилегии. В случае же, если официальное завещание отсутствовало, предполагаемый наследник сталкивался с серьезными сложностями, ибо у него было мало шансов доказать свой статус. Военные не имели возможности засвидетельствовать рождение ребенка обычным способом, путем помещения его имени в гражданский список (album). Разрешить эту проблему пытались путем частного заявления об отцовстве, делавшегося в присутствии нескольких свидетелей. Автор одного из дошедших до нас такого рода заявлений - солдат, служивший в II Фиваидской когорте – понимал, что родившаяся у него дочь является незаконной, но, не зная причин, объяснял это «условиями военной службы».⁹

Впрочем, подобная ситуация была редкостью, поскольку большинство солдат связывало свою судьбу с женщинами негражданского статуса. Права детей, рожденных в таком браке, определялись правилом: «если имеется право на брак, дети всегда следуют за отцом, если же права на брак нет, они получают то же положение, что и мать» (Dig., 5, 8). Как следствие, дети солдат, даже если их отцы являлись римскими гражданами, становились лицами неполного гражданского статуса - перегринами. Положение детей, рожденных в таком браке, осложнялось тем, что они не могли выступить в роли наследника, «ибо с перегринами нет права на составление завещания» (Dig., 22, 2). В сходном положении оказывались не владевшие правами римского гражданства воины вспомогательных отрядов. В одном из египетских папирусов, датируемом 142 г., судья Евдемон разбирает дело ветерана Октавия Валента. За время военной службы в составе вспомогательного отряда его жена Кассия Секунда произвела на свет нескольких детей, которых отец желает вписать в списки граждан Александрии. Октавий Валент является гражданином города и не видит каких-либо препятствий перед тем, чтобы его дети унаследовали гражданский статус одного из родителей. Он настаивает на своем требовании, но судья возражает: «Я обращался с тобой хорошо, поскольку подробно объяснил все то, что мог сказать коротко; то, чего ты желаешь - невозможно; ни этот мальчик, ни другие твои сыновья не являются александрийскими гражданами».¹⁰

По мере того как значение армии в политической жизни империи возрастало, проблема военных семей приобретала все более серьезный характер. Суды были переполнены делами, подобными тому, которое пришлось рассматривать Евдемону, а судьи подвергались давлению со стороны обозленных солдат, открывших для себя, что их жены с официальной точки зрения являются лишь сожительницами, а дети незаконнорожденными. Императоры I в. стремились сохранять курс, заложенный Августом и в документах, дошедших до нашего времени заявляют довольно жесткую личную позицию по отношению к проблеме. Однако, начиная с правления Траяна в военном законодательстве был осуществлен целый ряд послаблений в отношение прежних жестких правил. Вначале были предприняты меры по смягчению требований, предъявляемых к солдатским завещаниям. Гай утверждает: «От обязанности соблюдать при составлении завещаний вышеназванные формы императорскими указами освобождены воины, по причине их неопытности» (Gai Inst., 109). После этого власть пошла еще дальше, разрешив воинам «назначать себе в наследники и перегринов и латинских граждан или оставлять им отказы, между тем, как прежде перегрины по гражданскому праву не могли приобретать ни наследства ни отказов, латиняне же лишены были этого права по закону Юния» (Gai Inst., 110).

Разумеется, выиграли от принятия этой нормы прежде всего незаконнорожденные дети солдат, которые часто имели неполное латинское гражданство или носили статус перегринов. Стремление обеспечить их положение рельефно выражено в письме Адриана префекту Египта Раммию Марциалию, датированном 119 г. Император признает, что его предшественники на троне в своей позиции по этому вопросу были слишком суровы и обещает предпринять меры, которые могли бы смягчить сложившееся положение. Действительно, в его правление суды стали принимать имущественные иски незаконнорожденных сыновей военных. Это, правда, оказалось лишь половинчатой мерой, поскольку суд в первую очередь должен был рассматривать притязания законных детей и ближайших родственников. Лишь в 197 г. Септимий Север окончательно разрешил проблему, разрешив воинам вступать в официальные браки (Herod., 3, 8, 4 - 5). Выигрыш от этого решения был абсолютным и равно устраивал всех: император приобрел лояльность войск, дети – возможность наследовать своим родителям, государство – новых полноправных граждан, пополнивших ряды легионов.

Примечания

1. Campbell B. The Marriage of Soldiers under the Empire. / JRS 1978, vol. 68, p. 154.

2. Колобов А. В. Семейное положение римских легионеров в западных провинциях империи при Юлиях – Клавдиях. / Вестник Московского Университета. Серия 8. История. 1990, № 3, с. 58.

3. Le Bohec Y. La III Legion Auguste. Paris, 1989, p. 543.

4. Pollard N. Soldiers, cities and civilians in Roman Syria. Michigan, 2000, p. 53 – 54, 188.

5. Speidel M. P. Lixia in the III Thracian Cohort in Syria. / ZPE 1980, 38, S. 146.

6. Meyer P. Der romische Konkubinat. Leipzig, 1885, S. 102.

7. Колобов А. В. Семейное положение римских легионеров в западных провинциях империи при Юлиях – Клавдиях. / Вестник Московского Университета. Серия 8. История. 1990, № 3, с. 59.

8. Mitteis L., Wilcken U. Grundzüge und Chrestomathie der Papyruskunde. Leipzig, 1912, II, № 372.

9. Schulz F. Roman Registers of Birth and Birth Certificates. / JRS 1943, vol. 33, p. 62.

10. Mitteis, Wilcken. Op. cit. № 374.

Публикация:
Scriptorium №4, 2010, стр. 39-43