Поход Александра

Книга II

[...]

15

Такой ответ послал он Дарию. Узнав, что деньги, отосланные Дарием в Дамаск с Кофеном, сыном Артабаза, захвачены его воинами, вместе с персами, оставленными при них, и со всем дворцовым оборудованием, он велел Пармениону переправить все это обратно в Дамаск и там держать под охраной. (2) Эллинских послов, прибывших к Дарию еще до сражения и тоже попавших в плен, он велел прислать к нему. Тут были Эвфикл спартанец; фивяне Фессалиск, сын Исмения, и Дионисодор, победитель на олимпийских играх, и афинянин Ификрат, сын стратега Ификрата. (3) Когда они прибыли к Александру, он сразу же отпустил Фессалиска и Дионисодора, хотя они и были фиванцами; он жалел Фивы и поступок обоих считал простительным: видя родину свою в рабстве у македонцев, они искали помощи себе и ей хотя бы у персов и Дария. (4) Придя к этому милостивому решению относительно обоих, он сказал, что отпускает их и по соображениям, касающимся каждого из них: Фессалиска из уважения к его роду, одному из знатнейших в Фивах, а Дионисодора за его победу на олимпийских играх. Ификрата же он оставил при себе и держал в великом почете как из приязни к Афинам, так и в память его славного отца. Когда Ификрат заболел и скончался, он отослал его останки в Афины к родственникам. (5) Эвфикл, лакедемонянин, был представителем города, открыто враждебного в то время Александру; он не мог представить в свое оправдание ни одного веского довода, но и его он держал сначала под стражей, но не в цепях, а позднее, уже на вершине своего счастья, и вовсе отпустил.
(6) Выступив из Марафа, он взял Библ, заключивший с ним союз, и Сидон: сидоняне сами призвали его, так как ненавидели персов и Дария. Оттуда он направился к Тиру. В дороге его встретили тирские послы, отправленные к нему всем городом сказать, что тирийцы сделают все, что ни прикажет Александр. (7) Он поблагодарил город и послов (это были знатнейшие тирийцы, и среди них находился сын тирийского царя; сам царь Адземилк отплыл вместе с Автофрадатом) и попросил их, вернувшись, сказать тирийцам, что он хочет войти в город и принести жертву Гераклу.

16

В Тире есть храм Геракла - древнейший, какой могут упомнить люди. Он посвящен, однако, не аргосцу Гераклу, сыну Алкмены. Геракла в Тире чтили за много поколении до того, как Кадм, отплыв из Финикии, основал Фивы и у него родилась дочь Семела, от которой родился и сын Зевса, Дионис. (2) Дионис, следовательно, был внуком Кадма и современником Лабдака, сына Полидора, внука Кадма; Геракл же аргосец был современником Эдипа, Лайева сына. И египтяне чтут Геракла, но другого, чем тирийцы и эллины; (3) Геродот рассказывает, что египтяне помещают Геракла среди своих 12 богов; и афиняне ведь чтут тоже другого Диониса, сына Зевса и Коры. Песню, воспеваемую при мистериях, поют этому Дионису, а не фиванскому. (4) Что же касается Геракла, которого чтут в Тартессе иберы (там и некоторые утесы названы Геракловыми), то я думаю, что это тирийский Геракл, потому что Тартесс основан финикийцами; тамошний храм Гераклу построен по финикийскому образцу, и на финикийский лад приносят ему жертвы. (5) Относительно же Гериона, к которому аргосец Геракл был послан Эврисфеем, чтобы отобрать коров Гериона и пригнать их в Микены, то логограф Гекатей говорит, что тут и речи нет о земле иберов и Геракл был послан не на остров Эрифий, лежащий за пределами Великого моря: на материке, между Амбракией и Амфилохией жил царь Герион, и с этого материка Геракл и угнал коров, причем подвиг это был немалый. (6) К этому я добавлю по собственным сведениям, что место это изобилует пастбищами, и коровы там очень красивы. Возможно, что и до Эврисфея дошла слава об эпирских коровах и что царь Эпира звался Герионом. Имени же царя иберов, живущих на краю Европы, Эврисфей не мог знать, как не мог знать и того, красивы ли тамошние коровы. Кто-то захотел прикрыть свой невероятный рассказ мифическим вымыслом и ввел в действие Геру, заставив ее через Эврисфея дать такое поручение Гераклу.
(7) Вот этому-то тирскому Гераклу Александр и захотел принести жертву. Когда послы сообщили об этом в Тир, то горожане решили, что они сделают все, что прикажет Александр, но что никого из персов или македонцев они в город не пустят: при данных обстоятельствах это самая благовидная отговорка, а ввиду неизвестного исхода войны и самое правильное поведение. (8) Когда Александру сообщили ответ тирийцев, он в гневе отослал обратно послов и, собрав "друзей", предводителей войска, таксиархов и илархов, обратился к ним с такой речью.

17

"Друзья и союзники, нам опасно предпринимать поход на Египет (на море ведь господствуют персы) и преследовать Дария, оставив за собой этот город, на который нельзя положиться, а Египет и Кипр в руках персов. Это опасно вообще, а особенно для положения дел в Элладе. (2) Если персы опять завладеют побережьем, а мы в это время будем идти с нашим войском на Вавилон и на Дария, то они, располагая еще большими силами, перенесут войну в Элладу; лакедемоняне сразу же начнут с нами войну; Афины до сих пор удерживал от нее больше страх, чем расположение к нам. (3) Если мы сметем Тир, то вся Финикия будет нашей и к нам, разумеется, перейдет финикийский флот, а он у персов самый большой и сильный. Финикийские гребцы и моряки, конечно, не станут воевать за других, когда их собственные города будут у нас. Кипр при таких обстоятельствах легко присоединится к нам или будет взят запросто, при первом же появлении нашего флота. (4) Располагая на море македонскими и финикийскими кораблями и присоединив Кипр, мы прочно утвердим наше морское господство, и тогда поход в Египет не представит для нас труда. А когда мы покорим Египет, то ни в Элладе, ни дома не останется больше ничего, что могло бы внушать подозрение, и тогда мы и пойдем на Вавилон, совершенно успокоившись насчет наших домашних дел. А уважать нас станут еще больше после того, как мы совсем отрежем персов от моря и еще отберем от них земли по сю сторону Евфрата".

18

Эта речь легко убедила всех в необходимости напасть на Тир. Его же убедило в этом и некое божественное знамение: в ту же самую ночь ему приснилось, что он подошел к стенам Тира и Геракл пожал ему руку и ввел его в город. Аристандр истолковал это так: Тир будет взят с трудом; ведь и подвиги свои Геракл совершал с трудом. Действительно, осада Тира представлялась большим делом. (2) Город этот был расположен на острове, укреплен со всех сторон высокими стенами, а положение на море благоприятствовало тогда тирийцам, потому что на море господствовали еще персы и у самих тирийцев было много судов.
(3) И все-таки Александр овладел Тиром. Он решил соединить насыпью материк с городом. Морское дно в проходе между ними было вязким; около материка было илисто и мелко; около же города, где всего глубже, глубина достигала самое большее 3 оргий. Имелось тут же множество камней и лесного материала, который накладывали поверх камней. Нетрудно было вбивать колья в ил, и самый этот ил оказался связывающим веществом, которое не позволяло камням сдвигаться с места. (4) Македонцы с жаром взялись за дело, тем более, что Александр сам присутствовал при работах; показывал, что надо делать; воодушевлял людей словом, оделял деньгами тех, кто работал с особенным усердием, облегчая им таким образом их труд. Пока устраивали насыпь у материка, дело подвигалось легко: глубина была небольшая и работавшим никто не мешал. (5) Когда же они дошли до более глубокого места и оказались вблизи города, то пришлось им плохо, так как их стали поражать со стен, которые были высоки. Македонцы снаряжены были скорее для работ, чем для битвы; тирийские триеры то там, то сям подплывали к насыпи (тирийцы господствовали еще на море) и часто не давали солдатам продолжать их работу, (б) Македонцы поставили на насыпи, которая далеко уже вдавалась у них в море, две башни и установили на этих башнях машины, прикрыв их кожаными чехлами и шкурами в защиту от зажженных стрел, которые метали со стен тирийцы. Башни эти должны были защищать от обстрела работавших. Рассчитывали также, что они легко смогут отбросить тирийцев, которые подплывут, чтобы напасть на тех, кто делает насыпь, забросав их стрелами с этих башен.

19

Тирийцы в ответ на это придумали следующее: они взяли судно, на котором перевозят лошадей, нагрузили его сухим хворостом и всяким горючим материалом, поставили на носу две мачты и обвели их загородкой, захватив столько места, сколько было возможно; в эти загородки они наложили соломы и много-много факелов. Кроме того, они положили еще смолы, серы и вообще всего, что способствовало бы большому пожару. (2) К обеим мачтам они прикрепили по две реи, а на них повесили котлы, содержимое которых, вылившись, должно было еще усилить пламя. На корме они поместили балласт, чтобы она осела под его тяжестью, отчего нос поднялся бы кверху. (3) Затем они выждали, когда ветер задует в сторону насыпи, и, привязав это судно к своим триерам, повели его на буксире. Приблизившись к насыпи и башням, они подожгли горючий материал и, подтягивая в то же время триерами как можно быстрее судно, пустили его к краю насыпи. Люди, находившиеся на уже горящем судне, легко спаслись вплавь. (4) В ту же минуту огромное пламя перекинулось на башни; рей обломились, и в огонь вылилось все, что было заготовлено для его поддержания. Триеры стали на якорь неподалеку от насыпи; с них начали пускать стрелы в башни, и к ним стало опасно подходить тем, кто был занят тушением пожара. (5) И когда башни были уже охвачены огнем, из города выбежала толпа людей; они сели в челноки и, приставая в разных местах к насыпи, без труда повыдергали колья, укреплявшие с боков насыпь, и подожгли все машины, которых не охватил еще огонь с судна. (6) Александр распорядился начать насыпь от материка и делать ее шире, чтобы можно было поместить на ней больше башен, а строителям машин готовить новые. Пока это готовилось, он, взяв щитоносцев и агриан, отправился в Сидон собрать все триеры, какие у него уже были там, потому что ввиду господства тирийцев на море осада Тира оказывалась безнадежной.

20

В это время Герострат, царь Арада, и Энил, царь Библа, узнав, что города их находятся во власти Александра, оставили Автофрадата с его флотом и на собственных кораблях прибыли к Александру. С ними были и сидонскис триеры, так что финикийских кораблей собралось у него до 80. (2) В те же самые дни пришли и триеры с Родоса: так называемый Перипол и с ним еще 11 судов; из Сол и Малла 3 триеры, из Ликии 10, из Македонии же пятидесятивесельный корабль, на котором прибыл Протей, сын Андроника. (3) Короткое время спустя прибыли в Сидон и кипрские цари со 120 кораблями: они знали уже о поражении Дария на Иссе и были перепуганы тем обстоятельством, что вся Финикия находится уже во власти Александра. Александр отпустил им всем прошлое, потому что они соединили свой флот с персидским больше по необходимости, чем по собственному решению.
(4) Пока собирали машины и готовили корабли к плаванию и морским сражениям, он взял конные илы, какие у него были, щитоносцев, агриан и лучников и пошел с ними в Аравию, к горе, которая называется Антиливан. (5) Покорив одни племена силой и договорившись с другими, он через 10 дней вернулся в Сидон и застал там Клеандра, сына Полемократа, который вернулся из Пелопоннсса с 4000 эллинских наемников.
(6) Когда флот был готов, он посадил на корабли столько щитоносцев, сколько, по его мнению, было достаточно на тот случай, если в морском сражении дело не ограничится маневрами кораблей, а дойдет до рукопашной, и отплыл из Сидона к Тиру, ведя флот в боевом порядке. Сам он находился на правом крыле, которое шло впереди, и с ним вместе были кипрские и финикийские цари, кроме Пнитагора, который вместе с Кратером вел левое крыло всего строя. (7) Тирийцы и раньше понимали, что раз Александр придет к ним по морю, то им предстоит морское сражение, но они совсем не ожидали и такого количества кораблей (они не знали, что Александр овладел всем кипрским и финикийским флотом), и того, что они явятся в полном боевом порядке. (8) Недалеко от города корабли Александра остановились в открытом море, как бы вызывая тирийцев на сражение; а затем, когда никто не вышел против них, пошли в строю под громкий плеск весел. Видя все это, тирийцы отказались от морского боя; они сгрудили у входа в свои гавани столько судов, сколько их могло там вместиться, и заперли ими эти входы, чтобы туда не устремился неприятельский флот.
(9) Александр подплывал к городу; тирийцы никакого сопротивления не оказывали. Он решил не брать гавани, обращенной в сторону Сидона, видя, что вход туда узок, а кроме того, забит множеством триер, обращенных к нему носами. На три триеры, стоявшие далеко от входа в гавань, напали финикийцы и потопили их, пробив носами. Экипаж этих триер легко спасся, добравшись вплавь на родной берег. (10) Флот Александра пристал недалеко от воздвигнутой насыпи, в месте, защищенном от ветра. На следующий день он приказал, чтобы кипрский флот с навархом Андромахом во главе блокировал гавань, обращенную в сторону Сидона, а финикийцы - находившуюся по ту сторону насыпи и обращенную к Египту. Здесь же была и его палатка.

21

Из Кипра и со всей Финикии собралось к нему множество машиностроителей, которые собрали много машин. Одни из этих машин стояли на насыпи, другие на судах для перевозки лошадей (суда эти Александр привел с собой из Сидона), третьи на тех триерах, которые не отличались быстроходностью. (2) Когда все было готово, он подвел машины по сделанной насыпи; корабли же с машинами стали на якорь у стен с разных сторон, пытаясь их пробить.
(3) Тирийцы поставили на выступах стен со стороны насыпи деревянные башни, чтобы с них отбивать врага. Куда бы ни подводили машины, они их всюду обстреливали и метали стрелы с огнем в самые корабли, так что македонцам стало страшно приближаться к стенам. (4) Стены у них со стороны насыпи были высотой чуть не 150 футов и соответствующей ширины, из больших камней, сплоченных известью. Македонским грузовым судам и триерам, подвозившим машины к стене, тут было неудобно подходить к городу, потому что камни, во множестве сброшенные в море, мешали нападению с близкого расстояния. (5) Александр решил вытащить их из моря. Дело это было трудное, потому что приходилось действовать с судов, а не с твердой земли. Кроме того, тирийские корабли с защитными стенками повели охоту за якорями на триерах: они подрезали якорные канаты и пристать вражеским кораблям оказывалось невозможно. (6) Александр снабдил ряд тридцативесельных судов такими же стенками и поставил их в косую линию перед якорями, чтобы отгонять приближающиеся корабли. И тут, однако, водолазы продолжали подрезать канаты. Македонцы стали спускать якоря не на канатах, а на цепях: тут уж водолазы ничего не могли поделать. (7) Забрасывая с насыпи петли, македонцы извлекли камни из моря, затем машинами подняли их и сбросили в открытое море, где от них не было уже никакого вреда. Когда заграждение перед стеной было таким образом уничтожено, корабли свободно подплыли к стене.
(8) Тирийцы, оказавшись в безвыходном положении, решили напасть на кипрские корабли, которые стояли у гавани, обращенное к Сидону. Задолго до этого они завесили вход в гавань полотнищами, чтобы скрыть таким образом посадку экипажа на триеры, и около полудня, когда моряки разбредались по неотложным делам, а Александр с эскадры, стоявшей по другую сторону города, обычно уходил в свою палатку, (9) выступили на трех пентерах, стольких же тетрерах и семи триерах. Экипаж состоял из самых опытных гребцов и солдат, которые должны были сражаться на палубах; солдаты эти были прекрасно вооружены и испытаны в морских боях. Сначала суда тихонько шли на веслах, корабль за кораблем; начальники гребцов пребывали в молчанье. Когда же они повернули к киприотам и были уже почти на виду, они устремились на них с громким криком, ободряя друг друга и согласно в такт ударяя веслами.

22

Случилось в тот день, что Александр, вопреки обыкновению, не задержался у себя в палатке и вскоре возвратился к кораблям. (2) Тирийцы, неожиданно напав на корабли, стоявшие на причале, обнаружили, что на одних людей совсем нет; на другие кое-как, уже под их крик и при их натиске, садились те, кто оказался налицо. Пентеру царя Пнитагора они сразу же при первой стычке пустили ко дну, так же как и триеры Андрокла амафусийца и Пасикрата фурийца. Остальные суда они прижали к берегу и сильно их повредили.
(3) Александр, увидев, что выплыли тирские триеры, приказал большинству своих кораблей, по мере того как матросы всходили на них, остановиться у входа в гавань, чтобы из нее не вышли и другие тирские корабли. Сам же он, взяв свои пентеры и самое большее 5 триер, на которые уже спешно сел экипаж, поплыл вокруг города на вышедших из гавани тирийцев. (4) Люди, стоявшие на стенах, увидя идущие вражеские суда и самого Александра на них, стали кричать экипажам своих судов, чтобы они возвращались обратно. В шуме схватки их не было слышно, и тирийцы стали подавать знаки за знаками к отступлению. На судах заметили приближение Александра поздно и, повернув, кинулись в гавань. (5) Убежать удалось немногим; большинству пришлось принять бой; часть неприятельских судов Александр привел в негодность; одна пентера и тетрера были захвачены у самого входа в гавань. Людей перебили мало: видя, что суда захвачены, они без труда добрались вплавь до гавани.
(6) Так как теперь от флота тирийцам не было никакой пользы, то македонцы смогли подвести машины к самым стенам. Машины, стоявшие на насыпи, не нанесли стене никаких значительных повреждений: так она была крепка. Подвели некоторые суда с машинами и с той стороны города, которая была обращена к Сидону. (7) Когда и здесь ничего не добились, Александр, продолжая всюду свои попытки, перешел к южной стене, обращенной в сторону Египта. Здесь, наконец, стену на значительном пространстве расшатали; часть ее обломалась и рухнула. Там, где она обрушилась, навели, как было возможно, мостки и в течение короткого времени пытались идти на приступ; тирийцы, однако, легко отбросили македонцев.

23

Три дня спустя, выждав безветренную погоду, Александр, призывая к бою начальников пехоты, подвел к городу машины на кораблях. Сначала расшатали значительную часть стены; когда пролом оказался достаточно широким, Александр велел судам с машинами отплыть (2) и подойти двум другим, которые везли мостки: он рассчитывал перебросить их в пролом стены. На одном из этих кораблей находились щитоносцы под командой Адмета, а на другом полк Кена: так называемые "пешие друзья". Сам он собирался вместе со щитоносцами взойти где понадобится на стену. (3) Триерам он отдал приказ: одним плыть к обеим гаваням на тот случай, если тирийцы вздумают повернуть на них и пробиться тут силой; тем же, на которых находились снаряды для машин и которые везли на палубах лучников, он приказал плавать вокруг стен, причаливать в удобных местах, а пока причалить негде, то становиться на якорь вне досягаемости для стрел, чтобы тирийцы, поражаемые отовсюду, не могли понять, что им делать среди этого страха.
(4) Когда корабли с Александром подошли к городу и мостки с них перебросили к стене, щитоносцы бодро устремились по ним на стену. Адмет проявил тут большое мужество; Александр шел вслед за солдатами, сам принимая живое участие в деле и в то же время наблюдая, кто отличился в бою блистательной отвагой. (5) Сначала стена была взята в том месте, где распоряжался Александр; он без труда отбросил тирийцев, как только македонцы перешли мостки и стали твердой ногой на земле; Адмет первым взошел на стену; зовя своих вслед за собой, он тут же пал, пораженный копьем, но (6) Александр, идя за ним, вместе с "друзьями" овладел стеной. И так как теперь в его власти были уцелевшие башни и куртины, то он прямо по стенам отправился к царскому дворцу, потому что оттуда всего удобнее было спустится в город.

24

Финикийцы, стоявшие со своими судами у гавани, обращенной в сторону Египта, ворвались в нее, разнеся цепи, которыми она была заперта, и нанесли тяжелые повреждения тирийским кораблям, там стоявшим; на других напали в открытом море; некоторых прижали к берегу. Киприоты вошли в другую гавань со стороны Силона, которая не была заперта цепями, и сразу овладели в этом месте городом. (2) Многие тирийцы, видя, что стена захвачена, оставили ее и, собравшись в так называемом Агенории, отсюда ударили на македонцев. Александр пошел на них со щитоносцами; сражавшиеся были перебиты; за бежавшими началась погоня. (3) Началась страшная бойня: город был уже захвачен не только со стороны гавани, но в него проник и полк Кена. Македонцы бушевали: их измучила длительная осада, и они не забыли, как тирийцы, захватив их земляков, ехавших из Сидона, поставили их на стене, на глазах всего лагеря закололи и бросили в море. (4) Тирийцев погибло около 8000; из македонцев пали во время приступа: Адмет, мужественный человек, первым взошедший на стену, и с ним 20 щитоносцев, а за всю осаду около 400 человек.
(5) Тех, кто бежал в храм Геракла (тут были главные правители Тира, царь Адземилк и некоторые богомольцы из Карфагена, пришедшие по древнему обычаю в метрополию поклониться Гераклу), Александр помиловал; остальных обратил в рабство. Продано было тирийцев и чужеземцев, захваченных в Тире, до 30000. (6) Александр принес жертву Гераклу и устроил в его честь процессию, в которой принимало участие войско в полном вооружении; корабли следовали за процессией в честь Геракла. Александр установил на священном участке гимнастические состязания и бег с факелами. Машину, которая пробила стену, он принес в дар храму, так же как и тирийский священный корабль Геракла, который он захватил в сражении. Его он тоже принес в дар Гераклу. На нем была надпись, сочиненная им или кем другим, но упоминания не заслуживающая: я ее поэтому и не привожу. Так был взят Тир при афинском архонте Никете в месяце гекатомбеоне.

Публикация:
Арриан. Поход Александра. М., 1993