Предисловие

Издаваемый ныне в свете византийский трактат по военному делу носит заглавие: Στρατηγικη έκθεσις και σύνταξις Νικηφόρου δεσπότου, т.е. изложение стратегики императора Никифора. Текст его сохранился в рукописи сборного содержания, принадлежащей Московской синодальной библиотеке (№ 285 по каталогу Маттеи¹). Из этого сборника покойный академик Васильевский извлек драгоценный памятник XI века, который послужил ему материалом для исследования, вышедшего под заглавием: «Советы и рассказы Византийского боярина XI века» (Журн. Мин. Нар. Прос. 1881. Кн. 6, 7 и 8), а затем был издан в подлиннике под заглавием: Cecaumeni Strategicon et incerti scriptoris de officiis regiis libeîlus. Petropoli, 1896. Для издания текста академик Васильевский привлек себе в сотрудники проф. Ернштедта.

«Стратегика императора Никифора» предшествует в рукописи «Стратегику Кекавмена» и занимает листы от 115^v до 136^v. Ознакомившись по рукописи с этим сочинением, Васильевский сделал о нем в только что упомянутом исследовании следующие замечания. — «Первое сочинение состоит из нескольких глав, посвященных теории военного искусства относительно тактического военного строя, размещения войск на постое и в лагере. Оно по содержанию совершенно отлично от изданного Газе сочинения Никифора Фоки «Περι παραδρομης πολέμου» (De velitatione bellica), хотя по языку и способу изложения сходно с ним и легко может принадлежать одному и тому же автору. Помимо своего специального интереса для истории военного искусства, сочинение это может служить к обогащению словаря греческих технических выражений: по нашим наблюдениям и справкам оказывается, что Дюканж при [vi] составлении своего лексикона не имел под руками этого памятника византийской письменности, хотя весьма многое изданное гораздо после, а отчасти и до сих пор неизданное было ему доступно».

Когда в 1898 году французский ученый Мартен опубликовал из ученого наследия своего учителя Гро трактат по военному делу под заглавием: «Περι καταστάσεως απλήκτου» (De castrametatione²), я вспомнил о «Стратегике имп. Никифора» в Московской Синодальной Библиотеке; но, так как рукописи из этой библиотеки были доступны только в Москве, то я был лишен возможности обратиться к этому тексту. M.Н. Сперанский, ныне профессор Московскою Университета, а тогда Нежинского Историко-Филологического Института, часто бывавший в Москве, сделал по моей просьбе справку в Синодальной Библиотеке, списал заголовки глав и по несколько строк из их начала и предоставил этот небольшой материал в мое распоряжение. Как ни мал был этот материал, но и по нему можно было с уверенностью сказать, что московский текст «Стратегики» не имеет отношения к изданному в 1898 году трактату De castrametatione. Подтверждением этому служило и то, что, как мне удалось выяснить, Дюканжу был известен текст De castrametatione³, тогда как, по свидетельству Васильевского, «Стратегика имп. Никифора» осталось ему неизвестной.

Лишь в самое недавнее время, благодаря любезности бывшего обер-прокурора Свят. Синода кн. Оболенского, мне удалось получить разрешение на высылку интересовавшего меня кодекса в Библиотеку Университета св. Владимира, где я и получил возможность списать текст, который так давно привлекал мое внимание. Любезное содействие в этом деле оказал мне мой уважаемый коллега, профессор А.И. Сонни. Императорская Академия Наук, удостоившая принять мой труд в серию своих изданий, позволила мне в настоящее время сделать «Стратегику имп. Никифора» общим достоянием. Особенной признательностью я обязан Вице-Президенту Академии П.В. Никитину, который принял на себя труд редакции моего издания. Сверив мой список по рукописи⁴, П.В. своими поправками разъяснил немало мест, оставшихся для меня неясными, и его авторитетные указания много содействовали лучшему уразумению памятника. Без доброй помощи П.В. я бы не решился выпустить в свет это издание. [vii]

Текст рукописи.

Рукопись, в которой сохранилась «Стратегика» «владыки Никифора», принадлежит XV веку. Текст нашего памятника написан той же рукой, как и «Стратегик Кекавмена» и «Книга Синтины». Фототипическая таблица, приложения к изданию Кекавмена, дает наглядное представление о почерке этих частей рукописи. Сам по себе он вполне четок. С трудом читаются только некоторые бледнокрасные строки заголовков: местами они почти совершенно выцвели.

Писал этот неизвестный писец разборчиво, но в массе случаев чрезвычайно неправильно. В предисловии к изданию Кекавмена (р. 15) В.К. Ернштедт характеризовал уже нашу рукопись как одну из самых неисправных. И в нашем тексте она дает примеры чуть не всех разновидностей тех извращений, каким может быть подвергаться рукописное предание. Чаще всего извращены концы слов; можно думать, что причиной многих из таких ошибок послужили неправильно понятые сокращения: переписчик так плохо разбирал начертания своего оригинала и так мало вникал в его смысл, что, напр., 3, 22 смешал арьергард с небесами, на место слова ουραίων подставил известное сокращение одной из форм слова ουρανός. Нередко тому или другому слову недостает начальной буквы; для некоторых из таких случаев очень вероятно, что начальную букву предполагалось написать киноварью и что киноварщик нашей рукописи или уже ее оригинала по невнимательности не исполнил этого предположения: ср., напр., с одной стороны, 4, 19 и 27 ει, написанное вместо δει, а с другой, 15, 30 Δει, начинающееся красною буквой. В изобилии представлены в нашей рукописи и другие разновидности пропусков, а также ошибочных повторений букв, слогов, слов и целых речений. Есть и такие вставки, которые, по всей видимости, произошли из заметок, стоявших на полях оригинала: см., напр., 8, 30.

Нельзя было издавать текст такой рукописи, не прибегая к более или менее многочисленным отступлениям от нее, к поправкам. Мы допускали их везде, где, как нам казалось, смысл и требования контекста совершенно ясны, а формы и сочетания, даваемые рукописными начертаниями, с ним несовместимы и их исправления несомненны. При каждом существенном разногласии нашего текста с рукописным мы указывали в аппарате рукописное чтение. Несущественными мы считали те, которые касались интерпункции, распределения абзацев, изменения дыханий и качества (но не места) ударений, исправления ошибок, вызванных йотацизмом и смешением звуков αι и ε или ω и ο, а также удвоением [viii] или упрощением плавных и носовых. Что касается последнего разряда явлений, то наш писец, хотя и был склонен упрощать удвоение плавных и носовых, а частью и других согласных, вообще так же мало последователен в этом отношении, как и в других. Тем более поражает та безусловная последовательность, с которой он пишет простые согласные в словах латинского происхождения: καβαλάριοι, κουκούλιον, σέλα, φλάμουλον, κασίδιον, φοσάτον, σαγίτα. Так как мыслимо, что постоянство такой орфографии, весьма обычной и в других текстах, имело для себя фонетические основания, мы не решились изменить ее.

Мы старались не посягать на такие формы и синтаксические сочетания, которые чужды древне-греческому языку, но засвидетельствованы или, судя по засвидетельствованным аналогиям, возможны для средневекового греческого. Мы сохранили их там, где их давала рукопись, хотя бы она же в других местах представляла соответствующее древне-греческое образование или сочетание: для этого рода литературы едва ли когда-либо удастся точно установить те пределы, дальше которых не может идти пестрота смешения древних и новых элементов языка.

Но, с другой стороны, нельзя было забывать, что основой для установления текста служил нам один лишь список, и притом еще такой неисправный. При этом условии особенно трудно выделить в языке памятника долю, принадлежащую переписчику, от доли автора и отличить то, что было создано жизнью языка в ту или другую пору, от того, что было результатом небрежности переписчика либо его неуменья прочесть оригинал или правильно изобразить письменами те звуки, какие ему слышались в живой речи его времени. Когда мы решали, какую форму или сочетание сохранять и какое исправлять, наши решения по необходимости бывали иногда субъективны. Может быть, иной раз мы были слишком доверчивы к переписчику, а иной — слишком подозрительны.

Везде сохраняя рукописные формы именительных и винительных βάνδος и (το) τουλδος, мы полагали, да и теперь полагаем, что история языка давала нам право так поступить, хотя мы и не в силах были бы опровергнуть того, кто стал бы утверждать, что и в этих случаях, как во многих других, окончания извращены переписчиком просто по неумению или небрежности. Мы исправили бы 3, 35 ενα ορδινος в ενα ορδινον, если бы находили, что от такой поправки выиграло бы построение фразы. По некоторым признакам можно подумать, что в языке автора или переписчика нашего текста очень близки были друг к другу неударяемые гласные ο и ου: см. написания 5, 11 ωραίου и 10, 5 οραιου вместо ουραίου и ουραίων, 8, 11 οφθάζοντε вместо ου φθάζονται. Мы приняли в тексте χειροσίφουνα, не приняли, однако, написания ακουντιστων 8, 25 и подтверждаемого [ix] другими текстами φουσάτου 20, 11, не приняли потому, что в других случаях наша рукопись для этих же слов дает ο, а не ου. Но раз придавать значение этому соображению, то, может быть, последовательно было бы и наоборот, для слова κοντούβερνια ввести в текст постоянно даваемое рукописью и достаточно подкрепляемое аналогиями написание κουτουβέρνια. — Не даром у издателя «Кекавмена» под конец его работы вырвалось восклицание: «sed hoc in genere is demum inconstantiae crimen effugiet qui prorsus nihil mutandum esse duxerit».

Чтобы облегчить пользование нашим изданием для тех читателей, которых заинтересует язык «Стратегики», мы включили в наш указатель слов все варианты, казавшиеся нам сколько-нибудь значительными с грамматической точки зрения. Для некоторых слов и речений дано в указателе несколько параллелей из сродных текстов. «Стратегик Кекавмена» привлечен к сравнению не столько ради сродства с Никифоровой «Стратегикой» по содержанию, сколько потому, что он сохранен в той же рукописи тем же писцом. По этой же причине не излишними казались нам сопоставления с языком Московского текста «Синтины». Для них мы обращались к изданию, которое еще не вышло, но, по всей вероятности, вскоре выйдет в свет. Оно было приготовлено и почти закончено также В.К. Ернштедтом.

1. Арх. Владимир. Систематическое Описание рукописей Московской Синодальной библиотеки. Часть первая. Рукописи греческие. Москва. 1894, где этот кодекс носит номер 436.

2. Traité de tactique, connu sous le titre Περι καταστάσεως απλήκτου, traité de Castrametation. Graux-Martin. Paris, 1898.

3. Новоизданный византийский трактат по военному делу. Визант. Врем., VII (1900), стр. 648-49.

4. Когда приступлено было к печатанию текста, кодекс выслан был библиотеку Академии, и корректуры по нескольку раз с ним были сверены.

Публикация:
Записки Императорской Академии наук, 1908, Т. 8: Историко-филологическое отделение. № 9