12/07/2015 27/11/2013 |
ХLegio 2.0 / Армии древности / Войны Античности / Битва при Пидне 168 г. до н. э. / Новости Битва при Пидне 168 г. до н. э.Д. Шкрабо Третья Македонская война
Последняя война между Римом и Македонией назревала с середины 170-х гг. до н. э.1 Осенью 172 г. до н. э. римляне начали переброску войск в Грецию. Дипломатические демарши обеспечили Риму союз или нейтралитет большинства греческих и эллинистических государств. В начале 171 г. до н. э. Рим формально объявил войну Македонии. Консул 171 г. до н. э. Публий Лициний переправился из Брундизия в область Аполлонии в Эпире, а в Эгейское море из Неаполя направилась эскадра претора Гая Лукреция. Основные военные действия разворачивались на суше. Армия Персея через Волустанский проход Камбунийских гор вступила в Перребию (север Фессалии), заняла ее, а также стратегически важные города Элатию и Гонн на нижнем Пенее, у входа в Темпейское ущелье. Через это ущелье проходила единственная приморская дорога в Македонию. Тем временем консульская армия пересекла Эпир и с запада спустилась в Фессалию. Сражение конницы и легковооруженных у холма Каллиник близ Ларисы закончилось серьезным поражением римлян. Через некоторое время нападение македонян на римских фуражиров у Фаланны привело к новому крупному бою. Сначала македоняне имели успех, но во время преследования их утратившие порядок отряды были отброшены контрударом свежих сил римлян, пришедших из лагеря. После этого Персей отступил в Македонию, оставив гарнизоны в Гонне и Филе, городах расположенных соответственно к западу и востоку от Темпейского ущелья. Вскоре римляне овладели Перребией и подавили всплеск антиримских настроений в ряде городов Беотии и Фессалии, хотя на стороне македонян остались Деметриада и Мелибея на юго-востоке Фессалии (Liv. XLII. 53. 5-67. 12; XLIII. 1. 1-3; Plut. Aem. Paul. 9. 1-3). В ходе последующих кампаний македоняне стремились отразить попытки римлян проникнуть в Македонию и пытались привлечь на свою сторону новых союзников. В 170 г. до н. э. области молоссов и хаонов в Эпире перешли на сторону Персея. Прибывший из Италии в Эпир консул Авл Гостилий чуть не был захвачен в плен македонянами. Избежав опасности, консул присоединился к римской армии в Фессалии, двинулся в Македонию через Камбунийские горы, но потерпел поражение в сражении с Персеем. Новая попытка наступления снова потерпела неудачу, так как римляне не решились принять предложенный македонянами вызов к битве. После этого македоняне вторглись в Фессалию, а римляне отошли к Фарсалу. Затем македонский царь нанес поражение северобалканскому племени дарданов (Plut. Aem. Paul. 9. 4-5; Polyb. XXVII. 15-16; Diod. XXX. 4, 5 a; Liv. XLIII. 18. 2, XLIV. 1. 5, 2. 6). На северо-западной границе Македонии римляне неудачно пытались закрепиться к северу от Лихнидского (Охридского) озера, в области пенестов, отсекавшей Македонию от земель царя южной Иллирии Гентия, союза с которым искал Персей. Претор Аппий Клавдий с 4000 римлян и 8000 местных союзников был разбит у г. Ускана. Около зимнего солнцестояния (21-22 декабря григорианского календаря) Персей с 12,5 тыс. воинов двинулся на запад, в Пенестию, овладел Усканой и 13 другими городами и крепостями. Тысячи римских воинов из гарнизонов попали в плен. Однако, зимнее вторжение Персея в Этолию римляне остановили. В это же время Аппий Клавдий с войском из римлян и союзных эпиротов неудачно воевал против промакедонски настроенных эпиротов (Liv. XLIII. 9. 6-10. 8, 18. 1-23. 7). Удачнее сложилась для римлян кампания 169 г. до н. э. Консул Квинт Марций Филипп расположился на территории перребского Триполиса, между городами Азор и Долиха. Персей послал 10 тыс. легковооруженных воинов к перевалам Камбунийских гор и проходам между этими горами и Олимпом. 12 тыс. македонян стали у озера или болота Аскурида, на плато между Верхним и Нижним Олимпом (в древности Олимп и Дотион). Здесь шла дорога в обход Темпейского ущелья. Остальные войска расположились в тылу, возле г. Дия близ северо-восточного склона Олимпа. Сам царь с легкой конницей курсировал по южной Пиерии. Римляне избрали дорогу мимо Аскуридского озера. Македоняне отразили лобовые атаки, но римляне, рискуя лошадьми и слонами, с большим трудом обошли их позиции севернее и вышли на восточный склон Олимпа. Персей отступил по приморской дороге на север, к Пидне. Марций направился на северо-запад, в глубь Пиерии, собираясь обойти армию Персея. Однако из-за недостатка припасов консул вынужден был отступить на юг. У морского берега он встретился со своим флотом, но выяснилось, что грузовые корабли с продовольствием остались в Магнесии (восточная Фессалия). Тем временем отряд Спурия Лукреция занял крепости у Темпейского ущелья, включая Филу, к которой и отошел консул. Здесь он получил продовольствие из захваченных македонских складов. Затем римляне штурмом взяли Гераклей, находившийся между юго-восточным Олимпом и морем. Однако, время для наступления на север Пиерии оказалось упущенным, так как македоняне заняли Дий и закрепились на речке Элпей, текущей в море с северо-восточного склона Олимпа. Римский флот в 169 г. до н. э. атаковал македонское побережье от Фессалоники до Тороны, но преуспел только в грабежах сельской местности. На западе наблюдалось затишье из-за недостатка сил у Аппия Клавдия (Liv. XLIV. 1. 1-13. 11). Зимой и весной 168 г. до н. э. Персей энергично искал союзников. На его сторону перешел правитель Иллирийского царства Гентий. Македонский флот совершал рейды по Эгейскому морю.
Кампания 168 г. до н. э.
Весной 168 г. до н. э. войска на Балканах получили новых командиров. Претора Луция Аниция направили против иллирийского царя Гентия. Претор Гней Октавий возглавил флот в Орее на севере о. Эвбея. Командование римской армией в Македонии перешло в руки консула Луция Эмилия Павла. Этому человеку было около 60 лет, он побывал на посту курульного эдила 193 г. до н. э., претора 191 г. до н. э. и консула 182 г до н. э., воевал в Дальней (Западной) Испании в 191-189 гт до н. э. и в Лигурии в 182 г. до н. э. Кроме того, он был одним из жрецов-авгуров. Эмилию поручили командование в Македонии вопреки обычаю, без жеребьевки (Liv. XXXVI. 2. 6-8, XXXVII. 46. 7-8. 57. 5-6; XL. 25-28; XLIV. 41.1; Plut. Aem. Paul. 3, 4, 6, 10). Военные операции на Балканах развернулись на иллирийском и македонском фронтах. Претор Аниций пополнил свою армию отрядами союзных эпиротов и иллирийцев, нанес поражение иллирийской эскадре, разгромил в сражении армию Гентия и осадил его столицу Скодру. Неудачная вылазка окончательно сломила волю иллирийцев. Гентий капитулировал. Иллирийская кампания продолжалась 20, или, вероятнее, 30 дней. Оставив гарнизоны в Скодре. Ризоне и Ольцинии, Аниций направился на юг, в Эпир. Эпирские области Хаония и Молоссия, выступившие на стороне Гентия, были подчинены после незначительного сопротивления (Liv. XLIV. 30. 6-32. 5, XLV. 26. 1-10; Zonar. 9. 24; App. Illyr. 9).
Персей поставил гарнизоны в приморские города Фессалонику, [6] Энею (северо-запад Халкидики) и Амфиполь, а также у горных проходов к западу от Олимпа, между Пифием и Петрой. Основные силы македонян расположились на северном берегу р. Элпей. Река почти пересохла от летней жары, но македоняне укрепили левый берег валами, частоколами и метательными машинами (Liv. XLIV. 32. 5-11, 35. 8-9, 44. 4; Plut. Aem. Paul. 13. 5). Эмилий Павел прибыл к армии в Фессалию и произвел положенное очищение. Затем римляне прошли через Темпейский проход, стали лагерем у Филы, потом продвинулись к Элпею. Консул осмотрел позиции противника. Римская армия испытывала проблемы с питьевой водой. По приказу консула началось рытье колодцев в тех местах на склонах Олимпа, где зелень указывала на наличие подземных вод. Поиски увенчались успехом. Эмилий Павел ввел дисциплину, которая, видимо, считалась нормальной в Испании, но для римских ветеранов в Македонии казалась суровой. Часовым на ночь запрещалось брать с собой щиты и копья, чтобы они не спали, опираясь на них. Дневных часовых стали менять чаще, так как люди быстро выдыхались, стоя в полном вооружении на жаре. Рядовым запрещалось докучать командирам советами. В свободное время воины занимались своим оружием или тренировались (Liv. XLIV. 33. 1-34. 10; Zonar. 9. 23; Plut. Aem. Paul. 13. 6-14. 2). Стояние на Элпее продолжалось несколько дней. Римляне перешли к активным действиям после получения сообщения о разгроме иллирийцев. Родосские предложения о посредничестве в мирных переговорах были отвергнуты. Прорыв македонских позиций лобовой атакой представлял тяжелую задачу, и консул решил осуществить обход. Для этой задачи выделили корпус, возглавляемый Публием Сципионом Назикой и Квинтом Фабием Максимом, старшим сыном Эмилия Павла, Были предприняты меры по сохранению в тайне этих замыслов. Был распущен слух, что флот с отрядом воинов предпримет набег на македонское побережье. Эскадра Октавия прибыла в Гераклей с припасами. Сципион и Фабий днем отправились к морю и расположились у храма Геракла, создавая видимость подготовки к посадке на корабли. Ночью они взяли припасы с судов и тайно отправились на запад, в обход Олимпа. Плутарх, со ссылкой на письмо Назики, дает им 5000 италийских союзников из левой алы самого Сципиона Назики, 3000 других италиков, 120 всадников, 200 легковооруженных фракийцев и критян.2 Проводниками служили Кен и Менофил, перребские купцы (Liv. XLIV. 35. 10-15; Plut. Aem. Paul. 15). Чтобы отвлечь внимание противника, основные силы римлян предприняли лобовые атаки на македонские позиции на Элпее. В течение двух дней римские легковооруженные воины с переменным успехом вели бои с македонянами в долине Элпея. В перестрелках сильнее были македоняне, в рукопашных стычках - римляне. Если македонянам приходилось туго, то они отходили к своему берегу, где обстрел метательных машин и воинов Персея заставлял римлян отступить. На третий день Эмилий демонстрировал намерение атаковать македонские укрепления, находящиеся ближе к морю (Liv. XLIV. 35. 16-24; Zonar. 9. 23). Обходной отряд ночными маршами обошел Олимп и сбил македонские заставы с перевалов. Сведения о деталях операции противоречивы. Проходы между Пифием и Петрой, по Зонаре, защищал небольшой македонский отряд, римляне прорвались в некоторых местах незамеченными, а в других прокладывали путь силой. По Ливию, в проходах перед началом кампании располагалось 5000 македонян под командованием Гистиея, Феогена и Мидона (Liv. XLIV. 32. 9).3 По версии Полибия, римляне захватили македонский отряд врасплох во время сна. По версии Назики (ее приводит Плутарх), критский дезертир выдал македонянам планы римлян, после чего Персей послал для обороны прохода Милона с 10 тыс. наемников и 2 тыс. македонян. Отряд Назики захватил проходы, хотя существует два различных описания операции. Сам Назика утверждал, что на вершинах гор произошел ожесточенный бой и расписывал свои личные подвиги. На него бросился фракиец, которого он уложил ударом копья.4 Милон бежал, бросив оружие (Plut. Aem. Paul. 16. 1-3; Zonar. 9. 23). Персей отступил на север, так как опасался удара в тыл и захвата Пидны римским флотом. Эмилий же соединился с Назикой и последовал за македонянами. Македоняне расположились у города Пидна. Они могли отступить и укрыться за стенами крепостей, оставив юг Македонии на разграбления врагу, или дать римлянам генеральное сражение. Под единодушным давлением своего окружения Персей выбрал второй вариант. В жаркий и солнечный летний день римляне, поднимая облака пыли, приблизилась к позициям противника. Они увидели македонскую армию в боевом строю. Римляне немедленно развернулись в боевые порядки: стандартные три линии тяжелой пехоты (гастаты, принципы, триарии), прикрытые конницей и легковооруженными воинами. Горячие головы среди воинов и офицеров рвались в битву, но консул не хотел бросать свое измученное маршем войско в битву. Ему также не нравилось построение македонян. Македонский царь также не отдавал приказа к наступлению, хотя многие в его окружении рвались в бой. По мере того, как дневная жара усиливалась, энтузиазм римских воинов угасал. Тогда Эмилий Павел отдал приказ о разбивке лагеря. Старшие центурионы разметили лагерь на холме, а затем разместили там тюки с поклажей. После этого на холмы отвели триариев, из которых состояла третья линия пехоты, за ними последовали принципы (вторая линия). Гастаты прикрывали отход, затем постепенно они отошли к лагерю, начиная с правого фланга. Конницу и легковооруженных отозвали после того, как были завершены вал и ров со стороны лагеря, обращенной к противнику. Увидев это, Персей отвел свои войска в лагерь (Liv. XLIV. 36. 1-37. 4; Plut. Aem. Paul. 17). Согласно драматизированному изложению Ливия и Плутарха события у Пидны разворачивались быстро, и генеральная битва состоялась на следующий день. Согласно более спокойному изложению византийского историка Зонары (Zonar. IX. 23), между появлением армии Эмилия Павла перед македонским лагерем и сражением прошло несколько дней. В ночь перед битвой произошло лунное затмение. Римляне, согласно обычаю, стучали по медной посуде и поднимали к небу горящие факела, чтобы вернуть лунный свет и отогнать укравших его небесных демонов. В македонском лагере раздавались стоны и вопли. Паника первоначально [7] охватила обе армии, хотя задним числом римляне приписывали ее только своим врагам. Утром трибун второго легиона Гай Сульпиций Галл с разрешения консула созвал римских воинов на собрание и объяснил происхождение лунных затмений тем, что земная тень закрывает ее от Солнца. Некоторые авторы утверждали, что Галл предупредил римлян о затмении еще вечером, но это, вероятно, преувеличение. Эмилий также был знаком с этим объяснением, но он был жрецом-авгуром, прославившимся строгим соблюдением всех древних ритуалов. Он предпочел действовать в соответствии с древним обычаем. Сразу после окончания затмения консул заколол в честь Луны 11 телят, а с рассвета занялся жертвами в честь Геркулеса. Это заняло больше двух часов, так как благоприятные предзнаменования появились только после жертвоприношения двадцать первого животного. В македонском лагере прорицатели также старались развеять дурные впечатления от затмения, а Персей отправился в Пидну для принесения жертв Гераклу (Liv. XLIV. 37. 5-13; Plut. Aem. Paul. 17. 7-13; 19. 4; Val. Max. VIII. 11. 1; Cic. Resp. XV. 23-24; Frontin. Strat. I. 12. 8).5 С утра римляне занялись заготовкой дров и корма для лошадей и гужевых животных. Стычка между фуражирами и передовыми постами римлян и македонян спровоцировала генеральную битву. Между лагерями находилась речка, из которой и македоняне и римляне брали воду На македонском берегу расположился сторожевой отряд из 800 фракийцев под командованием Александра. С римской стороны находились 2 когорты, марруцинская и пелигнская, а также 2 турмы самнитских всадников под предводительством легата Марка Сергия Сила. Перед самим римским лагерем стоял второй сторожевой отряд из 3 когорт (фирманской, вестинской и кремонской) и 2 турм всадников (плацентинской и эзернийской), возглавляемых легатом Гаем Клувием. Существует несколько рассказов о дальнейших событиях. По одной версии, Эмилий Павел применил военную хитрость, чтобы спровоцировать сражение. Он приказал отпустить коня без уздечки и отправил в погоню за ними несколько римлян. Македоняне попытались захватить животное, что привело к бою. Эта история определенно придумана задним числом, чтобы прославить римского генерала. По другому рассказу, фракийцы, возглавляемые Александром, атаковали гужевых животных, везших фураж в римский лагерь. На помощь обозным слугам двинулся отряд из 700 лигуров, что положило начало серьезному бою. По третьей версии, мул случайно вырвался из рук прислуги и бросился к македонскому берегу. Двое фракийцев кинулись в воду и стали тянуть животное к своему берегу. В этот момент подоспели трое римлян, убили одного из противников и увели мула. Несколько фракийцев погналось за ними, чтобы отомстить за товарища. За ними последовали другие. Сначала бой вели сторожевые отряды, затем к ним стали подходить подкрепления, в конце концов, с обеих сторон двинулись и основные силы (Liv. XLIV. 40. 3-10; Plut. Aem. Paul. 18. 1-2; Zonar. IX. 23).
Древние историки о битве при Пидне
Рассказы о битве при Пидне восходят к произведениям греческих и римских историков сер. II в. до н. э., но до настоящего времени они дошли лишь в пересказах более поздних авторов. Наибольшее значение имеют сведения Плутарха, Ливия и Фронтина. Остальные источники ограничиваются краткими сообщениями о сражении, или упоминаниями об отдельных эпизодах битвы. Единственное связное описание всего сражения сохранилось в биографии Эмилия Павла из цикла пронизанных морализаторскими тенденциями "Сравнительных жизнеописаний" Плутарха, греческого писателя конца I - начала II вв. н. э. (Plut. Aem. Paul. 18-22). При описании кампании 168 г. до н. э. Плутарх использовал утраченные части "Всеобщей истории" Полибия, греческого историка II в. до н. э., а также, через "вторые руки", - письмо Сципиона Назики какому-то царю и историю Персея, написанную Посидонием, который называл себе участником событий и был настроен промакедонски. Назика участвовал в сражении и прославлял римлян вообще и себя в особенности. Полибий в это время находился на Пелопоннесе. Писал он позднее, когда был заложником в Риме, в проримском (хотя и сдержанном) духе. Из-за тесных связей с римскими знатными родами Сципионов и Эмилиев Полибий был не всегда объективен, когда речь заходила о деяниях представителей этих семейств. Самого Плутарха при отборе материала для биографий характеры людей интересовали больше, чем военное дело, поэтому живописные эпизоды с участием Эмилия Павла, Персея, Марка Катона, зятя Эмилия, и младшего сына Эмилия (будущего Сципиона Эмилиана - завоевателя Карфагена) занимают больше места, чем рассказ о действиях армий. Плутарх рассказывает о том, как консул вышел из своей палатки и стал обходить войска в лагере, подбадривая воинов перед надвигающейся битвой. Сципион Назика на коне поскакал к месту, где продолжалась перестрелка между передовыми отрядами. Отсюда он наблюдал, как войска Персея один за другим выходили из лагеря. Первыми выступили фракийцы в поножах и черных одеждах. Они имели большие длинные щиты, которые ярко блестели. Наступательным оружием служили румфайи, нечто вроде серпов, прикрепленных на длинное копейное древко. За фракийцами следовали наемники с разнообразным вооружением и смешанные с пеонами (племя, жившее севернее македонян). Третьими двигались отборные (по возрасту и мужеству) македонские воины, сверкавшие позолоченным тяжелым вооружением и пурпурными одеждами. Их одеяние свидетельствует о близости к царю. Видимо, речь идет о пельтастах из агемы - элитного корпуса, набиравшегося из отборной македонской молодежи. Их копья, возможно, были несколько короче, чем сариссы фалангитов, что делало македонских пельтастов более мобильными. За агемой укрепленный лагерь покинули халкаспиды («меднощитные»), один из двух корпусов собственно фаланги. Когда Эмилий Павел подъехал к месту событий, битва уже завязалась. Передние шеренги македонян вонзили сариссы в римские щиты и стали недостижимыми для мечей римлян. Затем остальные македоняне по сигналу передвинули вперед свои щиты (в оригинале "пельты" - небольшие круглые щиты), висевшие на левом плече, взяли сариссы наперевес и стойко встретили натиск римлян, которые названы щитоносцами - тиреофорами (от греческого слова thyreos, обозначавшего щиты типа римских скутумов и галльских больших щитов). Далее у Плутарха следует большое отступления, в котором он сравнивает поведение Эмилия Павла и Персея во время боя. Естественно, римлянин выглядит образцом для подражания. Для Персея приводится две версии. У Полибия он выглядит трусом, а у Посидония храбрецом. Затем повествование возвращается к сражению. Римляне нигде не могут прорвать фалангу. Командир пелигнов Салий бросает значок своего подразделения в гущу врагов. Затем дается живописная картина неудачной атаки их отряда, стремящегося отбить знамя. Передние шеренги атакующих погибли, задние подались назад. Римляне отошли на склоны холма Олокр, хотя настоящего бегства не было. Далее со ссылкой на Посидония сообщается, что Эмилий Павел разорвал от горя свою тунику, а остальные римляне пали духом. Однако, из-за неровности местности и длины построения македоняне не могли образовать сомкнутого строя, в фаланге образовались разрывы, которые всегда возникают при сражениях больших масс войск, так как одни части продвигаются вперед, а другие оттесняются назад. Не совсем ясно, какая часть этих рассуждений является теоретической, а какая относится к конкретному сражению. Эмилий приказал своим подразделениям войти в промежутки и вести бой против отдельных частей фаланги. Римляне пошли на сближение я разделили противника. Одни атаковали сбоку незащищенную сторону, другие обошли и ударили в тыл. В результате македоняне были побеждены я бежали. Далее Плутарх рассказывает о том, как Марк Катон потерял свой меч, отбил его с помощью товарищей во время жаркого боя, в котором было много убитых и раненных. После этого победители возобновили атаку [8] и в ходе последующего боя уничтожили 3-тысячный отряд из отборных македонян (очевидно, агему). Всего погибло 25 тыс. македонян. Римляне, по Посидонию, потеряли 100 чел., а по Назике, - 80. Завершает описание битвы при Пидне довольно длинная история о том, как Эмилий Павел и вся римская армия искали пропавшего младшего сына консула, Сципиона Эмилиана. В конце концов, юноша нашелся; выяснилось, что он увлекся преследованием бегущих.
Второй значительный рассказ о сражении принадлежит Титу Ливию, который в правление императора Августа создал монументальную "Историю Рима от основания Города" (Liv. XLIV. 41. 1-41. 8, 44. 1-3). Считается, что Ливий при описании событий в Восточном Средиземноморье в основном опирался на Полибия, хотя был знаком и с сочинениями римских анналистов, писавших на эту тему. Лакуна в рукописи Ливия охватывает первую половину описания сражения при Пидне. Об этом можно только сожалеть, так как Ливий более четко описывает ход битвы, чем Плутарх. Сохранившийся текст начинается с римской контратаки на склонах холмов. Легион консула разорвал строй македонян, вклинившись в промежуток между пельтастами6 и фалангами (во множественном числе), причем пельтасты оказываются у римлян сзади, а фаланга халкаспидов ("медных щитов") спереди. Немного дальше упоминается, что пелигнов в начале битвы разгромили именно пельтасты. Вероятно, они вырвались вперед, преследуя отступающих италиков, что и позволило легионерам осуществить свой прорыв. В середине фалангу левкаспидов ("белых щитов") атаковал второй легион, возглавляемый бывшим консулом (consularis) Луцием Альбином. На правом фланге у реки, где началась вся битва, воинов Персея атаковали слоны и войска италийских союзников. Именно здесь македоняне побежали первыми. Большие надежды, которые Персей питал относительно своих "слоноборцев" - воинов, подготовленных для борьбы против слонов, не оправдались. Вслед за слонами атаковали италики, которые смяли все левое крыло македонян. Затем в центре фаланга была разбита вторым легионом. Главной причиной этого Ливий также считает то, что битва рассредоточилась. Фалангитам было трудно поворачиваться с тяжелыми копьями. Фалангу, уже разорванную, атаковали к тому же с фланга и тыла. Македонский царь со "священным" эскадроном, фракийская конница царя одрисов Котиса и остальные отряды македонских всадников бежали почти без потерь, так как римляне были заняты истреблением пехоты. Из македонской пехоты сумели спастись лишь те, кто бежал, бросив оружие. Остальных фалангитов еще долго истребляли ударами с фронта, флангов и тыла. Остатки македонян побросали оружие и были загнаны к морю, часть их вошла в воду. С находившихся в заливе кораблей римского флота спустили лодки, с которых истребляли безоружных людей. Оставшихся на берегу затоптали слоны. Ливию также была известна история об исчезновении и возвращении сына Эмилия Павла. Согласно Ливию, в сражении погибло 20 тыс. македонян, 5 тыс. попало в плен, 6 тыс. укрылись в Пидне, и позднее сдались. Римляне потеряли убитыми не более 100 чел., почти исключительно пелигнов. Раненых было немногим больше. Третье по значению после рассказов Плутарха и Ливия имеет сообщение о битве при Пидне из "Стратегем" Фронтина, написанных в конце I в. н. э. Следует отметить, что Фронтин, составляя свой сборник военных хитростей, нередко вырывал события из контекста, чтобы продемонстрировать какую-нибудь стратегему. Тем не менее, это единственный источник, описывающий построение армий при Пидне (Frontin. Strat. II. 3. 20)7 Персей поставил войска в центре двойной фалангой (phalangem duplicem), окружил ее по бокам легковооруженными, а на флангах расположил конницу. Эмилий Павел поставил римские три линии клиньями (triplicem aciem cuneis), а между ними выдвигал легковооруженных велитов. Убедившись в невозможности прорвать строй врага, римский полководец попытался ложным отступлением заманить македонян на высоты, где они могли расстроить свои боевые порядки. Македоняне, подозревая подвох, медленно продвигались вперед, сохраняя порядок. Тогда Павел приказал коннице с левого фланга быстро проскакать вдоль фаланги, прикрывшись таким образом, чтобы, наконечники вражеских копий ломались при ударе о выставленные вперед щиты. Обезоруженные македоняне расстроили свои ряды и бежали. Под двойной фалангой Фронтина следует понимать две фаланги левкаспидов и халкаспидов.8 Латинское слово "клин" (cuneus) могло означать любое глубокое и плотное построение, включая глубокие германские колонны, отделенные друг от друга промежутками (Caes. В.G. I. 51; Тас. Hist. IV. 16; V. 16), и македонскую фалангу (Liv. XXXII. 17. 11). Упоминание о велитах между клиньями указывает на то, что тяжеловооруженная римская пехота построилась с промежутками, но манипулы и когорты построились глубже обычных 6 шеренг. Рассказ о конной атаке отдает элементами анекдота, но сам эпизод конной атаки отразился также в популярной истории о спасении Марком Катоном, будущим зятем Эмилия Павла, своего меча. Об этом рассказывают многие древние авторы (Plut. Cato Maj. 20. 10-11; Just. XXXIII. 2. 1-4; Frontin. Strat. IV. 5. 17; Val. Max. III. 2. 16). Согласно Фронтину, Катон был всадником и упал на землю, так как под ним споткнулся конь. Именно тогда меч и выскользнул у него из ножен. Валерий Максим считает противников Катона пехотинцами, а Юстин применяет к их подразделениям пехотную терминологию (манипулы, когорты). По Плутарху, сразу после возвращения меча Катон и его товарищи сражались против отборного отряда из 3000 македонян, то есть против агемы. Скорее всего, Катон принадлежал к тем самым всадникам левого фланга, которые атаковали фалангу. Некоторые сведения о битве при Пидне можно найти и в сочинениях ряда других авторов. Так, в "Суде" сохранилась цитата из [9] Полибия, в которой Эмилий Павел передает свои впечатления от вида грозной и ужасной македонской фаланги (Polyb. XXIX. 17. 1). Византийский историк Зонара, пересказывавший "Историю" Диона Кассия, автора III в. н. э., и "Стратегемы" Полиэна (II в. н. э.) разъясняет, кого подразумевал Ливий под "слоноборцами", имевшимися у Персея. У римлян были нумидийские слоны из Африки и индийские слоны, присланные сирийским царем Антиохом IV. Еще до прибытия на фронт консула 169 г. до н. э. Марция Филиппа Персей начал подготовку к борьбе со слонами. Он приказал тяжеловооруженным воинам оббить щиты и шлемы острыми железными гвоздями. Были сооружены деревянные изображения слонов, выкрашенные в соответствующий цвет. Их смазали маслом с ужасным запахом. Люди с трубами, помещенные в эти фигуры, издавали звуки, напоминающие рев слонов. Таким способом Персей приучал лошадей не бояться слонов (Polyaen. IV. 21; Zonar. 9. 22).
Хронология
Сражение при Пидне - одна из немногих римских битв, которую можно точно датировать по современному календарю. Античная литературная традиция сохранила ряд датировок событий 168 г. до н. э. по римскому лунно-солнечному календарю. Консульский год начался как обычно, в мартовские иды республиканского календаря, т. е. 15 марта (Liv. XLIV. 19. 1). Римская комиссия, проверявшая состояние дел в армии в Македонии вернулась в Рим в последний день праздника Квинкватрий (23 марта) и была выслушана консулами и сенатом на следующий день (Liv. XLIV. 20. 1). После этого сенат принял постановление о распределении войск и провинций (Liv. XLIV. 21). Чтобы не задерживать отъезд Эмилия Павла, Латинские праздники перенесли на канун апрельских календ, т.е. на 31 марта. Сразу после жертвоприношений на Альбанской горе Павел отправился на войну вместе с претором Гн. Октавием, новым командующим римским флотом в Эгеиде (Liv. XLIV. 17. 8, 19. 4, 22. 16). В речи, произнесенной после триумфа в честь победы над Македонией, Павел утверждал, что плавание по Ионийскому морю из Брундизия в Керкиру заняло у него 1 день. Отплыл он с восходом солнца, а прибыл на остров в 9-м часу дня по римскому исчислению времени, то есть вечером. В Дельфы он прибыл через 5 дней после этого и принес там жертвоприношения. Дорога до римского лагеря заняла еще 5 дней. Македония была разгромлена за 15 дней (Liv. XLV. 41. 3-5; Plut. Aem. Paul. 36. 4-5; App. Maced. 19). Лунное затмение накануне битвы при Пидне произошло между 2 и 4 часами ночи, за которой наступил канун сентябрьских нон (4 сентября), то есть в ночь с 3 на 4 сентября (Liv. XLIV. 37. 8). Евтропий отнес битву при Пидне к 3-му дню до сентябрьских нон, то есть к 3 сентября (Eutrop. IV. 7. 1). Он, вероятно, смешал даты затмения и битвы. Сражение произошло на 26-й день после отплытия консула из Брундизия, то есть он сел на корабль 8 секстилия (августа), так как в этом месяце насчитывалось 29 дней. 4 месяца между отъездом из Рима и отплытием из Италии прошло, вероятно, в наборе и отправке подкреплений. Неофициальные слухи о сражении дошли до Рима в 15-й день до октябрьских календ (16 сентября), который был 12-м днем после битвы. Таким образом, поражение Персея датируется 4 сентября (Liv. XLV. 1. 6-11). Официальные посланцы от Эмилия Павла с вестью о победе прибыли в Рим за 6 дней до октябрьских календ, то есть 25 сентября республиканского календаря (Liv. XLV. 2. 3). В честь победы над Македонией сенат назначил 5-дневное молебствие, начавшееся за 5 дней до октябрьских ид, то есть 9 октября (Liv. XLV. 2. 8, 2. 12). Другие источники позволяют приблизительно перевести эти даты на солнечный календарь. Ливий пишет, что римская армия вышла к месту будущей битвы после летнего солнцеворота (21 или 22 июня по современному календарю) (Liv. XLIV. 36. 1). Афинский декрет в честь Каллифана (ISE I. 35) сообщает о том, что в месяце Скирофорионе (последний месяц аттического календаря, приходившийся на июнь-июль), еще до истечения полномочий архонта-эпонима Эвника, Каллифан известил афинян о победе римлян при Пидне. В Афинах II в. до н. э. архонты вступали в должность в начале года, который в идеале начинался в первое новолуние после летнего солнцеворота.9 Афиняне использовали лунно-солнечный календарь с периодически вставляемыми дополнительными месяцами, поэтому архонство Эвника могло кончаться во второй половине июня или первой половине июля по григорианскому календарю. Современные вычисления датируют солнечное затмение, случившееся перед битвой вечером 21 июня 168 г. до н. э. В таком случае сражение при Пидне произошло 22 июня 168 г. до н. э.10 Буквальное значение текста Ливия помещает события после летнего солнцеворота, но его источник, Полибий, находившийся на Пелопоннессе просто получил сообщение о сражении в это время. По Плутарху, битва началась под вечер, в 9-м часу, а завершилась, когда еще не было 10 часов (Plut. Aem. Paul. 18. 1; 22. 1). Согласно рукописному тексту "Истории" Ливия стычки сторожевых постов начались в 4-м часу. Многие издатели исправляют 4-й на 9-й час, предполагая, что переписчик спутал римские цифры IV и IX.11 Между тем, в другом месте Плутарх рассказывает, что Эмилий Павел оттягивал битву, пока солнце не склонилось на запад, чтобы его свет не бил римлянам в глаза (Plut. Aem. Paul. 17. 13). Вероятно, что в рассказе о стычке сторожевых отрядов Плутарх драматизировал ситуацию. Стычки авангардов могли продолжаться несколько часов, прежде чем оба главнокомандующих окончательно решились на сражение. Такие случаи нередки в античной практике. Например, в битве при Бекуле между римлянами и карфагенянами в 206 г. до н. э. такие схватки длились с рассвета до 7-го часа дня (Liv. XXVIII. 14. 8, 15. 3). В повседневной жизни римляне делили светлое и темное время суток на 12 часов каждое. Продолжительность часов зависела от времени года. Для ориентации, ниже в таблице приводится пересчет римского времени на современное для 21-22 июня 168 г. до н. э., полученный с помощью программы "StarCalc" А. Е. Завалишина:
Численность армий и соотношение сил
В начале кампании 171 г. до н. э. македонская армия насчитывала 39 тыс. пехоты и 4000 конницы (Liv. XLII. 51. 3-10). Собственно македоняне выставили 3 тыс. конницы и 26 тыс. пехоты, включая 21 тыс. фалангитов, 2000 отборных пельтастов из так называемой агемы, 3000 прочих пельтастов. Вспомогательные войска из наемников и зависимых племен достигали 12 тыс.: 3000 пеонов и агриан, 2000 галлов, 3000 свободных фракийцев, 3000 критян, 500 различных греков под предводительством Леонида, 500 этолийцев и беотийцев. Царь фракийского племени одрисов Котис привел 1000 пеших и 1000 конных воинов. В 168 г. до н. э. общая численность войска Персея оставалась прежней: 4000 конницы и почти 40 тыс. пехоты (Plut. Aem. Paul. 13. 4: в оригинале вся пехота ошибочно обозначена как фаланга). Нужно учесть, что упомянутые 43 тыс. воинов включали солдат гарнизонов, хотя для защиты городов использовались также ополченцы. В самом деле, весной 168 г. до н. э. комиссия римского сената, инспектировавшая войска на македонском фронте, оценила по слухам армию Персея на р. Элпей в 30 тыс. чел. Проходы к [10] западу от Олимпа у Пифия и Петры оборонял отряд Гистиея, Феогена и Мидона из 5000 чел. Фессалонику защищали 2 тыс. пельтастов Евмена и Афинагора, к которым присоединился отряд Андрокла неизвестной численности. В Энее находилось 1000 всадников Креонта, а в Амфиполе - Диодор с 2000 фракийцев (Liv. XLIV. 20. 4, 32. 6-9, 44. 4). Всего упомянуто около 40 тыс. чел. без учета отряда Андрокла и приграничных гарнизонов. Войска в Пиерии могли пополнить гарнизонами с западной границы, которую прикрывали иллирийцы. Не могли быть оставлены без прикрытия морское побережье, которому грозил римский флот, и горные проходы в Пеонии, через которые могли пройти дарданы. Даже если положить численность отряда Андрокла и северных гарнизонов в 1000 чел., то в Пиерии Персей имел не более 38 тыс. чел., включая 3 тыс. конницы. Фаланга присутствовала, вероятно, в полном или почти полном составе (20-21 тысяча). Агема насчитывала 3000 воинов (Plut. Aem. Paul. 21. 6), а немакедонская пехота - 10-11 тыс. (ср.: Plut. Aem. Paul. 16. 2). С учетом потерь в бою у Петры и Пифия армия Персея при Пидне не могла превышать 35-37 тыс. воинов. Иллирийский царь Гентий, союзник Македонии, собрал 15 тыс. воинов (Liv. XLIV. 30. 6). С учетом иллирийцев антиримские силы имели примерно 58 тыс. чел., включая гарнизоны. Перед началом кампании 168 г. до н. э. Персей имел возможность увеличить свое войско за счет 10 тыс. всадников и 10 тыс. пехотинцев из бастарнов, племени, жившем к северу от Дуная. Царь, однако, отказался от их услуг (Plut. Aem. Paul. 12. 4-6; Liv. XLIV. 26. 2-27. 7). Источники обвиняют его в скупости, но причина отказа может скрываться в ограниченности финансовых ресурсов Македонии. Еще до объявления войны сенат приказал претору 172 г. до н. э. Гн. Сицинию занять приморские города Эпира, чтобы обеспечить в следующем году переправу консульской армии.12 Он должен был набрать из италийских союзников 8000 пехоты и 400 конницы, направить их в Эпир с пропретором Авлом Аттилием Серраном, а также перевести в Брундизий из Лигурии, из войск консула Г. Попилия, 2-й легион, 4000 италийской пехоты и 200 конницы (Liv. XLII. 18. 2-3; 27. 1-8; 31. 3). Ливий упоминает о переправе в Грецию до конца консульского года 6000 пехоты и 300 конницы: 5000 пехоты и 300 конницы с Гн. Сицинием в Аполлонию (граница Иллирии и Эпира); 1000 воинов, прибывших через несколько дней на Керкиру с легатами Кв. Марцием, А. Атилием, П. и Серв. Лентулами, Л. Децимием.13 Сициний расположился с частью войск у Нимфея в области Апполонии, остальных послали во внутренние области: 2 тыс. солдат - в крепости дассаретов и других иллирийцев у западной границы Македонии; 2 тысячи с А. Атилием - в Фессалию, где они стали гарнизонами в Ларисе и Гиртоне; 300 воинов с П. Лентулом - в беотийские Фивы. (Liv. XLII. 36. 8-9, 37. 1, 47. 11-12, 54. 7). Для гарнизонной службы привлекли и греков: 400 воинов из Гитаны (приморский Эпир) послали в Орестиду на границе Западной Македонии; фессалийский отряд - в Гиртон; 1000 ахейцев в Халкиду (о. Эвбея) для охраны города до подхода римлян (Liv. XLII. 38. 1, 44. 7, 54. 7). Неизвестно, сколь долго служили эти греческие отряды. Из вновь набираемых консульских легионов 171 г. до н. э. по жребию 1-й и 3-й направлялись в Македонию с консулом Публием Лицинием. Сенат установил их численность по 6000 пехоты и 300 конницы в каждом, причем разрешалось набирать в них ветеранов, а войсковых трибунов должен был назначать консул, а не народное собрание. Это повышало профессиональный уровень войск. Легионам придавалось 16 тыс. чел. пехоты и 800 конницы из италиков (Liv. XLII. 31. 2-5; 32. 4-5; XLII. 52. 8). Возможно, набор одного легиона был формальным. За ним мог скрываться легион, который намеревались еще в прошлом году перебросить из Лигурии. В таком случае легион пополнили, сменили номер и дали новых командиров. Особым постановлением сената Лициний должен был получить 2000 лигуров, отряд критских лучников, нумидийскую конницу и слонов (Liv. XLII. 35. 6). Нумидийцы (1000 пехоты, 1000 конницы, 22 слона), возглавляемые Мисагеном, присоединились к Лицинию только после битвы при Ларисе (Каллинике) (Liv. XLII. 62. 2). Пергамский царь Эвмен и его брат Аттал, начавшие подготовку к войне еще в 172 г. до н. э. присоединились к консулу с 4000 пехоты и 1000 конницы, включая по меньшей мере 200 всадников из галатов и 300 - из киртиев (племя в Северном Иране). Для обороны Халкиды на о. Эвбея осталось 2000 пергамской пехоты под предводительством Афинея, который в дальнейшем взаимодействовал с римской эскадрой (Liv. XLII. 55. 7-8; 58. 13). В римскую армию влились небольшие отряды греков (Liv. XLII. 55. 9-10): из Аполлонии 300 пехоты и 100 конницы, от ахейцев - 1500 лучников критского типа, от этолийцев - одна ала конницы неизвестной численности, от фессалийцев 300 конницы. Ко времени битвы при Ларисе число фессалийских всадников достигло 400 (Liv. XLII. 58. 14). Из контекста следует, что этолийский отряд был сравним с аполлонийским (около 400 чел.). С учетом войск Сициния, союзников и гарнизонов, но без критян и фессалийского гарнизона в Гиртоне римляне использовали 50800 чел. (46200 пехоты, 4600 конницы), в том числе римлян, италиков и лигуров - 37700 воинов (36 тыс. пехоты и 1700 конницы). Про критский отряд известно только то, что он был меньше критского корпуса на македонской службе, насчитывающего 3000 чел. (Liv. XLIII. 7. 1-2). Он мог насчитывать 1-2 тыс. лучников, а фессалийцы могли послать в Гиртон несколько сотен человек. Таким образом, римляне задействовали в эту компанию примерно 52-53 тыс. воинов, из которых 4400 располагались у западных границ Македонии. Здесь не учитывается морская пехота претора Гая Лукреция, сражавшаяся против сторонников македонян в Беотии и восточной Фессалии (2 тыс. отборных воинов и неизвестное число прочих; см.: Liv. XLII. 63. 6). Перед началом каждой кампании армия получала пополнение (для 169 г. до н. э. см. Liv. XLIII. 12. 3-4; XLIV. 1. 1), хотя не всегда войска были укомплектованы полностью. В конце 170 г. до н. э. сенаторская комиссия установила, что легионы в Македонии были неполные из-за большого количества отпускников, отправившихся в Италию. Попытки найти виновных не привели к успеху. Консул обвинял военных трибунов, а трибуны - консула (Liv. XLIII. 11. 10). К кампании 168 г. до н. э. римляне готовились очень серьезно. Еще до вступления в должность Эмилий Павел добился отправки новой сенаторской комиссии в Грецию для инспекции армии, выяснения сил македонян и настроений союзников (Liv. XLIV. 18. 2-5). Доклад комиссии состоялся через 9 дней после вступления новых консулов в должность. На основании доклада сенат принял постановление о пополнения консульской армии (Liv. XLIV. 21.5-9): 7000 пехоты и 200 конницы из римлян, 7000 пехоты и 400 конницы из италиков, 600 галльской конницы. Штатная численность двух македонских легионов была сохранена прежней: по 6000 пехоты и 300 конницы. Избыток войск после прибытия подкреплений предполагалось распределить по гарнизонам, негодных к службе - отпустить. Можно считать, что штатная численность консульских легионов и ал была восстановлена, и консул имел 30 тыс. пехоты и 2000 конницы из римлян, италиков, галлов и лигуров. Дополнительно предписывалось направить на Балканы 20400 пехоты, 2000 конницы: два легиона по 5200 пехоты, 300 конницы, а из союзников - 10 тыс. пехоты, 800 конницы. Их командующим назначили претора Л. Аниция, который также получал войска Аппия Клавдия в Иллирии (Liv. XLIV. 21. 9-10). Таким образом, [11] Эмилий Павел и Аниций имели 53800 римлян, италиков, галлов и лигуров, включая 3400 конницы. Корпус Клавдия был направлен на запад консулом Гостилием в 170 г. до н. э. Тогда он насчитывал 4 тыс. пехоты (Liv. XLIII. 9. 6). Римляне могли рассчитывать на отряд из 2 тыс. воинов, направленных из Италии на о. Исса у берегов Иллирии для наблюдением за царем Гентием в 170 г. до н. э. (Liv. XLIII. 9. 6). С учетом этих отрядов и гарнизонов римская армия даже без восточных и нумидийских союзников превосходила объединенные силы македонян и иллирийцев. В случае критической ситуации римляне могли воспользоваться городскими легионами, расквартированными около Рима.14 Потери нумидийцев в 171-169 гг. до н. э. неизвестны. В 170 г. до н. э. они обещали прислать дополнительно 1200 конницы и 12 слонов. Их корпус находился в римской армии до самого конца войны (Liv. XLIII. 6. 11; XLV. 14. 8). С учетом потерь он не мог превышать 3000 воинов, 2/3 из которых составляли всадники. Отряд слонов неизвестной численности римляне получили от сирийского царя Антиоха IV (Polyaen. IV. 21). Численность восточных контингентов постоянно менялась. Их обычно распускали по домам на зиму (см., например: Liv. XLII. 67. 8-9). В 168 г. до н. э. Аппий Клавдий для похода в Иллирию собрал отряды из баллинов, Аполлонии и Диррахия. Сменивший его Ацилий добавил к ним 2000 пехоты и 200 конницы из парфинов (Liv. XLIV. 30. 13). Приблизительно численность вспомогательных войск в Иллирии можно оценить в 5000 чел. Ахейские контингенты были распущены к 169 г. до н. э. и больше не появлялись на фронте (Polyb. XXVIII. 12. 1-13. 14). Пергамцы участвовали в кампаниях 170-169 гг. до н. э. (Liv. XLIV. 10. 12, 11. 4, 12. 4-7, 13. 10-14, 20. 7; Diod. XXX. 6). К осени 169 г. до н. э. произошло охлаждение между римлянами и царем Пергама Эвменом, который в 168 г. до н. э. остался дома. Пергамский корпус в римской армии возглавили его братья Аттал и Афиней (Liv. XLIV. 36. 8; ISE I. 35 - афинская надпись в честь Каллифана15). Эвмен весной 168 г. до н. э. направил Атталу 1000 галатских всадников, но их перехватил македонский флот (Liv. XLIV. 28. 8). Возможно, пергамский корпус был несколько меньше, чем в 171 г. до н. э. Его можно оценить в 5 тыс. чел., причем конницы было не более 800 воинов. Назика в обход Олимпа вел 200 критян и фракийцев из отряда Гарпала (Plut. Aem. Paul. 15. 7). Очевидно, имелись еще другие критяне. Скорее всего, присутствовали также мелкие отряды из Фессалии и Средней Греции. Таким образом, римляне имели на Балканах не менее 70 тыс. солдат. К сожалению, источники не оставили нам точного распределение войск между гарнизонами, македонским и иллирийским фронтами, что открывает возможность для различных предположений. Соотношение сил при Пидне в древности стало предметом пропагандистской борьбы. Плутарх упоминал мнение, что в момент, когда Персей отказался от услуг бастарнов, у римлян было 100 тыс. чел., собранных воедино и всегда готовых сражаться (Plut. Aem. Paul. 12. 7), то есть в 2,5 раза больше, чем у македонян. Если просуммировать армию 171 г. до н. э. с войсками Г. Кассия, пополнениями 169 и 168 гг. до н. э. и не учитывать войска Аниция, то получится 102850-103850 чел. Видимо, промакедонски настроенный источник Плутарха не учитывал потерь, увольнений и колебания численности союзников, а также считал, что Кассий переправился со всей своей армией. Проримские авторы наоборот утверждали, что македоняне всю войну имели численный перевес. При описании битвы при Пидне Ливий и Плутарх избегают конкретных цифр, а слова о численном перевесе македонян помещают в изобретенные ими самими речи консула Луция Эмилия Павла на совете перед сражением (Liv. XLIV. 38. 5) и приближенных Персея, уговаривающих последнего принять бой (Plut. Aem. Paul. 16. 6). Ливий приписывает царю Персею речь, с которой тот обратился к своей армии перед началом войны (Liv. XLII. 52. 8-10). В ней дается численность армии консула: не более 37 тыс. пехоты, 2 тыс. конницы, в том числе 2 легиона по 6000 пехоты и 300 конников, почти такое же количество италийцев, а также отряды пергамцев и нумидийцев. Здесь не учитываются войска, отправленные в 172 г. до н. э., лигуры, мелкие греческие отряды, неправильно посчитана численность конницы. Кроме того, Ливий при сочинении этой речи опирался на источник (вероятно, "Историю" Полибия), полагавший, что число италийских союзников равнялось числу римлян. Это соотношение соблюдалось в некоторые периоды римской истории, но не в 1-й трети II в. до н. э., когда италиков было больше.16 Кроме того, сведения Сципиона Назики подтверждают постановления сената. Для обхода Олимпа он получил все левое крыло (алу) из 5000 италиков, а также еще 3000 италиков-союзников, причем не сказано, что последние были из правой алы. Очевидно, ему дали всю италийскую пехоту, прикомандированную к одному из легионов. Согласно постановлению сената, на один легион как раз приходилось 8000 чел. (Liv. XLII. 31. 3). Представляется, что близкую к истине оценку можно получить из общего соотношения сухопутных сил противников, полученного на основании анализа сохраненных Ливием постановлений сената и сведений о переброске войск. Это соотношение оставалось неизменным на протяжении всей войны, причем римляне примерно на 20% превосходили македонян. В такой ситуации римляне имели все возможности обеспечить численный перевес как в сражении с Гентием, так и в битве при Пидне. Вероятно, что при Пидне они имели 42-45 тыс. воинов.17 Если Аниций все же не выделил Павлу дополнительных отрядов, то минимально возможная численность консульской армии - 38 тыс. чел., в том числе 4-5 тыс. всадников. В любом случае римляне не уступали македонянам, а в коннице имели перевес. Только у них имелись слоны.
Место сражения
Если общий ход битвы достаточно ясно вырисовывается из источников, то восстановление и интерпретация многих деталей битвы представляет трудную задачу. Трудности во многом связаны с двумя вопросами: определением места сражения и реконструкцией построения армий.
Кампания 168 г. до н. э. разворачивалась в македонской области Пиерия.18 Ее основную территорию составляет равнина вокруг современного греческого города Катерини. Во внутренних районах Пиерии местность становится холмистой. С гор текут многочисленные реки. Пиерия с севера ограничена р. Галиакмон, с востока - Термейским заливом, с северо-запада - Пиерийскими горами, образующими водораздел с бассейном Галиакмона. Равнина [12] Катерини на севере переходит в длинные долины, тянущиеся от подножия Пиерийских гор. Эти горы богаты лугами и пастбищами, их склоны покрывают величественные леса. Долины, открытые с востока солнцу и морю, имеют более умеренный климат, чем суровые (по средиземноморским понятиям) области Верхней Македонии. Юго-западную границу Пиерии образует гора Олимп. Ее вершина покрыта вечными снегами, спускающимися зимой вниз. Между Олимпом и морем пиерийская равнина сужается в виде конуса и достигает устья Пенея, крупнейшей реки Фессалии. Пеней впадает в море после того, как проходит узкое Темпейское ущелье длиной около 8 км, которое отделяет Олимп от горы Осса. Большую часть населения Пиерии составляли македоняне, но на морском побережье находились и бывшие греческие колонии Пидна и Мефона. Город Пидна был окончательно подчинен Македонией в 357/6 г. до н. э. Наиболее известное событие из истории города до поражения Персея произошло во время войн диадохов после смерти Александра Великого. Зимой 317/16 г. до н. э. мать Александра Олимпиада была осаждена в Пидне своим врагом, македонским полководцем Кассандром. В итоге город сдался из-за голода после многомесячной осады, а Олимпиаду казнили по приказу Кассандра. Античная Пидна была портовым городом. В римское время город сменил свое имя на Китрос. Римская Пидна располагалась на месте современной деревни Китрос или, по другому предположению, на месте деревни Алония (4 км к северо-западу от Китроса). Данные античных источников позволяют установить расположение греко-македонской Пидны с точностью до нескольких километров. Предложено два варианта расположения города: на холме высотой 56 м к востоку от деревни Макригиалос и на холме высотой 36 м в 2 км южнее Макригиалос, где видны следы какого-то акрополя. В начале 1980-х гг. Н. Хаммонд после осмотра окрестностей выдвинул ряд аргументов в пользу второго варианта. При поверхностном осмотре он обнаружил здесь аттическую и эллинистическую керамику, которой почти не было у Макригиалоса. [13] Во впадине южнее он наткнулся на большое количество свинцовых шаров от пращей и предположил, что они лежали здесь со времен осады Пидны в 317/16 г. до н. э. Античные историки сообщают следующие сведения о месте генеральной битвы 168 г. до н. э. После отступления от Элпея Персей стоял перед выбором: "либо остановиться у Пидны и попытать счастья в бою, либо расчленить силы". Он выбрал первое. "Рядом была и равнина, что благоприятствовало передвижениям фаланги, которые требуют совершенно ровного места, и тянущиеся непрерывной чередой холмы, за которыми легковооруженные пехотинцы могли укрыться или совершить неожиданный для врага поворот. Протекавшие посредине речки Эсон и Левк, хотя и не очень глубокие (лето приближалось к концу), все же, по-видимому, должны были оказаться препятствием на пути римлян" (Plut. Aem. Paul. 16. 4-9. Пер. С. П. Маркиша). На следующий день после битвы римляне перешли р. Левк, которая была красной от крови македонян, убитых при преследовании накануне (Plut. Aem. Paul. 21. 6). Об Эсоне этого не сообщается, следовательно, битва произошла между Эсоном и Левком, причем последний протекал севернее поля боя. В одной из речек (видимо, Эсоне) воды было по колено (Liv. XLIV. 40. 8). Полибий утверждал, что в начале битвы Персей трусливо ускакал в город для совершения жертвоприношения Гераклу, причем из контекста следует, что речь идет о г. Пидна (Plut. Aem. Paul. 19. 4). По Страбону (VII. Fr. 22), римляне победили Персея на равнине перед Пидной, а по Зонаре, после отступления от Элпея Персей поспешил к Пидне и стал лагерем перед городом (Zonar. IX. 23). Эмилий Павел ждал, пока солнце склонится к закату, чтобы оно светило в лицо македонянам (Plut. Aem. Paul. 17. 13). Таким образом, римский фронт смотрел примерно на восток. В конце сражения часть македонян бежала к морю. Зашедших в воду убивали римские моряки на лодках, спущенных с кораблей, а на берегу побежденных топтали слонами (Liv. XLIV. 42. 4-6; Zonar. IX. 23). Это указывает на то, что море было рядом с местом битвы, так как слонов не использовали для длительного преследования. После сражения уцелевшие македонские воины частью рассеялись, частью укрылись в Пидне (Liv. XLIV. 42. 7), а Персей бежал из под Пидны в Пеллу (Plut. Aem. Paul. 23. I; Liv. XLIV. 42. 2). После битвы Эмилий Павел передвинул лагерь ближе к морю к Пидне (Liv. XLIV 45. 4). Таким образом, источники довольно определенно помещают сражение близ города Пидна, на равнине, ограниченной морем и холмами. Римляне стояли фронтом примерно на восток, а за спиной у них были холмы. Море находилось не очень далеко за спиной македонян. Несмотря на эти указания, положение места сражения до сих пор вызывает разногласия. Было предложено три основных варианта (см. рисунок 1). Историки XIX в. на основании сообщений Ливия полагали, что римляне достигли места сражения после полудня того дня, в который Назика выбил македонян из проходов у Пифия. За полдня нельзя пройти дальше современного Кориноса (поселок неподалеку от побережья), поэтому сражение помещали между Катерини и Кориносом. Особенно популярны были горные отроги между деревнями Ано Агио Иоаннис и Като Агио Иоаннис, примерно в 8-10 км от моря и 15 км к юго-западу от Пидны (позиция 1 на рисунке 1). При этом не учитывалось, что в используемом месте Ливия находится очередная большая лакуна, которая могла вместить промежуток времени больший, чем полдня. После работ Кромайера по античным сражениям в начале XX в. битву стали помещать южнее (позиция 2 на рисунке 1). Кромайер делал упор на "аргумент реки": речки у Агио Иоаннис в XX в. пересыхали летом и не могли иметь воды по колено, поэтому историк поместил сражение на Мавронери - крупнейшую реку Пиерии. Ее он отождествил с Эсоном, а ее левый приток Пеликас - с Левком. На левом берегу реки холмы отсутствуют. Римляне стояли на южном (правом) берегу Мавронери, лицом на север или север-северо-восток, за спиной у них были холмы. Македоняне перешли реку и атаковали противника. От предполагаемого места сражения до Пидны более чем 20 км, а до моря примерно 16-18 км. Указания на близость моря игнорировалось, так как Пеликас впадает в Мавронери далеко от моря. Сведение о близости Пидны считались неопределенными или ненадежными. Предполагалось, что битву назвали по ближайшему городу или потому, что по Мавронери проходила граница территорий Пидны и г. Дия. Отметим, что первое утверждение неверно, так как Дий ближе к устью Пеликаса, чем Пидна, а второе невозможно, так как нет никаких свидетельств, что македонские цари могли передать маленькому греческому городу Пидне обширные области, населенные македонянами. В начале 1980-х гг. Н. Хаммонд поместил последнее сражение Персея с римлянами на приморской равнине близ мыса Ахерада (позиция 3 на рисунке 1). Отсюда до холма 36 м - от 2 до 4 км, а до Макригиалоса - на 2 км больше. Холмы спускаются на равнину несколькими параллельными отрогами. Южнее холма 36 м они почти вплотную подходят к морю. Между ними текут мелкие речки и ручьи. С Левком Хаммонд отождествил р. Георгиос, а с Эсоном - р. Димитриос. Осмотр местности показал, что летом эти речки превращаются в обычные ручьи, но все же не пересыхают до конца. На равнине местные речки не представляют серьезного препятствия, но среди холмов их берега обрывисты. Накануне битвы македоняне, по Хаммонду, перегородили равнину фалангой с востока на запад. Такое положение давало им именно те выгоды, о которых писал Плутарх. В день битвы римская армия стояла спиной к холмам, а лицом примерно на восток, к морю. При современной береговой линии от римской позиции до моря в разных местах от нескольких сотен метров до 3 км. Следует учесть, что береговая линия могла довольно сильно измениться из-за речных наносов. В целом позиция Н. Хаммонда лучше других согласуется с данными источников. Кромайер и его последователи слишком серьезно относились к "аргументу реки", предполагалось, что водный режим мелких речек не изменился с античности. Отметим также, что при расположении Персея между Мавронери и Пеликасом остается непонятным, почему македоняне считали эту позицию последним рубежом, на котором они могли остановить римское вторжение в Нижнюю Македонию. В этом случае их легко можно было обойти ниже по течению. В 169 г. до н. э. Персей, отброшенный от Олимпа, отступил в Пидну (Liv. XLIV. 6. 3). Римляне попытались обойти его с запада, но выяснилось, что районы внутренней Пиерии не могут прокормить внушительную армию. Римляне ретировались на юго-восток, надеясь на подвоз припасов морем. Логично предположить, что и в 168 г. до н. э. македоняне заняли прошлогоднюю позицию. Если бы римляне запаслись бы припасами и рискнули идти в глубь материка, то Персей легко перехватил бы их у юго-западной границы Нижней Македонии, так как недалеко от Пидны начиналась военная дорога в столицу Македонии Пеллу (Liv. XLIV. 42. 2, 43. 1). Для римлян логичнее было бы идти вдоль моря, где они могли получать продовольствие с кораблей.
Построение армий и ход битвы
Римский лагерь находился на холме. С той его стороны, где располагалась палатка консула хорошо был виден лагерь Персея на равнине (Plut. Aem. Paul. 17. 13). Рядом текла река (видимо, Эсон-Димитриос в своем древнем русле), причем передовые посты на реке располагались ближе к македонскому лагерю, чем к римскому. Из рассказа Ливия о стычке сторожевых отрядов видно, что македонские и римские посты располагались на разных берегах, причем римский лагерь был на той же стороне, что и римское сторожевое охранение.19 В таком случае римский лагерь должен был находиться около отметки 43 м, близ правого берега Эсона, а македонский - на равнине ближе к морю, к северу от реки. Перед развертыванием основных сил римляне должны были оттеснить передовые отряды противника и перейти реку у конца отрога с высотой 43 м. Здесь, после выхода из ложбины между холмами берега речки уже не представляли собой серьезной преграды. Обе армии растянулись между реками Эсон и Левк. Характер местности объясняет поведение консула до сражения. Если бы он дал битву в первый день, то весь бой проходил бы на равнине, где легионеры уступали фалангитам. Один фланг фаланги надежно прикрывало бы море, а другой - холмы и легкая пехота. Римляне не имели бы возможности реализовать перевес в коннице. Маневры римского генерала привели к тому, что римляне в день сражения имели за спиной холмы, на которые могли отступить. В пересеченной местности римляне были сильнее македонян.
Построение войск со времен Кромайера описывают приблизительно одинаково, хотя встречаются различия в деталях. На левом [14] фланге македонян располагалось 10 тыс. наемников, фракийцев, пеонов и пельтастов из агемы. В центре стояла фаланга халкаспидов., а правее их - левкаспиды, в общей сложности 21 тыс. воинов. На правом фланге стояло 10 тыс. смешанных войск (галлы, критяне, греки, остальные пельтасты), а также 3 тыс. всадников Персея. У римлян против наемников, фракийцев и пеонов стояли слоны и союзническая ала, а против правого фланга - остальные союзники, против фаланги - два легиона, причем легиону Л. Альбина противостояла фаланга левкаспидов, а консульский легион стоял против фаланги халкаспидов. В основе этой реконструкции лежат отдельные замечания источников о расположении подразделений при описании битвы, а также предположение, что македоняне строились в том порядке, в каком описывал их выход из лагеря Плутарх. Конницу он не упомянул, следовательно, она вышла последней.20 В этой реконструкции сильные сомнения вызывает положения агемы. Выше уже было показано, что из сравнения истории М. Катона и рассказа Фронтина об атаке римских всадников левого фланга против македонской пехоты следует, что левофланговая конница схватилась с агемой. Подобная атака могла только ненадолго задержать продвижение македонян, так как обученная тяжеловооруженная пехота обычно отражала фронтальные конные атаки. Использование конницы нетипичным для нее способом свидетельствует о тяжелом положении римской пехоты на левом фланге. Мы знаем, что наиболее тяжелая ситуация сложилась именно там, где атаковала агема. Пелигны и марруцины понесли тяжелые потери и отступили. В дальнейшем 1-й легион вклинился в промежуток между фалангой и агемой. Это указывает на то, что агема в ходе успешной атаки вырвалась далеко вперед. Переброска конницы по холмам с левого фланга на правый в разгар сравнительно короткого сражения выглядит нереальной. Из этого следует, что агема стояла справа от фаланги. В пользу этого свидетельствуют и другие соображения. Во-первых, из контекста рассказа Ливия о контрнаступлении римлян видно, что войска перечисляются слева направо с точки зрения римлян. В самом начале пишется о первом легионе, действовавшем на стыке вырвавшихся вперед пельтастов (то есть агемы) и халкаспидов. Далее говорится о втором легионе и левкаспидах в центре, после чего повествование переходит к правому крылу римлян. Во-вторых, агема являлась элитным подразделением, которое обычно сражалось рядом с царем. Например, в битве у Ларисы (Каллиника) она стояли вокруг Персея вместе со священными царскими эскадронами (Liv. XLII. 58. 9). Если Персей находился на правом фланге, то агему следует искать неподалеку. В третьих, пелигны и марруцины входили в корпус Сципиона Назики, так как именно этот римский командир помчался к месту стычки сторожевых отрядов у реки. Во время обходного маневра у Олимпа Назика командовал левой союзнической алой (Plut. Aem. Paul. 15. 6), которая в битве должна была стоять слева. Наконец, у греков и в эллинистических армиях ударным обычно был правый фланг. Расположение там македонского царя со своей пешей и конной гвардией выглядит наиболее естественным. Два легиона противостояли 20-21 тыс. фалангитов. По Полибию, в легионах количество триариев всегда оставалось постоянным (600 чел.), а остальная пехота поровну делилась на гастатов, принципов и легковооруженных велитов (Polyb. VI. 21. 9-10). При 6000 пехоты на легион два легиона имели 8400 тяжеловооруженных пехотинцев. Практика могла отличаться от теоретических цифр Полибия, но все же в легионах не могло быть более 10 тыс. тяжеловооруженных. Таким образом, римляне уступали македонянами более чем в 2 раза на этом участке фронта. Плутарх отмечает, что фаланга на равнине образовала сомкнутый строй (synaspismos), а одной из причин ее поражения на склонах холмов объясняет неспособностью сформировать там сомкнутый строй. Греческие тактики обозначали synaspismos как построение, при котором на человека по фронту приходится 1 локоть или около 45 см (Asclep. Tact. 4. 1, 3; Ael. Tact. 11. 2-4). Фаланга численностью 20-21 тыс. чел. при стандартной глубине в 16 шеренг занимала по фронту примерно 560-590 м. Античные тактики называют synaspismos оборонительным строем, но при Пидне фаланга с какого-то момента наступала, хотя и медленно. С 3 тыс. пельтастов агемы сошлись две италийские когорты, составлявшие очевидно 1-ю линию (Liv. XLIV. 41. 9; Plut. Aem. Paul. 20. 4). В норме численность 1-й, 2-й и 3-й линий находились в отношении 2:2:1, то есть агеме противостояло 5 когорт. При численности когорт в 500-600 чел. это составляло 2500-3000 воинов. Отметим, что когорты пелигнов и марруцинов представляли собой обычную тяжеловооруженную италийскую пехоту. Они имели большие щиты, панцири, мечи, а также метательное оружие, так как они участвовали в авангардной перестрелке у реки. Активно наступавшая агема должна была построиться не в оборонительный, но в наступательный боевой порядок (pyknosis), при котором человек занимал 2 локтя или около 90 см (Asclep. Tact. 4. 1, 3; Ael. Tact. 11. 2-4). При 16 шеренгах глубиной ее фронт составлял 170-180 м. Из 10-11 тыс. прочих пехотинцев Персея почти половину составляли легковооруженные пеоны, агриане и критяне. 3000 критских лучников, скорее всего, сражались перед строем, а затем отошли за линию тяжеловооруженных. Для остальных пехотинцев, занимавших левое крыло, можно положить глубину строя в 8 шеренг, обычную для средней и легкой пехоты (Asclep. Tact. 6. 2). При 0,9 м на человека они занимали около 800-900 м по фронту, а фронт всей пехоты составлял около 1530-1570 м. У римлян на правом крыле стояли италийские союзники (не менее 13 тыс. с вычетом отряда, сражавшегося с агемой), примерно 7 тыс. лигурийской, пергамской и нумидийской пехоты. Италики в основном состояли из тяжеловооруженных (как и римляне). Пергамцы могли состоять из легкой, средней и тяжелой пехоты. Таким образом, против вспомогательных войск македонян римский генерал создал перевес в 2 раза в целом и еще больше в тяжеловооруженных. Построение конницы не описано. Вероятно, конница одрисов стояла на левом фланге, рядом с фракийской пехотой, а все македонские всадники - на правом фланге. Известно, что македоняне обычно строили свои эскадроны треугольными клиньями, заимствованными во времена Филиппа II у скифов и фракийцев (Asclep. [15] Tact. 7. 3; Ael. Tact. 18. 4), а римляне использовали обычные прямоугольные построения. Из распределения сил становится ясен замысел противников. Обе стороны действовали в типичной античной манере, то есть делали ставку на победу своего правого крыла. Из-за перевеса римской конницы Персей в основном надеялся на агему и фалангу. Эмилий Павел делал ставку на многочисленную конницу, слонов и большой численный перевес своих пеших союзников над вспомогательными войсками македонян. Главная задача римлян заключалась в том, чтобы сдержать натиск фаланги и агемы до того момента, когда правое крыло победит и ударит во фланг и тыл фаланге. Войска, сражавшиеся с фалангой, уступали ей в численности, но это были лучшие силы армии, состоявшие из римских граждан. Против агемы поставили равный по численности корпус. В него входили пелигны и марруцины, принадлежавшие к горным племенам Италии, которые славились своей доблестью и отвагой (Strabo V. 4. 2). Римская пехота удачно использовала местность, а в критический момент ей помогла конница. О македонской коннице почти ничего не слышно. Это можно объяснить численным перевесом римских всадников. Есть только один эпизод битвы, который можно связать с македонской конницей. По Посидонию, Персею накануне битвы лошадь копытом повредила голень. Тем не менее, Персей верхом и без панциря поскакал к фалангам, вероятно, в сопровождении своей конной гвардии. Вокруг летело разнообразное метательное оружие. Полностью железное копье скользнуло по бедру Персея (Plut. Aem. Paul. 19. 9). Возможно, под этим копьем подразумевается пилум, имевший длинный железный наконечник. В таком случае, всадники Персея пытались атаковать тяжеловооруженную пехоту левого римского крыла. Особых успехов они, очевидно, не достигли, так как после сражения уцелевшие пехотинцы обвиняли всадников в трусости и измене (Plut. Aem. Paul. 23. 1). Проще предположить, что конница ничего не смогла сделать с римскими пехотинцами, закрепившимися на склонах отрога, оканчивающегося высотой 51 м. Тем временем левое крыло македонян было разгромлено. Среди прочего успеху римлян способствовали слоны. Тренировка македонян для борьбы со слонами оказалась неэффективными, потому что македоняне не имели ни одного живого слона. Римское правое крыло теперь грозило флангу и тылу левкаспидов. Легионеры уже остановили фалангу на склонах холмов и отсекли халкаспидов от агемы. В этой ситуации окончательный разгром македонян был лишь вопросом времени. Левкаспиды были быстро разгромлены. Часть фаланги (очевидно, халкаспиды) и агема продолжали некоторое время сражаться, но были истреблены. Плутарх приводит некоторые тактические детали сражения. Пелигны, атакующие пельтастов, пытались раздвинуть лес сарисс мечами и голыми руками, или пригнуть их к земле щитами. Македоняне копьями насквозь пробивали щиты и панцири, высоко подбрасывая вверх тела своих врагов. Для более полной реконструкции событий следует привлечь описание римской атаки при штурме Атрака в Фессалии во II Македонскую войну (198 г. до н. э.). Тогда македонская фаланга защищала пролом в стене и вынуждена была стоять на месте. Сменяющие друг друга римские когорты забрасывали противника пилумами, атаковали с мечами, откатывались и возобновляли попытки опрокинуть врага (Liv. XXXII. 17. 10-15). Несомненно, что при Пидне атака также начиналась с броска пилума, хотя из-за более активных действий македонян возможность смены подразделений была ограничена. При описании разгрома македонян после их окружения Плутарх делает упор на схватки один на один или мелкими группами. Римляне со своими большими щитами успешно выдерживали удары небольших мечей македонян, а римские мечи пробивали легкие щиты противника. Интересно, что Ливий и Аппиан, описавшие бой римлян при Магнесии (190 г. до н. э.) с окруженной фалангой македонского типа наоборот подчеркивает использование пилумов, луков и дротиков (Liv. XXXVII. 42. 4; Арр. Syr. 35). Разница описаний, скорее всего, кроется не в различной тактике римлян, но в разных точках зрения писателей, каждый из которых делал акцент на том, что ему казалось интересным или способным драматизировать повествование. На практике римляне комбинированно использовали мечи и оружие дальнего боя.
Военно-политические последствия битвы при Пидне
Агония Македонского царства после поражения Персея при Пидне оказалась короткой (Liv. XLIV. 44-46, XLV. 4-8; Plut. Aem. Paul. 23-27). Царь бежал по военной дороге на северо-запад, через Пиерийский лес в Пеллу. Сопровождающая его конница, остатки пехоты и приближенные большей частью рассеялись. Царь достиг столицы поздно ночью. Вскоре с несколькими придворными и 500 критских наемников Персей направился на восток в г. Амфиполь, до которого он добрался на второй день после битвы. Римляне тем временем передвинули лагерь к морю, ближе к Пидне, в которой засели 6 тысяч македонян под предводительством Солона. Римская пехота обирала убитых на поле битвы, конницу отпустили на 2 ночи грабить окрестности. Поражение при Пидне полностью сломило моральный дух македонян. Вскоре ближайшие приближенные Персея Гиппий, Мидон, Пантавх и другие явились в римский лагерь и сдались. В течение двух дней после битвы большинство городов Македонии объявили о капитуляции. Затем при посредничестве Мидона и Пантавха сложили оружие защитники Пидны. Македонских воинов отпустили по домам, а город разграбили. Единственный бой после сражения при Пидне произошел у г. Эгиний в северо-западной Фессалии. Его жители еще не были уверены, что война окончена и в ходе успешной вылазки перебили 200 чел. из отряда Гн. Аниция. После капитуляции Пидны отряд Сципиона Назики направился в Амфиполь, а армия Эмилия Павла двинулась на север и на следующий день достигла Пеллы. Через несколько дней Эмилий Павел выступил на восток и после 4 переходов достиг Амфиполя. Персея там уже не было. Он безуспешно пытался склонить к продолжению борьбы бисалтов (фракийское племя, жившее близ Амфиполя), амфипольцев, гарнизон и собравшиеся в городе остатки войск. Затем Персей с сыновьями, отрядом критян и царских "пажей" бежал на о. Самофракия. Тем временем войска из Амфиполя разбежались, и город сдался римлянам без боя. Римляне перешли р. Стримон, на которой стоял Амфиполь, и разбили лагерь у Сир, в области одомантов. Флот Октавия подошел к Самофракии и, в конечном счете, римляне добились сдачи Персея и его семьи. Две сенаторские комиссии, а также Эмилий Павел и Аниций занялись послевоенным устройством Балкан (Liv. XLV. 9. 1, 14. 8, 26. 11-34. 9; Plut. Aem. Paul. 28-29). Македонию разделили на четыре "республики", которые должны были выплачивать Риму 100 талантов подати ежегодно. Браки и торговля разрешались только в пределах каждой из этих областей. Таким образом, единое Македонское государство было ликвидировано. Трем из "республик" разрешалось держать сторожевые отряды на границах с фракийцами и иллирийцами. Граница со стороны зависимой от Рима Эллады и со стороны римских владений в южной Иллирии оставалась без защиты. Эмилий Павел лично разработал законы для македонян. Македонскую аристократию с детьми старше 15 лет интернировали в Италию. Иллирийское царство Гентия разделили на три государства. Племена и города, отпавшие от Гентия в самом начале войны, объявили свободными. Во всех городах и союзах Греции у власти оказались сторонники Рима. Множество видных людей было отправлено в Италию за сочувствие македонянам, по подозрению в таком сочувствии, за слишком независимую политику или просто в качестве заложников. Та часть Эпира, которая воевала против римлян, была разграблена, 150 тыс. чел. стали рабами. После этого армии Эмилия Павла и Аниция вернулись в Италию. Эмилий Павел, Аниций и Октавий получили по триумфу. Персей, пленником участвовавший в триумфе Эмилия Павла, умер несколько лет спустя в заточении в Альбе Фуцинской. Битва при Пидне наряду со сражениями при Киноскефалах (197 г. до н. э.) и Магнесии (190 г. до н. э.) расценивалась многими историками как доказательство превосходства римской военной организации над македонской. Именно в таком духе сравнивал македонскую и римскую военные системы современник этих событий Полибий, писавший между 168 и 150 гг. до н. э. (Polyb. XVIII. 28. 1-31. 12). Он делал упор на преимущества многолинейного строя римлян, их маневренность и способность сражаться в разнообразной местности. Но, Полибий убедил не всех. Еще в I Митридатову войну (89-85 гг. до н. э.) понтийцы использовали против римлян фалангу македонского типа, хотя и подкрепляли ее второй линией из пехотинцев, вооруженных по римскому образцу. Только победы римлян на втором этапе этой войны окончательно дискредитировали старую македонскую военную систему.
1. О предыстории конфликта см.: Hammond N.G.L., Walbank F.W. A History of Macedonia. Vol. 3. Oxford, 1988. P. 490-515; Errington R.M.A. History of Macedonia. Berkeley-Los Angeles-London, 1990. P. 210-215; Беликов A. H. Третья Македонская война: проблема вины сторон // Вестник древней истории. 1997. № 3. С. 149-157. 2. Текст Ливия в данном месте испорчен, издатели обычно полагают, что он писал о 5000 отборных воинов. 3. В единственной сохранившейся рукописи (Codex Vindobonensis) стоит «u» (пять); начиная с XVI в. издатели Ливия добавляют слово «тысяч»; см.: Hammond N.G.L. The Battle of Pydna // The Journal of Hellenic Studies. 1984. Vol. 104. 1. P. 41; Walbank F.W.A. Historical Commentary on Polybius. Vol. 3. Oxford, 1979. P. 380. 4. Др. греч.: xyston (Plut. Aem. Paul. 16. 3). 5. Полибий уверял, что македонский царь уехал из трусости перед началом битвы, но, скорее всего, Персей занялся жертвоприношением Гераклу из тех же соображений, что и Эмилий Павел закалывал телят в честь Геркулеса (Polyb. XXIX. 18. 1 = Plut. Ает. Paul. 19. 4) 6. В лат. оригинале - caetrati (Liv. XLIV. 41. 1-2). Ливий переводит этим словом греческий термин "пельтасты " (peltastai). 7. Н. Хаммонд посчитал, что рассказ Фронтина относится к эпизоду отхода римлян на высоты в день их появления перед Пидной (Hammond. Op. cit. P. 42-43). Это представляется невозможным. Фронтин определенно описывает сражение, а Плутарх и Ливий молчат о каком либо боевом столкновении в день выхода армии Эмилия Павла к Пидне. Особенно существенно молчание Ливия. Этот патриотичный римский историк обычно приводил версии событий, сообщающих об успешных для римлян боях, даже если сам не очень в них верил. 8. Кромайер посчитал это выражение указанием на двойную глубину фаланги, то есть 32 шеренги; см.: Hammond. Op. cit. P. 42. 9. Понштейн А.П., Кияшко В.Я. Хронология. М., 1981. С. 39. 10. Walbank. Op. cit. P. 386. 11. Walbank. Op. cit. P. 387. 12. Сводку сведений и обсуждение вопросов о численности римских войск на Востоке в это время см.: Brunt P.A. Italian Manpower, 225 ВС-14 AD. Oxford, 1987. P. 422-426, 659; Afzelius A. Die Römische Kriegsmacht während der Auseinandersetzung mit den hellenistischen Grossmachten: Studien uber die romische Expansion. II // Acta Jutlandica. Aarskrift fur Universitet. Kobenhan, 1944. Vol. 16. 2. S. 47, 57-58, 62-64, 78-79. 13. Источники не называют причин, по которым Сициний не полностью выполнил постановления сената. Возможные объяснения: в зимнее время не успели полностью провести набор; не хватало кораблей для переправы; боялись посылать крупную эскадру в период зимних бурь; войска из Лигурии направлялись в Брундизий не для немедленной переправы, но для передачи в распоряжение консула следующего года. При распределении войск на следующий год сенат считал, что Сициний имел 600 всадников, а не 300 (Liv. XLII. 31. 3). Если это не ошибка, какой-то отряд прибыл в Эпир еще до переправы Сициния. 14. В 171 г. до н. э. в Риме предполагалось иметь 4 городских легиона, а также из италиков 15 тыс. пехоты и 1200 конницы (Liv. XLII. 35. 4-5); в 169 г. до н. э. - 4 городских легиона, а также 16 тыс. пехоты и 1000 конницы из италиков (Liv. XLIII. 12. 6-7, 15. 1). Некоторые исследователи считают, что реально в Риме были оставлены в этом и следующем году 2 городских легиона, см.: Toynbee A.J. Hannibal's Legacy. The Hannibalic war's effects on Rome Life. Vol. 2. London, New York, Toronto, Oxford, 1965. P. 63-64. 15. См. также: Walbank. Op. cit. P. 386. 16. Brunt. Op. cit. P. 677-686. 17. О других точках зрения см.: Hammond. Op. cit. P. 46; Brunt. Op. cit. P. 675; Benecke P.V.M. The Fall of the Macedonian Monarchy // The Cambridge Ancient History. Vol. 8. Cambridge, 1930. P. 261. Kpoмайер полагал, что в 171 г. до н. э. римляне имели 37600 чел. против 43 тыс. македонян и отвергал легионы численностью по 6000 пехоты. Последнюю точку зрения убедительно опроверг Брант. По Кромайеру, при Пидне у римлян было немного меньше 40 тыс. воинов против 43 тыс. царских воинов. Он опирался на сведения о численном перевесе македонян из речей, приводимых Ливием и Плутархом, хотя и с оттенком сомнения. Притчетт дал римлянам 38 тыс. чел. Кромайер заметил, что если данные Ливия о переброске римских войск были бы правильны, то македоняне не имели бы численного перевеса, поэтому он им не верил. Брант допускал, что утверждение древних историков о превосходстве македонян могло быть фальшивкой. 18. Обсуждение вопроса о местонахождении Пидны см.: Petsas P.М. Pydna // The Princeton Encyclopedia of Classical Sites. Princeton, N. J., 1976 (s. v.); Hammond. Op. cit. P. 31-32; Walbank. Op. cit. P. 390. О месте сражения см.: Walbank. Op. cit. P. 384-385; Hammond. Op. cit. P. 33-37, 42 (Not. 38). Описание Пиерии см.: Hammond N.G.L. A History of Macedonia. Vol. 1. Oxford, 1972. P. 123-138; Borza E.N. In the Shadow of Olympus: the Emergence of Macedon. Princeton, N. J., 1992. P. 38-40. 19. Н. Хаммонд пренебрег этим указанием Ливия и поместил римский лагерь у высоты 51 м. 20. Walbank. Op.cit. P. 388; Hammond. The Battle of Pydna. P. 40, 45-47.
Публикация: |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
