Тактика готов IV века на примере битвы при Салиции (377 г.)

Позднеантичные и ранневизантийские источники с разной степенью полноты характеризуют готскую тактику, начиная с середины III и заканчивая серединой VI в. Способ же действия готов в бою в IV в. представлен, по существу, одним основным источником – рассказом военного практика Аммиана Марцеллина о готско-римских отношениях в 375-378 гг. (Amm., XXXI,3-16). В особенности, следует выделить битвы при Салиции (377 г.) и Адрианополе (август 378 г.). Однако, если рассказ о второй битве информирует нас о стратегии и большой тактике сторон, то сообщение втором сражении представляет нам элементарную тактику, то есть способ действия воинов в бою. Впрочем отметим, что сам автор не принимал участия ни в этой битве с готами, ни в описываемой им далее битве при Адрианополе (Austin 1979: 20; 162-163).

Вкратце напомним историческую канву событий. Гунны, появившиеся на исторической арене в середине 370-х гг., разрушили остроготскую державу в Северном Причерноморье. Под натиском кочевников 200 000 готов были оттеснены к Дунаю и попросили римские власти дать возможность им поселиться на южном берегу реки на территории империи в качестве федератов. Разрешение императора восточной части империи Валента (364-378 гг.) было получено осенью 376 г. и визиготы и часть остроготов переправились на южный берег реки. Хотя по соглашению при переправе готы должны были сдать оружие, но многие правдами и неправдами его сохранили: германец без оружия – не мужчина (Tac. Germ., 6; 13). Голодная зима и притеснения римских чиновников подвигли готов на восстание, поводом для которого послужила попытка убить предводителя визиготов Фритигерна. Варвары принялись грабить Фракию. Поскольку Валент был в то время занят войной с персами, он послал против восставших незначительные части, к которым присоединились войска императора Запада Грациана во главе с комитов доместиков франком Рихомером, принявшим общее командование. Задача римлян состояла в изматывании готов в стычках и нанесении им, как можно большего урона, пока не подойдут основные сила Валента. Готы же стремились уйти от имперских войск; однако, получив известия о готовящемся на них нападении, и стянули свои силы в вагенбург и решили принять бой. Битва произошла около города Салиций в Нижней Мезии, на территории Добруджи, в конце лета 377 г.

Римская армия была малочислеее, готское же войско по подсчетами Т. Бернса состояло примерно из 12000 человек (Burns 1973: 339, n. 25). Визиготы, опасаясь нападения, сконцентрировали в вагенбурге все свои силы. Обе стороны желали положить конец противостоянию открытой битвой. Аммиан Марцеллин так рассказывает об этой битве (Amm., XXXI,7,10-15): "Итак, сразу же, как забрезжил день, с обоих сторон был дан сигнал горнами (per lituos) взяться за оружие; варвары, после того, как ¹ среди них по обычаю была принесена клятва, попытались захватить возвышенные места, чтобы оттуда под наклонном резче скатываться, как колесо, натиском на противника. Увидев это, солдаты также поспешили к своим манипулам, встав твердым шагом, они не бродили и не выбегали, оставляя ряды, вперед. Итак, когда обе линии, сближаясь осторожным движением, встали на месте неподвижно, бойцы стали взирать друг на друга косыми взглядами со взаимной свирепостью. И притом римляне повсюду запели марсовым [= боевым – А. Н.] голосом: от меньшего обычного до поднятия громкого, который по племенному называется баррит, им они возбуждали свои мощные силы. Варвары же нестройными криками горланили о заслугах своих предков. И среди различного шума несозвучных голосов завязывались легкие бои. И уже отряды, издали с обеих сторон беспокоящие друг друга веррутами [= дротиками] и другими снарядами, устрашающе сходятся для сближения, и, сдвинув щиты в форме черепахи, сошлись нога к ноге. И варвары, как всегда, восстановимые (reparabiles) и быстрые, бросая в наших огромные обоженные палки и ударяя остриями в грудь сильно сопротивляющимся, прорвали левое крыло. Чтобы переломить эту ситуацию, мощнейший резервный отряд с ближнего фланга, храбро выступая, пришла на помощь, когда уже смерть пребывала у шей людей. Итак, битва бушевала непрерывными убийствами: всякий более решительный, устремляясь на сплотившихся врагов, отовсюду встречал летящие, подобно граду, снаряды, а также мечи; и всадники тут и там преследовали, рубя мощными руками затылки и спины бегущим, и, с другой стороны, пешие таким же образом рассекали лодыжки у упавших, скованных страхом. И когда все наполнилось телами погибших, среди них лежали некоторые полуживые, с тщетной надеждой цеплявшиеся за жизнь, одни, пронзенные пулей, брошенной из пращи, или наконечником тростникового оружия [= стрелы], у некоторых головы, разрубленные через середину лба и темени, свешивались с великим ужасом на оба плеча. И, с другой стороны, еще не утомленные упорным состязанием стороны с равным Марсом наносили урон друг другу, но от врожденной крепости каждый не отступал, пока возбуждение бодрило силу духа. Однако прервал смертоносную борьбу склоняющийся к вечеру день, и медленно, кто как мог, все оставшиеся в живых, разделясь, непостроенными мрачно возвращаются в свои палатки".

Данное описание интересно не столько по своему живому и в то же время риторизированному повествованию, сколько по обилию натуралистических деталей, которые чаще всего опускаются при описании боев историческими источниками. Во-первых, обратим внимание на так сказать зеркальность описания: многие детали относятся к обеим сторонам сразу. Можно было бы принять это за простой стилистический прием. Однако, если мы посмотрим на вооружение и тактику римлян и готов той эпохи, то увидим, что они во многом сходны (ср.: Wolfram 1993: 14). Основная массы пехоты римлян и готов, о которой идет речь в пассаже, была вооружена однородно: щит, различного рода древковое метательное оружие и меч. Остальные предметы вооружения в данном случае не настолько важны. В частности, готы, которые были разоружены по императорскому указу, имели в качестве оружия обоженные на конце дротики – древнее примитивное германское оружие (ср.: Caes. B. G., V,42; Tac. An., II,14; Germ., 45), на которое в качестве экзотики и обращает внимание Аммиан Марцеллин. О подобном сходстве войск готов и римлян упоминает и Иероним, объясняя его, впрочем, религиозными причинами: "и поэтому, пожалуй, они сражаются против нас равным строем, поскольку верят в одну религию" (Hieronym. Epist., 107,2,3). На боевой паритет визиготов и римлян во второй четверти V в. обращает внимание и панегирист Флавий Меробавд (Paneg., II,151).

Сражения готы обычно начинали с рассвета (Procop. Bel. Goth., I,18,29; III,36,18; IV,35,22; 32). Ночью предпочитали боевых действий не вести (Procop. Bel. Goth., IV,29,15-16; ср.: I,25,5-9; II,4,4). Скорее всего, это не было вызвано какими-то религиозными представлениями, а просто тем, что в темноте сражаться неудобно (ср.: Procop. Bel. Goth., III,26,20).

По сигналу горна готы готовятся к схватке. Перед боем готы, "по обычаю", как замечает Марцеллин, принесли клятву. По-видимому, клялись сражаться насмерть и не бежать, о чем свидетельствует сам ход битвы. Возможно, эта клятва была подобна клятве силуров перед битвой с римлянами в 52 г.: "Каждый обязывался племенной верой, что ни снаряды, ни раны не заставят его отступить" (Tac. An., XII,34). С другой стороны, это может быть клятва подобная той, которую давали дружинники на верность вождю (ср.: Tac. Germ., 13-14), а у римлян, по-видимому, по германскому образцу, букелларии – своему хозяину (Olymp. frg., 7 = Phot. Bibl., 80,57a).

Далее готы переходят непосредственно к боевым действиям. Сначала они пытаются захватить господствующие высоты. Аммиан объясняет это тем, что оттуда легче было производить натиск. Однако по контексту не ясно, сумели ли они занять возвышенности. Скорее всего, ответ должен быть отрицательным, поскольку атаки бегом в данном сражении нет и натиска с горы не упоминается, как и быстрого перехода в рукопашную. Стремление занять возвышенности было характерно для готов и для других германцев. Это диктовалось чисто тактическими соображениями. Во-первых, оттуда легче обороняться от атаки врага, нанося ему сверху больший урон (Jord. Get., 197; 201; Procop. Bel. Goth., II,23,12; III,5,9-11; ср.: Liv., VII,23,8-9; Tac. An., II,19-20). Во-вторых, если возвышенность находилась сбоку от врага, то с нее можно было угрожать флангам и тылу противника (Procop. Bel. Goth., IV,29,11). В-третьих, спускаясь с горы бегом, можно произвести быструю и мощную атаку на противника (Tac. An., II,16). Ведь германцы, как и другие варвары, были сильны неукротимым и яростным первым натиском (Seneca. De ira, I,11; Tac. Germ., 30; Plut. Marius, 11,13; Flor., I,38,5; Dio Cass., XXXVIII,45,4-5; ср.: Gundel 1937: 35-36, 40). Однако, если он не приводил к успеху, пыл постепенно ослабевал, последующие атаки становились менее яростными, после чего начиналось отступление и бегство (Tac. Germ., 4). Естественно, что при быстром спуске строй сохранить было практически не возможно. Впрочем, для германцев, индивидуальных воинов, это было менее важно, чем, например, для римлян. Для готов же с их традиционной склонностью к метательному бою проблема первого натиска не стояла так остро. Вместе с тем, у готов с возвышенности могла атаковать не только пехота, но даже конница, для которой, естественно, такой спуск был более труден (Amm., XXXI,12,17). Наконец, четвертой причиной, по которой готы стремились занять возвышенности, было простое бегство на холмы, где можно было найти укрытие, переждать опасный момент или отбиться от нападения (Procop. Bel. Goth., II,23,12; IV,26,4; Isid. Hist. Goth., 14; ср.: Oros. Hist., VII,37,12). Таким образом, захват возвышенностей был чисто тактическим ходом, позволявшим получить определенные выгоды в ходе боя.

В противоположность варварам, римские солдаты встали в строй и сначала не выбегали вперед, как это случалось затем в ходе метательного боя. Строй придает уверенность бойцам и в то же время он пугает врагов своей сплоченностью, ведь и позднее в Италии остроготов устрашал строй византийцев (Procop. Bel. Goth., IV,30,7; ср.: Veget., III,18).

Далее обе стороны шагом сближаются друг с другом, грозно осматривая противника. Строи встали, по-видимому, несколько далее, чем расстояние полета метательного оружия (ср.: Tac. Hist., IV,18). Сойдясь, войска подымаю боевой клич, который должен воодушевить их и заставить трепетать противника (Caes. B.C., III,92). Вегеций (III,18) рекомендует затягивать боевой клич баррит, когда войска сойдутся на расстояние броска дротиков, поскольку в этом случае он будет подкреплен залпами метательного оружия. Если же клич поднять издалека, то это свидетельствует о неуверенности самого войска, а враг привыкнет к крику. Баррит – германская боевая песнь, перенятая позднеримской армией (Amm., XVI,12,43; XXVI,7,17; Veget., III,18; ср.: Tac. Hist., II,22; IV,18; см.: Jaehns 1880: 440). Образно описывает звучание баррита и Аммиан (XVI,12,43), говоря об атаке римских отрядов, состоящих из племен корнутов и бракхиатов: "закричали баррит в высшей степени громко: этот крик в самом накале борьбы, появляющийся от слабого шуршания и постепенно, по обычаю, растущий, подымается до шума волн, ударяющихся о скалы". Итак, германцы уже по исполнению баррита судили о моральном духе противника. Естественно, сторона, которая исполнила песню яростнее и громче, приобретала больше шансов на победу, устрашив и деморализовав врага демонстрацией своей силы (ср.: Tac. Germ., 3; Hist., II,22).

Однако Аммиан противопоставляет баррит римских войск и боевые крики готов. Готы, непосредственно перед столкновением, перед лицом врага, распевали боевые песни, в которых рассказывали о заслугах своих предков. Совершенно очевидно, что у готов в III-VI вв. еще господствовала племенная "героическая" психология. Трусость уже у древних германцев считалось страшным пороком (Tac. Germ., 12), а вождь должен был, сражаясь впереди всех, вдохновлять воинов своим примером (Tac. Germ., 7; 11; 13-14). Подобное же мировоззрение сохранилось и у готов (Procop. Bel. Goth., II,1,24; Jord. Get., 276). И у них король должен был увлекать соплеменников своим примеров, сражаясь на передовой (Procop. Bel. Goth., IV,31,17-20; 32,34; 35,26), а за трусость его даже могли сместить и, наоборот, правителем могли выбрать за храбрость даже незнатного воина (Procop. Bel. Goth., I,11,5; II,30,5). Даже будучи один, знатный воин считал должным противостоять массе врагов при благоприятных условиях местности (Procop. Bel. Goth., II,5,14), ведь подобные подвиги богов, королей и героев воспевались в песнях готов (Jord. Get., 28; 43; 48; ср.: 78-81). Именно в песенном фольклоре заключалась историческая память бесписьменного народа. Причем в мирное время деяния предков воспевались под аккомпанемент кифар (Jord. Get., 43). Естественно, при родовом строе не только все племя, но и каждый род и даже семья имели своих предков, которые совершили героические деяния. Следовательно, готы распевали их подвиги, старая не посрамить славы пращуров, а по возможности и совершить что-то подобное и войти в историю. Вероятно, "нестройные крики" Аммиана и означают, что готы пели каждый о своем пращуре.

Сопоставляя данное описание Аммиана (XXXI,7,11) с его же свидетельством и сообщением и Тацита о бардите, можно посчитать, что речь идет о разных боевых кличах. Бардит поют все воины один и тот же, а тут, у готов, каждый поет о своем. Однако в другом пассаже тот же автор, рассказывая о битве при Адрианополе, пишет: "И притом по обычаю варварская толпа завыла дико и зловеще" (Amm., XXXI,12,11). Данное описание очень напоминает баррит. Может быть это разные фазы боя? Ведь баррит для воодушевления войска поднимался непосредственно перед столкновением. Однако, баррит был поднят готами в битве при Адрианополе при приближении римлян и при развертывании их в боевой порядок, а сами готы планировали лишь обороняться, а не атаковать. Вероятно, что Аммиан описывает общее впечатление от всего крика вражеского войска. Ведь петь можно, когда еще боец не вступил в непосредственное соприкосновение с врагом, чтобы воодушевить себя и устрашить врага, однако переходя в атаку человек из-за душевного перенапряжение уже не способен внятно произносить слова – он может только кричать. Так, конница готов также шла в атаку с шумом и криком (Procop. Bel. Goth., IV,29,17). Готский историк Иордан прямо указывает значение боевого клича своих соплеменников: "поощрительные побуждения" (Jord. Get., 155).

Итак, когда обе стороны кричали, кто-то более смелый мог выбегать вперед и завязывать стычки, "более легкие бои" (leviora proelia). Это могли быть поединки воинов, распространившиеся именно в позднеримский-ранневизантийский период в связи с широкой варваризацией армии. Ведь поединок является одной из черт "героического" военного дела. Обычно сражались желающие продемонстрировать свое мастерство (Procop. Bel. Goth., II,1,20; IV,31,11-16), единоборство командиров не была правилом уже в VI в. У древних германцев поединок имел особое культовое значение: по нему гадали, кто выйдет победителем в кампании. В подобном поединке сражались пленный из того племени, на которого планировался поход, и соплеменник нападавших, каждый с отеческим оружием. Соответственно, выигравший должен принести победу своей стороне в походе (Tac. Germ., 10). Поэтому зачастую военное противостояние племен разрешалось поединком, который и воспринимался как воля богов (Greg. Tur. Hist. Franc., II,2). Отметим, что для поддержания военных навыков у готов в Италии устраивались поединки в присутствии короля (Procop. Bel. Goth., III,37,4; ср.: IV,31,11-16). Другим вариантом объяснения этого "легкого боя" Аммина Марцеллина может быть то, что это был метательный бой издали, когда снаряды еще редко долетали до цели, а кто-то мог выбегать вперед между строями и демонстрировать тут свое бесстрашие, завязывая стычки с такими же смельчаками из войска врагов. Сами поединки, скорее всего, автор должен был специально упомянуть.

Накричавшись и произведя желаемое впечатление на врагов, воины сходились еще ближе, бросая метательные копья. Когда противник приближается, то усиливается и эффективность поражения от его снарядов, поэтому воины смыкают щиты, образуя "черепаху". Этот вид защиты делают обе стороны, однако нельзя исключить, что, в частности, в битве при Салиции черепаху сделали только римляне, поскольку далее оказывается, что у готов строй менее плотный.

О способе составления черепахи готами подробности нам не известны. Европейский же варварский мир знал данный способ построения давно. Черепаху во время штурма, согласно Т. Ливию (V,43,2), использовали галлы еще в 390 г. до н. э.. Кельты обычно и применяли такое построение при штурме, для защиты от метательных снарядов противника (Caes. B.G., II,6,2; VII,85,5). Впрочем и в настоящей битве они подчас строились подобным строем с той же целью: защититься от снарядов врага (Liv., X,29,6; 12). Однако, в последнем случае щитов, прикрывающих головы воинов, могло и не быть (ср.: Caes. B.G., I,24-25). Ведь Т. Ливий (XXXII,17,13) и Арриан (Tact., 11,4) сравнивают самый плотный строй эллинистических македонских гоплитов, синасписм, с римской черепахой. Германцы уже во времена Цезаря образовывали плотное построение, прикрывая щитами фронт построение (Caes. B.G., I,52) и, судя по сообщениям Флора и Орозия, верх (Flor., I,45,13; Oros. Hist., VI,7,8).

Сплоченная "стена щитов" у готов, по-видимому, складывалась естественным образом, из-за сплочения рядов. Этот строй может лучше защитить от метательного оружия, а также от атак конницы (Procop. Bel Goth., IV,5,19). Кроме того, сплоченность придает дополнительную уверенность воинам. Возможно, что готская "черепаха" не имели "крыши" – готы не и мели традиции ее создавать, вспомним, что даже при штурме Филиппополя они просто защищали головы щитами, не соединяя их в черепаху (Dexipp. frg., 19). Подобный строй в виде фаланги с выставленными вперед щитами германцы Ариовиста применяли для отражения атаки легионов Цезаря еще в 58 г. до н. э. (Caes. B.G., I,52). Вместе с тем, Аммиан в рассматриваемом пассаже отмечает, что для готов сохранение строя не было таким обязательным элементом, как для римлян. Марцеллин специально подчеркивает, что готы обычно строго не соблюдают строя, а весьма подвижны в строю. Хотя это утверждение может относиться к построению готов вообще, а не к черепахе в частности. Впрочем и римляне этого периода при развитии метательного боя не соблюдали строй так строго, как в более ранний период. Характеристика Марцеллином готов как "восстановимых (reparabiles)" может касаться их физических сил, которые они быстро восстанавливают для повторной атаки. Следовательно, данная характеристика, возможно, касается воинов вообще, а не только относится к данной конкретной битве.

Наконец войска сблизились. Выражение Марцеллина "сошлась нога с ногой" (pes cum pede conlatus est) не обязательно понимать буквально, – оно значит лишь ближний бой, поскольку далее в пассаже речь идет о действии метательным дрекольем и клинковым оружием, которое применялось при непосредственном прорыве левого крыла римлян. Подобное выражение автор употребляет и в другом пассаже, описывающим бой римлян с аламанами, когда тут еще нет рукопашной (Amm., XXVII,2,6: cum pede conlato). Вместе с тем, в другом месте, описывая бой с персами, Аммиан, видимо, говорит о ближнем бое (Amm., XXV,1,18; ср.: XVI,2,13).

Марцеллин никак не объясняет, почему готы прорвали именно левое крыло римлян. Возможно, оно было слабым, однако ситуацию выправил появившийся в последнюю минуту резерв. Причем резерв упоминается только в римской армии, у готов его, по-видимому, его нет.

В разгар метательного боя наиболее смелые воины или даже отряды пытаются атаковать строй врага, встречая при этом сначала рой метательных снарядов, а затем, подойдя ближе, и мечи противника (Amm., XXXI,7,13). У готов с их "героическим" этосом, в частности, почитанием личной храбрости, впереди сражались наиболее знатные со своими спутниками (Procop. Bel. Goth., I,7,3). Они должны были своим примером поддерживать свой высокий статус. Кроме того, это могла делать энергичная молодежь. Как отмечал уже Тацит (Germ., 14), знатные юноши германцев даже во время мира направляются к воюющим племенам. У готов сохранился подобный принцип: юношей направляли на наиболее рискованные мероприятия, в которых они должны были приобрести военный опыт (ср.: Zosim., IV,25,3). Возможно, это было частью обряда а инициации (ср.: Caes. B.G., I,1). Вероятно, и в войске готов существовал и обычный для первобытных народов возрастного разделения воинов, который мы можем наблюдать, к примеру, и у римлян, и у папуасов. Тактика, основанная на этом принципе, наблюдается у остроготов-гревтунгов, которые в 386 г. попытались переправиться через Дунай. Сначала переправляется молодежь, затем люди среднего возраста, а потом все остальные (Zosim., IV,38,5). Вероятно, и в других тактических ситуациях функции более энергичной молодежи были те же. В 365 г. готы послали узурпатору Прокопию 10000 человек цветущего возраста (Zosim., IV,7,2), – по-видимому, наиболее боеспособная часть своих воинов.

Возвратимся к описанию битвы. Аммиан упоминает, что в сражении участвовали всадники, которые преследовали бегущих пехотинцев, рубя их спатами по голове и спине. Как этот эпизод соответствует с основным пешим боем, не ясно, поскольку сражение продолжалось долго. Если это не обычная риторика, то речь идет о каком-то эпизоде сражения.

Затем автор, хотя и риторически, но отмечает интересную черту: у упавших воинов сражающиеся подрубали лодыжки, очевидно, чтобы раненые не могли подняться. Раны на поражение воины получали метательным оружием: пулями из пращи и стрелами. Поскольку праща не была обычным готским оружием, ведь они даже при штурме бросали камни рукой (Dexipp. frg., 17b), то Аммиан описывает раны готов, а не римлян. Тут же говориться и о ранах, полученных в ближнем бою (ср.: Amm., XXXI,13,4-6). Метнув копья, воины рубились мечами (Amm., XXXI,13,5). И если враг не успел прикрыться щитом, то сильным ударом клинка можно было разрубить голову. Хотя, если бы воин видел рубящего, то, даже не успев закрыться щитом, голова могла инстинктивно отдернуться и рану мечом, описываемую автором, нанести было трудно. Скорее всего, подобное ранение наносилось уже бегущим сзади. Поскольку у готов шлемы были редки, то речь опять же идет о ранах варваров. Если раны пулей от пращи и стрелами нанесены в дальнем бою, то раны еще мечом были получены во время рукопашной стычки в сражении.

Бой длится долго. Марцеллин справедливо отмечает, что в битве психологический настрой и каждого воина, и всего войска играет важнейшую роль. Готы не отступают, – очевидно, сказывалась верность клятве, которая не давала возможности им отступить. Естественно, рукопашный бой не может длится долго (Клаузевиц 1941: 431), поэтому основным видом сражения при Салиции, несмотря на риторику Аммиана, надо признать метательный. Это не исключает того, что на отдельных участках фронта могли переходить врукопашную. Особенно во время атаки готов на левый фланг римлян и отражение этого прорыва резервным отрядом. Видимо, подобный способ боя был типичен для готов. В источниках мы находим значительное число указаний на длительный бой готов с римлянами, гепидами, кутригурами, болгарами, часто с утра до вечера (Amm., XXXI,13,11; Jord. Get., 99-100; 177; Ennod. Paneg., 12,65-66; Procop. Bel. Goth., I,18,29; II,27,9-10; IV,18,22; 32,13-14; 35,31; 32; ср.: Greg. Tur. Hist. Franc., IV,42 (лангобарды и франки, 571 г.)). У византийцев в VI в., как и у кутригуров, основным наступательным оружием был лук, а ранее – метательные копья и дротики, но и роль метательного боя была велика. При этом стоит учитывать, что у готов, судя по всему, обычно не было второй линии войск, которые можно было вводить в бой по мере надобности, давая возможность сражающимся отдохнуть. Это также свидетельствует о господстве дальнего боя у готов, который и может длится долго. Так, сражение остроготов с болгарами, союзниками византийцев, у Сирмия (504/505 г.) длилось долгое время с переменным успехом (Ennod. Paneg., 12,66-67). Поскольку в речи перед битвой предводитель готов упоминает дождь ланцей, который закрое небо, то можно полагать, что готы сражались против болгар, именно метая эти легкие копья (Ennod. Paneg., 12,65). Кроме того, вспомним, что и штурмы готы вели с утра до вечера, а при этом также велика роль метательного боя (Amm., XXXI,15,15; Procop. Bel. Goth., I,23,27). С наступлением темноты битва постепенно затихала и отдельными отрядами с обе стороны возвращались в лагерь.

Итак, рассматривая описание битвы при Салиции, мы тут же видим интересный феномен стиля работы Марцеллина. С одной стороны, сам ход битвы представлен туманно, расположение войск вообще не упоминается, но, с другой стороны, это сражение показано как типичная битва между римлянами и готами. Тут все характерные черты сведены воедино. Это – битва-характеристика, а не конкретный бой. Тактика готов выглядит, согласно описанию, следующим образом: сначала готы попытаются захватить высоты на местности, чтобы угрожать римлянам, однако им это не удалось, затем – полевой бой: противники сходятся, воодушевляют себя криком, строятся в черепаху, сближаются на расстояние броска копья и перестреливаются. В это время отдельные храбрые воины или отряды завязывают рукопашные схватки. Подобная битва длилась весьма долго, в данном случае, с рассвета до заката. В ходе боя готы прорвали левый фланг римлян, однако положение исправил резерв и битва фактически окончилась в ничью.

 

---

 

1. Слова, выделенные курсивом добавлены в переводе для лучшего понимания смысла цитаты. [назад к тексту]

 

Список использованной литературы:

 

Клаузевиц К., фон. Учебное пособие для обучение тактике, или учения о бое // Клаузевиц К. О войне / Пер. с нем. Т. II3. M., 1941. С. 406-458.

Austin N. J. E. Ammianus on Warfare. An Investigation into Ammianus’ Military Knowledge. (Latomus. Vol. 165). Bruxelles, 1979.

Burns T. S. The Battle of Adrianople: A Reconsideration // Historia. Bd. 22. 1973. Hf. 2. P. 336-345.

Gundel H. G. Untersuchungen zur Taktik und Strategie der Germanen nach den antiken Quellen. Inaugural-Dissertation zur Erlangung der Doktorwurde der Philosophischen Fakultaet der Philipps-Universitaet zu Marburg. Marburg, 1937.

Jaehns M. Handbuch einer Geschichte des Kriegwesens von der Urzeit bis zur Renaissance. Leipzig, 1880.

Wolfram H. L’armee romaine comme modele pour l’ Exercitus barbarorum // L’Armee romaine et les barbares du IIIe au VIIe siecle / Textes reunis par F. Vallet et M. Kazanski. Rouen, 1993. P. 13-15.

 

Список сокращений греко-латинских источников

 

Amm. – Аммиан Марцеллин. Деяния.

Caes. B. C. – Г. Юлий Цезарь. Галльские войны.

Ennod. Paneg. – Магн Феликс Эннодий. Панегирик Теодориху.

Flor. – Л. Анней Флор. Эпитома.

Greg. Tur. Hist. Franc. – Григорий Турский. История франков.

Hieronym. Epist. – Евсевий Иероним. Письма.

Isid. Hist. Goth. – Исидор Севильский. История готов, вандалов и свевов.

Jord. Get. – Иордан. Гетика.

Liv. – Т. Ливий. История Рима от основания города.

Olymp. frg. = Phot. Bibl. – Фрагменты Олимпиодора Фиванского, сохранившиеся в "Библиотеке" патриарха Фотия.

Oros. Hist. – Павел Орозий. История против язычников.

Plut. Marius – Плутарх. Марий.

Procop. Bel. Goth. – Прокопий. Война с готами.

Seneca De ira – Л. Анней Сенека. О гневе.

Tac. An. – Корнелий Тацит. Анналы.

Tac. Germ. – Корнелий Тацит. Германия.

Veget. – Флавий Вегеций Ренат. Эпитома военного дела.

Zosim. – Зосим. Новая история.

 

Рисунки

 

Рис. 1. Боевая песнь готов.

Рисунок А. Ежова.

 

Рис. 2. Наконечники копий, лезвия топоров и умбон щита.

Вторая половина III – начало IV вв. С памятников Вельбаркской культуры.

 

Рис. 3. Миниатюрные модели щитов.

С территории Вельбаркской и Пшеворской культуры (последняя треть I – середина III вв.).

 

Рис. 4. Мечи с территории Вельбаркской культуры.

Вторая половина III – начало IV вв.

Публикация:
Воин №9, 2002, стр. 8-11