Липицкая битва (21 апреля 1216 г.)

История домонгольской Руси полна княжескими усобицами. Однако, ни одно из сражений того времени не произвело на летописцев своим размахом и ожесточённостью такого впечатления, как битва на Липице в 1216 г. Сражение это быстро обросло легендами и по праву может считаться пиком междоусобиц дотатарского периода.

 

КОРНИ КОНФЛИКТА

 

Война, исход которой решила Липицкая битва, была порождена двумя причинами – враждой между новгородцами и Владимирской землей и усобицей между самими владимиро-суздальскими князьями.

Вражда, вспыхнувшая между сыновьями владимирского князя Всеволода Большое Гнездо, коренилась в распоряжениях, сделанных им самим незадолго до смерти в 1212 г. Признавая своим преемником старшего сына Константина, отец требовал, чтобы тот взамен уступил свой удел в Ростове брату Юрию. Но Константин не соглашался, "хотя взяти Володимерь к Ростову". Тогда Всеволод публично отрешил старшего сына от наследства в пользу Юрия и после этого Константин "воздвиже брови своя со гневом на братью свою, паче же на Юрья". В этом споре он имел надежную опору в лице боярства и "мужей градских" Ростова Великого – традиционно считая свой город "старейшим" в Залесской земле, они не желали подчиняться своему "пригороду" Владимиру. Сам тридцатилетний ростовский князь пользовался любовью и уважением своих подданных, считавших, что "одаровал бе Бог его кротостью Давидовою, мудростью Соломонею". Среди прочих русских князей Константин Всеволодович отличался широким кругозором, благоразумием и особенной образованностью: "не опечалея никого же, но всех умудряя духовными беседами, часто бо чтяше книгы с прилежаньем и творяше все по писаному".

По смерти отца среди братьев произошел раскол. Правивший в Москве Владимир поддержал Константина, а Ярослав, Святослав и Иван – Юрия, который в 1213 г. повел их походом на Ростов. Константин выступил им навстречу, отрядив часть войск для разгрома переметнувшейся к Юрию Костромы, которая создавала угрозу его тылу. Войска сошлись на берегах реки Ишни и некоторое время стояли друг против друга, ограничиваясь небольшими стычками. Не решившись атаковать ростовцев, Юрий отступил, разорив окрестные села. Единственным его успехом стала высылка Владимира из Москвы в южный Переяславль. Константин же удержал Соль Великую и Нерохть, захваченные им у Юрия и Ярослава.

Тем временем, в 1215 г., княживший в Новгороде Мстислав Мстиславич, прозванный за удачливость в своих многочисленных военных предприятиях Удатным (позднейшие историки переиначили прозвище в "Удалого"), был приглашен краковским князем Лешком для участия в походе на Галич, захваченный венграми. На собравшемся вече князь объявил новгородцам: "Есть у меня дела на Руси, а вы вольны в князьях", – после чего вместе с дружиной отбыл восстанавливать справедливость на юг. После его ухода в городе взяли вверх сторонники суздальских князей. Пользуясь общим расположением к ушедшему Мстиславу, они предложили пригласить на княжение его зятя, Ярослава Всеволодовича, правившего в Переяславле-Залесском. Выбор, однако, оказался не из удачных. Ярослав, человек упрямый и жестокий, сразу начал расправляться со своим подлинными и мнимыми недоброжелателями, прислушиваясь ко всем доносам и клевете. В последнем особенно преуспел некий Федор Лазутинич, без устали клеветавший на своих недругов из числа видных граждан. В цепях в Тверь были отосланы Якун Зуболомич и новоторжский посадник Фома Доброщинич, был разгромлен двор тысяцкого Якуна и схвачена его жена. Когда же Якун вместе с посадником явился жаловаться, Ярослав велел арестовать заодно и его Христофора. Возмущенные жители Прусской улицы убили княжеских приспешников Овстрата и его сына Луготу, после чего Ярослав в гневе покинул Новгород. Он удалился в Торжок, оставив за себя своего наместника Хота Григоровича.

Ярослав решил сломить строптивость новгородцев, повторив в их земле то, что уже свершилось на его родине, где "пригород" возвысился, унизив "старейший" город. Он задумал "обратить Торжок в Новгород". Торжок, лежавший на рубеже с Суздальской землей, являлся торговым узлом на пути в Новгород и всегда был объектом устремлений суздальских князей. Засев в нем, Ярослав перекрыл подвоз в Новгород продовольствия и тем усугубил постигшее его бедствие. Дело в том, что мороз побил хлеба в новгородской земле и это вызвало страшный по своим последствиям голод. Кадь ржи поднялся в цене до 10 гривен, а кадь овса – до трех. Родители отдавали детей в рабство для кормления. "О горе бяше! По търгу трупие, по улицам трупие, по полю трупие; не можаху пси изъедати человек", – восклицает летописец. Князь просто морил город голодом, не пропуская туда ни одного воза с зерном. Новгородцы отправили к Ярославу три посольства – вначале Смена Борисовича, Вячеслава Климятича и Зубца Якуна, потом посадника Юрия Иванковича со Степаном Твердиславичем и иными мужами, а затем Мануила Яголчевича с последними речами. Но князь брал всех послов под стражу, не давая иного ответа. Он лишь послал туда некоего Ивораича Поноса, чтобы тот вывез из голодающего Новгорода княгиню Ростиславу Мстиславну. Все купцы новгородские, проезжая через Торжок, попадали в княжеские тюрьмы. Войска князя заняли помимо Торжка еще и Волок Ламский.

В таких-то обстоятельствах и возвратился 11 февраля 1216 г. в Новгород Мстислав Удатный. Прибыв на Ярославово Дворище, он сразу провозгласил: "Либо возвращу новгородских мужей и новгородские волости, либо голову свою положу за Великий Новгород!" Эта программа была восторженно принята новгородцами. "На жизнь и на смерть готовы с тобой!" – отвечали они князю.

Прежде всего Мстислав снарядил к Ярославу Всеволодовичу новое посольство, избрав для того священника церкви Св. Иоанна на Торговщине отца Юрия. Видимо, он рассчитывал на то, что с духовной особой Ярослав не посмеет обращаться так грубо, как поступал он со светскими послами. Ожидания эти оправдались. Прибыв в Торжок, о. Юрий передал князю слова его тестя: "Сын мой, отпусти мужей и гостей новгородских, уйди из Нового Торга и возьми со мною любовь". Помимо того, как сообщает Никоновская летопись, а вслед за ней и В. Н. Татищев, Мстислав требовал от зятя жить честно с женой и не давать ее в обиду своим наложницам, а в противном случае отослать ее обратно к отцу. Ярослав действительно не посмел схватить священника, однако отыгрался на попавших к нему в руки новгородцах – все они были закованы в кандалы и разосланы в заточение по залесским городам, а имущество их конфисковано. Всего, по утверждению летописцев, было заточено до 2000 человек (цифра, вероятно, сильно завышенная). Предпринял Ярослав и активные действия против вмешавшегося в его дела тестя – им было послано 100 человек чтобы "Мстислав проваживать из Новгорода". Сам же Ярослав занялся сооружением засек на всех путях и сбором сил для противостояния новгородцам.

Однако, посланные им "провожатые", видя единодушие своих земляков, сами перешли на сторону Мстислава Удатного, который на вече призвал начать открытую борьбу: "Идем, братья, поищем мужей своих, вашу братью, вернем волости ваши, да не будет Новый Торг Великим Новгородом, ни Новгород Торжком. Где Св. София – тут и Новгород; и во многом Бог и в малом Бог и правда!" Новгородцы были воодушевлены сознанием своей правоты, ненавистью прославленного князя-витязя, как Мстислав Удатный. Ранее, в 1210 г., он уже освободил их от неугодного им Святослава Всеволодовича, младшего брата их нынешнего притеснителя, причем этому не смог помешать даже могущественный Всеволод Большое Гнездо. Вселяли надежды на успех и последующие ратные подвиги и сама личность Мстислава, меткую и емкую характеристику которому дал в свое время Н. И. Костомаров. Он называл князя "образцом характера, какой только мог выработаться условиями жизни дотатарского удельно-вечевого периода" и говорил, что то был "защитник старины, охранитель существующего, борец за правду... Это был лучший человек своего времени, но не переходивший той черты, которую назначил себе дух предшествовавших веков; и в этом отношении жизнь его выражал современное ему общество".

 

ХОД КАМПАНИИ

 

Мстислав Мстиславич, как опытный военачальник, действовал быстро и решительно. Пользуясь своим авторитетом и родственными связями, он в кратчайшие сроки, с 11 февраля по 1 марта, сумел сколотить крепкую антисуздальскую коалицию. Свою поддержку ему твердо обещали его брат, псковский князь Владимир Мстиславич, и его двоюродный брат Владимир Рюрикович – князь смоленский. Со своей дружиной должен был прибыть и Всеволод Мстиславич – сын другого двоюродного брата Удатного, князя киевского Мстислава Романовича. Особую ценность этому союзнику придавало то, что Всеволод приходился шурином Константину Ростовскому, о раздорах которого с Юрием и Ярославом Удатный был прекрасно осведомлен. Вероятно, уже в феврале 1216 г. Мстислав Мстиславич имел все основания рассчитывать на поддержку со стороны ростовцев.

В свою очередь Ярослав, сознавая всю серьезность создавшегося положения, обратился за помощью к братьям, а в первую очередь к Юрию. За спиной Юрия стояла вся мощь Суздальской земли. Братья откликнулись на призыв. Юрий тотчас начинает сбор войск, а до той поры посылает к Ярославу рать во главе с младшим братом Святославом Всеволодовичем. Откликнулся даже неприязненно настроенный Константин, послав к Ярославу своего сына Всеволода с небольшой дружиной – он не хотел прежде времени выдавать своих планов и предпочитал вначале понаблюдать за развитием событий.

"Месяца марта в 1 день, во вторник по Чистой неделе" новгородско-псковская рать выступала в поход. В четверг в Торжок бежали со своими семьями последние приверженцы Ярослава – Володислав Завидич, Гаврила Игоревич, Юрий Олексинич и Гаврилец Милятинич. Они, видимо, и предупредили его о начале войны.

Идя Селигерским путем, рать вступила в Торопецкую волость – отчину Мстислава Удатного. Войска двигались на санях по льду рек и озер, высылая небольшие отряды-загоны в зажитье – добывать продовольствие и корм для лошадей. Мстислав позволил ратникам кормиться за счет населения, но велел не убивать людей и не угонять их в неволю. В итоге, выступившие из оголодавшего Новгорода, быстро "исполнишася кърма и сами и кони".

Тем временем Святослав Всеволодович во главе крупных сил (по явно завышенной оценке летописца до 10 тысяч) осадил Ржеву, где заперся и упорно сопротивлялся тысяцкий Ярун Васильевич. У него было всего 100 воинов. Приближение войск Мстислава и Владимира Псковского заставило Святослава поспешно снять осаду и отступить. Вместе с ним ушли и начавшие было разорять Торопецкую волость отряды суздальского воеводы Михаила Борисовича и ростовского княжича Всеволода Константиновича. Развивая достигнутый успех, Владимир Мстиславич во главе своих 900 псковичей стремительно ударил на Зубцов. Городок сдался с подходом армии Мстислава Удатного. Здесь к братьям присоединилась рать Владимира Рюриковича, подошедшая по льду Вазузы. После этого объединенные силы продвигаются по Волге до устья Холохольни, где становятся лагерем.

Армия вступила в пределы Суздальской земли и была готова нанести удар. Успешно начав поход, рыцарственный Мстислав Удатный считал теперь не зазорным для себя повторить противнику мирные предложения – после бегства Святослава из-под Ржевы и падения Зубцова никто не осмелился бы обвинить его в трусости или нерешительности. Но Ярослав упрямо отвергал все попытки примирения. "Мира не хощу, – отвечал он послам, – пошли есте, пойдите же: и заяц на кровь ходит. Но на единого вашего наших по сто достанется".

Получив этот ответ, союзники собрались на совет. Одни из них желали идти прямо на Торжок и покончить с Ярославом одним ударом, но Мстислав рассудил иначе: "Аще пойдем к Торжьку, то испустошим Новгородскую волость и то будет нам горше первого. Лучше, братия, пойдем на волость Ярослава. Он уж не оставит волости своей и там посмотрим, что Бог даст". Решено было идти на Переяславль – отчину Ярослава. Для выбора именно этого пути у Мстислава Удатного было и еще одно основание. "Пойдем к Переяславлю, есть у нас третий друг", – говорил он Владимиру Рюриковичу, намекая на свои тайные сношения с Константином.

Не поворачивая на Торжок, армия двинулась к Твери и по дороге "пожгоша села" – разорение вражеских волостей считалось военной доблестью и было одним из главных средств ведения войны. Ярослав же, забрав с собой пленников, а также своих сторонников из новгородцев – "старейшие мужи... новгородстии и молодых избором", – а также все ополчение Торжка, ушел на Тверь, стремясь добраться до Переяславля прежде, чем вражеская рать перекроет дорогу туда. Посланная им сторожа отъехала лишь на 15 верст и вернулась с известием, что впереди стоит союзная рать. Союзники не знали о его движении и обоснованно опасались удара ратников Ярослава по своим загонам. Вести о Ярославе доставил храбрый Ярун. В Благовещение 25 марта, идя во главе передового отряда, он наехал на сторожу противника в 100 человек, атаковал ее и обратил в бегство. В схватке погибло 7 ратников Ярослава, а 33 попали в плен. С их слов стало известно, что Ярослав уже укрылся в Твери. Теперь, зная это, воины союзной рати "ездяху в зажитие не боящеся".

Дальнейшее бегство Ярослава из Твери в Переяславль сделало для союзников бессмысленной попытку взятия этого города. Вместо этого они предприняли новые шаги по упрочению своих связей с Константином Всеволодовичем. К нему в Ростов был послан смоленский боярин Яволод. Владимир Псковский со смешанным псково-смоленским отрядом проводил посланца до ростовских рубежей. Заодно им был захвачен городок Коснятин. Мстислав Удатный с основными силами тем временем продолжал неспешное движение по волжскому льду, рассылая загоны для опустошения окрестностей. Его ратники выжгли волости по рекам Шоше и Дубне. Вновь соединившись с псковичами, союзная рать прошла вплоть до устья Мологи, разоряя все на своем пути.

На Мологе князей-союзников встретил ростовский воевода Еремей во главе отряда в 500 воинов. Он передал послание Константина: "Аз рад, слышах приход ваш; и се помочь вам 500 мужей рати; а ко мне пришлите со всеми речами Всеволода (Мстиславича) шурина моего". Всеволод тут же отъехал в Ростов для завершения переговоров, а рати продолжали свой путь, но уже конным порядком – Волга вскрылась и санный обоз пришлось оставить на месте.

В великую субботу 9 апреля 1216 г. рать прибыла на "Городище на реце Сарре у Св. Марине", куда подошел со своей дружиной и князь Константин. Тут он окончательно присоединился к коалиции и целовал на том крест. На Городище князья и отпраздновали Пасху.

Сарское городище – некогда крупный мерянский племенной центр – в конце XI в. пришло в упадок в связи с возвышением Ростова, но сохранило свое значение крепости. В XIII в. оно представляло собой мощный замок на узкой, вытянутой гряде, окруженной с трех сторон излучиной реки Сары. С напольной части гряду пересекали четыре оборонительных вала, усиленных деревянными конструкциями. По сохранившемуся ростовскому преданию замок этот принадлежал в ту пору знаменитому витязю Александру Поповичу, который служил Ростову и князю Константину. Этот богатырь уже снискал себе славу в минувшем столкновении между Константином и Юрием, когда "храбрьствуя, выезжая из Ростова, князь Юрьевых вой побиваше, их же побитых от него около Ростова на реце Ишне и под Угодичами на лугу многи ямы костей накладены". Присоединение Поповича к союзной рати было важно не только из-за его боевого мастерства, но и по причине огромного авторитета, каким пользовался ростовский князь в дружинной среде. Помимо его к союзникам присоединились и такие известные богатыри, как Добрыня Златой Пояс (Тимоня Резанич) и Нефедий Дикун.

Перед наступлением на Переяславль союзные князья отослали Владимира Псковского обратно в Ростов – ему следовало дождаться подхода призванной Константином белозерской рати. Новгородцы рассчитывали захватить Ярослава в Переяславле, однако, подойдя в Фомину неделю (15 апреля) к городу, они взяли пленника, который сообщил, что ненавистный им князь уже ушел вместе с переяславским полком во Владимир. Тогда Мстислав и Константин двинулись далее и вскоре стали лагерем у Юрьева-Польского, причем ростовцы расположились отдельным станом на Липице. Оказалось, что союзники лишь на немного опередили врага – огромная суздальская рать, едва не успев занять Юрьев, стала на берегу реки Гзы.

Юрьев-Польской, основанный в 1152 г. великим дедом Всеволодичей, Юрием Долгоруким, находился в густонаселенном и богатом районе суздальского ополья, в низине левого берега Колокши недалеко от места впадения в нее Гзы. Крепость городка защищал четырех-шестиметровый кольцевой вал, а также ров, достигавший ширины 28 м. Внутрь цитадели вели двое ворот – северные Ростовские и юго-восточные Владимирские. Успев овладеть Юрьевым, Мстислав Удатный обеспечил себе мощный опорный пункт в сердце суздальских земель как раз накануне решающего столкновения.

Сведения о суздальской рати, которыми располагали союзные князья, производили устрашающее впечатление. Поэтому, надеясь выиграть время до подхода Владимира Псковского, они затеяли с противником новые переговоры. Рассчитывали они, вероятно, и попытаться посеять рознь в стане врага – новгородцы не считали своим недругом Юрия Всеволодовича и потому послали к нему сотского Лариона со словами: "Кланяемся тебе, брате, нам от тебя никакой обиды нет, а есть обида от Ярослава – и Новгороду, и Константину, старейшему брату твоему. Тебя же просим, примирись со старейшим братом, отдай ему старейшинство по правде его, а Ярославу вели отпустить новгородцев и новоторжан. Да не прольется напрасно кровь людская, за то взыщет с нас Бог". На это Юрий твердо и кратко отвечал: "Мы один человек с братом Ярославом".

Тогда тот же Ларион был послан с мирными речами к Ярославу. Мстислав Удатный передавал зятю: "Новгород есть мой. А ты не по делу схватил мужей новгородских, много добра награбил и новгородцы, плача, вопиют на тебя Богу и мне жалуются на обиды от тебя. Ты же, сыне, отпусти узников, а волость Новгородскую возврати. Так помиримся и не прольем напрасно крови". Но Ярослав расценил мирные предложения, как проявления слабости неприятеля, а потому отвечал самоуверенно и злорадно: "Мира не хотим; мужи ваши у меня; издалека вы пришли, а вышли, как рыбы на сухо".

По возвращения Лариона союзники снарядили третье посольство, обращаясь на сей раз к обоим Всеволодичам: "Братья, все мы племени Владимирова и пришли сюда не для войны и разорения, не чтобы у вас отчины отнять, но ищем мира. Вы же по закону Божию и Правде Русской дайте старейшинство большему брату Константину. Знаете сами, что если брата не любить, то и Бога ненавидеть, ничем то искупить нельзя".

Юрий отвечал посланцам: "Скажите Мстиславу, что он знает, как пришел, но не ведает, как уйдет отсюда. Ежели сам отец наш не мог рассудить меня с Константином, то Мстиславу ли быть нашим судьей? А брату Константину скажите: пересиль нас, то твоя будет вся земля".

После ухода послов Юрий созвал своих бояр и братьев на пир в свой шатер. От всех слышались воинственные речи и лишь старый боярин Творимир (Андрей Станиславич) высказался иначе: "Князья Юрий и Ярослав! Меньшая братья в вашей воли, но как по моему гаданию, то лучше бы вам взять мир и дать старейшинство Константину. Не смотрите, что их меньше. Ростиславова племени князья мудры, рядны и храбры, а мужи их, новгородцы и смоляне, дерзки в бою. А про Мстислава Мстиславича сами ведаете, что храбрость дана ему паче всех. И разве нет у Константина ныне храбрых Александра Поповича, слуги его Торопа и Добрыни Златого Пояса?"

Такие речи вызвали общее возмущение, а Юрий якобы даже пытался пронзить старого советника мечом, но был удержан сотрапезниками. Юрий остыл, тем более, что отовсюду звучали совсем иные речи. Общее настроение выразил "храбрый и безумный" боярин Ратибор, который заявил: "Князья Юрий и Ярослав! Никогда того не было ни при отцах ваших, ни при дедах, ни при прадедах, чтобы кто вошел ратью в сильную Суздальскую землю и вышел бы из нее цел. Да хоть бы вся русская земля пошла на нас – и галицкая, и киевская, и смоленская, и черниговская, и новгородская, и рязанская, да и тогда с нами ничего не поделают. А что эти полки, так мы их седлами закидаем!"

Воодушевленные Юрий и Ярослав отдали воеводам жесткий приказ, запретив брать в бою пленных: "Се пришел товар в руки. Вам же будут брони, кони и порты. А человека кто возьмет живого, тот сам будет убит. Аще и золотом шито оплечье будет, и того убей, да не оставим ни единого живого. Аще кто из полку утечет не будет убит, а схватим его, ино тех вешати или распинати. А кто из князей попадет в руки, о тех потом потолкуем". Запрещая брать в плен даже знатных противников, суздальские предводители открыто нарушили существовавшие правила ведения войны. Это их повеление, судя по всему, еще до начала битвы стало известно союзной рати. Воины Удатного и Константина поняли, что в чужой земле им не от кого ждать пощады и, в свой черед, ожесточились.

После военного совета братья уединились в шатре и составили грамоту о разделе владений своих противников, в разгроме которых никаких сомнений у них не было. Юрий закрепил за собой права на суздальскую и ростовскую земли, Ярославу следовало вернуть усмиренный Новгород, а Святославу посудили Смоленск. Войдя во вкус, братья решили также отдать Киев черниговским князьям, а себе взять Галич. Вслед за тем в стан Мстислава Удатного был послан гонец с предложением сойтись на бой на равнине у Липицы.

 

Рис. 1. Общий ход войны (1 марта - 24 апреля 1216 г.)

 

СИЛЫ СТОРОН

 

По средневековым масштабам армии, участвовавшие в Липицкой битве, были огромны. Однако точно определить их истинную численность, как и размер потерь, ныне невозможно. Сведения летописей противоречивы и недостоверны.

Известно, что с Мстиславом Удатным к Ржеву подошло 5000 новгородцев (в изложении В. Н. Татищева они превратились в 500 всадников), а на Зубцов выступило 900 псковичей. Эти цифры представляются вполне реальными и, отталкиваясь от них, можно произвести дальнейшие расчеты. Смоленская земля, которую не постигло такое же бедствие, как Новгород, должна была выставить большее войско, однако вряд ли оно могло значительно превосходить рать Мстислава. Ведь времени на сборы у смолян было еще меньше, чем у новгородцев, и они не могли собрать силы всей земли. В поход, видимо, выступили городской полк и дружина князя, общую численность которых можно условно свести к 6000. Армия Юрия и Ярослава обладала подавляющим численным превосходством, что видно из того, как союзники обрадовались подходу накануне битвы даже белозерской рати, которая была столь невелика, что даже не упомянута отдельно в общей диспозиции – она попала под командование приведшего ее Владимира Мстиславича и слилась с его псковичами. Отсюда логично предположить силы ростовцев в районе 3000, а белозерцев – не более 1000. В целом, таким образом, в распоряжении союзной рати могло быть до 16000 воинов.

Относительно их противников известно, что у Юрия было 13 стягов, а у Ярослава – 17. Под стягами тут, очевидно, подразумеваются не только сами знамена, но и отдельные боевые единицы – подразделения в 20-150 копий во главе с боярином, городским старшиной или мелким князем. Учитывая, что в состав одного копья помимо командира входило еще 10 воинов, можно округленно дать численность сил Юрия где-то в 7-10 тысяч, а Ярослава – в 9-13 тысяч человек. Не менее 5000 воинов должно было входить в полк "меньшой братии" – Ивана и Святослава Всеволодовичей. Утверждение летописца, будто со Святославом и Михаилом Борисовичем под Ржеву пришло 10000 человек явно преувеличено. В противном случае вряд ли они тогда столь поспешно и практически без боя отступили бы перед неполными шестью тысячами Мстислава и Владимира. В итоге армию Всеволодичей на Липице можно исчислить где-то в размере от 21 до 30 тысяч человек. Состав ее был пестрее, чем у союзной рати. Юрий командовал суздальцами – тут была "вся сила Суздальской земли: нагнано бяше из поселей и до пешец". Под началом Ярослава находились его переяславцы, городчане, муромцы (во главе с князем Давыдом Юрьевичем), незначительное количество беглых новгородцев и новоторжан, а также достаточно крупные силы бродников – их летопись называет на равных в одном ряду с названными контингентами. Относительно них следует заметить, что, они, вопреки расхожему мнению, отнюдь не представляли собой "сбродные шайки восточных степей, первообраз казачества". Как убедительно показывает филологический анализ происхождения самого их имени, а также сопоставление сведений русских и венгерских хроник, то были отряды наемных воинов, выходцев из Нижнего Подунавья, русское население которого промышляло рыболовством, речной торговлей и пиратством. Во главе их военных отрядов нередко стояли опытные в боевом деле галицкие бояре ("галицкие выгонцы"), а то и князья-изгои. Состав полков "меньшой братии" летописи не раскрывают, но, судя по всему, тут помимо личных дружин Ивана и Святослава, и состояло ополчение Суздальской земли "от поселений", усиленное богатырями наподобие Юряты и Ратибора. Это можно заключить из того факта, что именно этот фланг оказался слабым местом в боевой линии Всеволодичей и проявил наименьшую стойкость в битве.

Оба воинства имели в своих рядах знаменитых витязей-богатырей, каждый из которых возглавлял собственную небольшую дружину. Так, известный Александр Попович, помимо слуги Торопа, выводил в поле "прочих же храбрых того ж града 70". Богатыри на Руси именовались тогда божьими людьми (для сравнения рыцари-монахи Тевтонского ордена носили среди русских имя божьих дворян), что указывает на тот особый статус, который занимали эти витязи в обществе. Они могли служить тому или иному князю или городу, но при этом сохраняли известную независимость, которая, в конечном счете, и привела в 1219 г. к принятию ими совместного решения служить лишь великому князю киевскому, как традиционному главе всей Русской земли.

Среди воинов союзной рати летописи называют таких богатырей, как Александр Попович, Добрыня Золотой Пояс (он же Тимоня Резанич) и Нефедий Дикун, а со стороны суздальцев – Юряту и Ратибора, павших от руки Поповича. Никоновская летопись называет еще и неких "Иева Поповича и слугу его Нестора, вельми храбрых", гибель которых в бою оплакивал сам Мстислав Удатный. Это дало основание утверждать о существовании у Александра Поповича брата-богатыря, Иова или Ивана. Однако тут явно имеет место искажение первоначального текста более ранней Новгородской летописи, где среди погибших новгородцев упоминали и "Иванка Поповиця".

В заключении обзора следует отметить, что, называя численность войск, летописцы, скорее всего, имели в виду лишь "строевые части", непосредственно участвовавшие в боях, не включая в это число обозное охранение и лагерную обслугу. С учетом же этих сил общая численность войск должна быть увеличена в два-три раза.

 

БИТВА

 

Получив вызов на бой, Мстислав Удатный тотчас послал за Константином. Князья – союзники обсудили сложившееся положение и повторно привели Константина Всеволодовича к крестному целованию на том, что он не изменит уговору и не перейдет к братьям. Вслед за тем, в ту же ночь с 19 на 20 апреля, новгородские и смоленские полки снялись со стана и двинулись к Липице. С их приближением в лагере ростовцев поднялись приветственные крики, затрубили трубы. Это вызвало тревогу среди суздальцев – позднее новгородцы даже утверждали, будто их враги, при всей своей многочисленности, едва не обратились в бегство от этого ночного переполоха. Поутру 20 апреля союзные рати вышли на Липицкое поле в боевом порядке. Но противника тут не было.

Суздальцы также снялись с лагеря еще затемно. Но, достигнув Липицкой равнины, они не остановились там, как было условлено, а пересекли лес и взошли на удобную для обороны возвышенность, называемую Авдова гора. Возможно, заслышав боевые трубы ростовцев, Юрий и Всеволод заподозрили своих врагов в стремлении нанести внезапный ночной удар и разгромить их на марше. Так или иначе, но, взойдя на Авдову гору, они укрепили свое расположение плетнем и кольями ("оплетено бо бе место то плетнем и насовано колья") и до рассвета продержали своих ратников в боевом порядке за щитами.

Определив местонахождение неприятеля, союзники в свой черед заняли позиции на Юрьевой горе, отделенной от Авдовой глубоким заросшим оврагом. По дну этой "дебри" струился небольшой ручей Тунег. Владимир Псковский с белозерцами еще не появился и потому союзники предприняли попытку выиграть время путем возобновления переговоров. С Юровой горы на Авдову отправились три княжих мужа со словами к Юрию: "Дай мир, а не дашь мира, то отступи далее на ровное место и мы на вас пойдем, или мы отступим к Липице, а вы перейдете". Но Юрий, опасаясь подвоха, отвечал: "Мира не принимаю и не отступлю. Пришли вы сюда через всю нашу землю долгой дорогой, так разве через дебрь сию, через поток малый перейти не можете!"

Выжидать далее было невозможно. Мстислав послал охотников из дружинной "молоди" биться с суздальцами в "дебри". День выдался ветреный и холодный, ратники были утомлены ночным переходом, поэтому стычки шли вяло. Именно к этим схваткам, вероятно, относится один из рассказов о подвигах Александра Поповича, ярко отображающий тогдашние рыцарские нравы. Один из суздальских воевод спустился в овраг к ручью и воскликнул "ратным голосом", вызывая ростовского витязи на поединок: "Червлен щит, еду сим". Заслышав это, Попович послал к суздальцу оруженосца Торопа со своим червленым щитом – "на нем же написан лютый змей". Тороп, показав противнику герб своего хозяина, спросил: "Что хочешь от щита сего?" "Я хочу того, кто за ним едет", – отвечал поединщик. Вызов был принят.

"И Торопец пригна к Олександру, рече: "Тоби, господине, зовет". И Олександр, похватя щит, бысть за рекою и рече ему: "Отъеди". И тако борзо ся съехашася. И Олександр вырази воеводу из седла и ступи ему на горло и обрати оружие свое, рече ему: "Чего хочешь?" И он рече: "Господине, хощу живота". И Олександр рече: "Иди, трижды погрузися в реку да буди у мене". И он погрузивси и прииде к нему. И Олександр рече: "Едь к своему князю и скажи ему: "Олександр Попович велит тебе уступить вотчину великого князя или же мы ее сами у тебя возьмем. Да привези мне ответ, а то я тебя и среди полков найду!" Суздалец съездил на вершину Авдовой горы и вернулся с отказом.

К сумеркам схватки в низине затихли. Предводители союзной рати обсудили дальнейшие действия и утром 21 апреля войска стали сворачивать лагерь, чтобы выступить прямо на Владимир. Заметив движение в стане неприятеля, суздальские полки угрожающе подались вперед, выйдя из-за своих полевых укреплений. Стало ясно, что Юрий и Ярослав не упустят возможности ударить в тыл противнику, не дав ему изготовиться к бою. Движение войск тотчас было остановлено. В это время подошли, наконец, белозерцы во главе с Владимиром Мстиславичем. Его прибытие обрадовало и ободрило союзников. Новгородцев вернули на исходные позиции, чтобы сдержать порыв суздальской рати, а князья собрались на совещание. Константин указал на опасность ухода с занятых позиций: "Когда мы пойдем мимо них, они возьмут нас в тыл, а люди мои не дерзки на бой, разойдутся в города". Всех воодушевили слова Мстислава Удатного: "Братья, гора нам не поможет и не победит нас. Воззрите на силу честного креста и на правду: пойдем к ним!" Так было принято решение ударить на суздальцев в лоб, невзирая на их численное превосходство и удобное для обороны положение.

Полки стали разворачиваться к бою. Обычным боевым порядком русской рати было трехчастное деление на большой полк (чело) и фланговые полки правой и левой руки. В данном случае союзники также не отступили от традиций. В центре стали новгородцы и дружина Мстислава Удатного. По правую руку от него расположились смоляне Владимира Рюриковича; по левую – ростовцы Константина, белозерцы и псковичи Владимира Мстиславича. Небольшой отряд Всеволода Мстиславича слился с новгородцами. Левый фланг был усилен также присутствием там ростовских богатырей.

Полки Всеволодичей, вышедшие из-за своих укреплений и несколько спустившиеся по склону Авдовой горы, также изготовились к бою. Юрий во главе суздальцев стал против новгородцев. Правый фланг, напротив ростовцев и псковичей, заняла "меньшая братия" – Иван и Святослав; левый – Ярослав во главе объединенных сил переяславцев, городчан, бродников, а также муромцев Давыда Юрьевича. В полках Юрия играло 60 труб и бубнов; 40 труб и бубнов ободряли войска Ярослава.

Мстислав Удатный, объезжая ряды ратников, держал речь: "Братья! Мы вошли в землю сильную. Воззрим на Бога и станем крепко, не озираясь назад; побежавши не уйдешь. Забудем, братья, жен, детей и свои дома. Кому не умирать? А к бою идите, кто хочет, пеш ли, на конях ли".

"Не хотим умирать на конях, будем биться пеши, как отцы наши на Колокше!" – отвечали новгородцы. Битва, воспоминания о которой их столь воодушевляли, произошла еще в 1096 г. и в ней благодаря именно действиям новгородской пехоты Мстислав Великий, прадед Удатного, одержал верх над противником своим Олегом Святославичем. И теперь новгородцы спешились, сбросили сапоги и верхнее платье, и с громким криком бегом начали спускаться по склону Юровой горы. Примеру их последовали и смоляне, хотя, как не преминул ответить новгородский летописец, разувшись они все же обмотали себе ноги. Смолян вел воевода Ивор Михайлович, а князья во главе конных дружин медленно следовали за ними. Спускаться по крутизне верхом было неудобно – конь под Ивором споткнулся и воевода покатился наземь. Но его пешцы продолжали атаку, не дожидаясь пока он поднимется. Набрав скорость, новгородцы с ходу взлетели на склон Авдовой горы и ударили на врага, осыпав его вначале сулицами, а затем сойдясь врукопашную "с киями и топорами". Спускаясь в "дебрь" и поднимаясь в гору, новгородцы взяли несколько правее и в результате основной удар их пришелся как раз по полкам ненавистного им Ярослава. Вероятно, силы Ярослава оказались несколько выдвинуты вперед из общей линии суздальской рати – по причине особенностей рельефа или же большей поспешности при выходе из лагеря. Врубившись со страшным криком в ряды неприятеля, атакующие потеснили врага и даже подсекли один из стягов Ярослава. Однако новгородцам приходилось сражаться, поднимаясь в гору, и противостоять разом силам и Юрия и Ярослава. Поэтому после первого успешного натиска их атака была отброшена. Однако сзади их уже подпирали смоляне, а Ивор Михайлович, догнав свой полк, организовал и возглавил вторичный натиск. С ним пешцы досеклись до второго Ярославова стяга.

Видя отчаянную битву, Мстислав Удатный вскричал, обращаясь к конным дружинникам, перешедшим уже Тунег: "Не дай Бог, братья, выдавать этих добрых людей!" – и повел их в атаку сквозь ряды собственной пехоты. В то же время пришел в движение и левый фланг союзного войска. Константин и Владимир Псковский обрушились на младших Всеволодичей. Склон Авдовой горы здесь был более пологим, а ратники Ивана и Святослава – менее стойкими. В результате Константин со своими витязями врубился в полки младших братьев, "оные разделил и, сбив с места, поворотил на суздальцев". В этом натиске Александр Попович сошелся с "безумным боярином" Ратибором и тот, несмотря на всю свою похвальбу, был сражен им в поединке. Та же участь постигла и другого суздальского богатыря Юряту.

Тем временем Мстислав Удатный, вооруженный боевой секирой с ремешком на запястье, трижды проехал, "секуще людье", сквозь полки Юрия и Ярослава, сопровождаемый Владимиром Рюриковичем и отборными дружинниками. Никоновская летопись утверждает, будто в пылу боя Мстислав столкнулся с Поповичем, который, якобы, не признал князя и едва не рассек его мечом, а признав, дал ему совет: "Княже, ты не дерзай, но стой и смотри; егда убо ты, глава, убиен будешь, и что суть иные и куда им податься?" Но этот эпизод следует, несомненно, отнести к разряду позднейших домыслов. Вряд ли столь опытный воин как Попович, не опознал бы даже в горячке схватки собственного предводителя. И уж тем более невероятен данный им князю совет "стоять и смотреть" в сторонке – подобное поведение было бы просто немыслимо для князя XIII в., тем более такого, как Мстислав Мстиславич, прославившегося равно и мастерством полководца, и воинской удалью.

Битва продолжалась с утра почти до полудня и какое-то время исход ее оставался неясен: "И бысть сеча зла, един перед другим хотел храбрость свою изъявить и врага победить. Тут слышати было ломание копий, стенание язвенных, топот конский, за которым ничего ратные не можаще друг по другу рещи, ни повелений воевод слышати, а от праху ничто можаху видети перед себя. Лияся кровь повсюду и падаша по обою сторону на месте там толико много, что никоему не бе поступити далее или назад. Никто же не хотел уступити".

Судя по новгородской летописи, исход боя решил именно упорный натиск новгородцев при некоторой поддержке смолян (о действиях левого крыла Константина там даже не упоминается). Воины Ярослава дрогнули и бежали, а глядя на них, и Юрий тоже "вда плече". Однако иная картина вырисовывается со слов В.Н. Татищева, передававшего ростовскую точку зрения. Судя по всему, полк Константина и Владимира Псковского рассек противостоящее ему правое крыло неприятельской рати и вышел во фланг и тыл суздальцам Юрия. Суздальцы, подвергавшиеся с фронта мощному натиску Мстислава Удатного, оказались между двух огней, а воины Ярослава уже подавались под напором новгородцев и смолян. Итогом стало повальное бегство рати Всеволодичей, сопровождавшееся ее массовым избиением. Опытный Мстислав, однако, сознавал, что битва еще не кончена и противник вполне может одержать верх, используя свое численное превосходство. Поэтому он громко отдал приказ своим торжествующим ратникам: "Братья, не бросайтесь на обоз, а бейте их. Вернутся – изметут они нас!" Новгородцев не надо было уговаривать продолжать резню, но смоляне, как не упустил отметить новгородский летописец, "нападоша на товар и одираху мертвыя". Однако охваченные паникой и лишенные командования суздальские полки остановиться уже не могли. Как обычно в средневековых сражениях, основные потери проигравшая армия несла именно во время бегства. Из бегущих суздальцев "мнози истопоша в реце, а инии ранены изомроша". Крики раненых и умерщвляемых слышались в самом Юрьеве. Новгородцы не давали врагу пощады. Едва скрылся от преследования и сам Ярослав. Чтобы облегчить бегство, он скинул в ближайшие заросли орешника кольчугу и свой фамильный золоченый шлем с чеканным изображением Св. Архистратига Михаила, а сам умчался в сторону Переяславля. Так же поступил и Юрий, прискакавший во Владимир уже к полудню того же дня, когда на Липице только завершилось добивание его рати. Он примчался в свою столицу "на четвертом кони, а трех одуши, в первой сорочици, а подклад и то вывергл".

Победителям достался весь обоз, все стяги, боевые трубы и бубны Всеволодичей, но всего 60 человек пленных. Число погибших же было огромно, хотя с трудом поддается определению. Летописные известия носят весьма недостоверный характер. Согласно им в этой жестокой битве пало всего 5 новгородцев и 1 смолянин ("Новгородьць убиша на сступе Дмитра Плсковичина, Антона котельника, Иванка Прибышиниця опоньника. А в загоне Иванка Поповиця, Сьмьюна Петриловиця, Тьрьского данника"); враги же потеряли убитыми 9 233 человека. Поздняя Никоновская летопись дает потери союзников в 550, а потери суздальцев в 17 200 человек, оговариваясь в обоих случаях: "кроме пешцев". У В.Н.Татищева потери сторон соответственно исчисляются в 2 550 и 17 250 человек, причем он добавляет, что более всего убитых и раненых было среди смолян, ибо там, где они наступали, гора была крута и неровна. Поздняя цифра 17200 явно недостоверна и можно вполне поверить новгородцам относительно 9 233 убитых неприятелей. Но потери союзников, разумеется, не могли ограничиться цифрой в 6 человек и тут более вероятно число, близкое к называемым Татищевым 2 550 убитым.

 

Рис. 2. Схема Липицкой битвы

 

Рис. 3. Место Липицкой битвы и перемещения войск

 

ИТОГИ

 

Мстислав Удатный не велел преследовать бегущих, что летописец приписывает его христианскому человеколюбию. Иначе, по его мнению, "князю Юрию и Ярославу не уйти было. А град бы Владимерь изгонили". Вместо этого союзники целый день простояли на месте побоища. Необходимо было собрать трофеи, оказать помощь раненым, привести в порядок собственные рати. В любом случае спешить было некуда: дело было сделано, противник потерпел сокрушительное поражение, а добивать поверженного было не в обычае Мстислава Удатного.

Ярослав помчался в Переяславль на пятом коне, загнав четырех. Его душила злоба – "еще бо не насытился крови". С ходу он велел бросить в тесные погреба всех новгородцев и смолян, "иже бяху зашли гостьбою". В результате до 150 новгородцев задохнулись насмерть в застенке и выжило лишь 15 смолян, содержавшихся под стражей в гриднице. Бессмысленная и жестокая расправа эта добавляет еще один яркий штрих к пониманию характера Ярослава Всеволодовича.

Юрия, заметив со стен Владимира, горожане приняли вначале за княжеского вестника победы. Но затем они с ужасом узнали своего князя в одиноком полуодетом всаднике, который скакал вдоль стен и кричал: "Твердите город!" Поднялось общее смятение и плач. К вечеру во Владимир начали стекаться уцелевшие ратники, израненные и нагие.

Наутро, 22 апреля, Юрий созвал вече, призывая "братьев владимирцев" затвориться в городских стенах и готовиться к отпору. "Князь, Юрий! – отвечали ему горожане. – С кем затворимся? Братья наши избиты, иные пленены, а те, что прибежали, безоружны. С кем станем на бой?" Удрученный князь просил их хотя бы не выдавать его ни Мстиславу, ни Константину, обещая сам выйти из города.

В воскресенье, 22 апреля, союзная рать подступила к Владимиру и обложила его. В первую же ночь осады в городе вспыхнул пожар. Новгородцы хотели воспользоваться этим и пойти на приступ, но рыцарственный Мстислав их удержал. На другую ночь пожар повторился и горел до рассвета. На штурм теперь рвались смоляне, но Владимир Рюрикович последовал примеру Мстислава и запретил им это. Князья не считали, видимо, что погром города после того, как победа уже фактически одержана, принесет им какую-либо честь. Кроме того, им предстояло еще утвердить на Владимирском престоле Константина, а сожженный и разграбленный при штурме город был плохим подарком союзнику. Тем более, что Юрий не пытался противиться. В среду он прислал гонца со словами: "Не приступайте нынче к городу, завтра выйду из него вон". В четверг 28 апреля он с братьями Иваном и Святославом выехал из городских ворот и, явившись перед князьями-союзниками, сказал: "Братья! Вам челом бью, вам дать мне жизнь и хлеб, а брат мой Константин в вашей воле". С собой он привез богатые дары и получил мир. Константин торжественно вступил во Владимир, а Юрию дали во владение Радилов-Городец. Погрузившись с семьею на ладьи и насады, Юрий Всеволодович ушел вниз по реке, воскликнув напоследок в соборе у отцовского гроба: "Суди Бог брату моему Ярославу, он довел меня до этого".

Ярослав, в отличие от брата, не стал дожидаться подхода неприятеля к своему городу. Он явился в стан Константина 3 мая на подступах к Переяславлю и униженно молил о заступничестве: "Брат и господин, я в твоей воле, не выдай меня ни тестю моему Мстиславу, ни Владимиру, сам накорми меня хлебом". Прочим князьям и новгородцам Ярослав выслал богатые дары. Мстислав Удатный не пожелал даже видеть зятя, лишь потребовав от него возвращения дочери. Позднее Ярослав "многажды сылая с мольбою к Мстиславу, прося своеи княгини: князь же Мстислав не дась ему." Уцелевшие новгородские узники получили наконец свободу.

Война завершилась. Союзники разошлись по своим городам. Новгород в очередной раз отстоял свои вольности; Мстислав Удатный и его братья стяжали себе честь и славу, победив сильнейшего врага и защитив обиженных; Константин восстановил справедливость в наследовании власти в Залесской земле, а ростовцы лишний раз показали силу своему "пригороду" Владимиру. Однако прошло всего несколько лет и результаты грандиозной битвы сошли на нет, словно ее и не было.

Константин скончался уже в 1219 году, завещав Владимирский престол все тому же Юрию Всеволодовичу. Мстислав Удатный покинул Новгород уже в 1218 г., отправившись на юг "поискать Галича", да так и остался там. Вскоре ему пришлось потерпеть первое в жизни и самое страшное поражение – на Калке, от неведомых ещё никому татар. Ростовские витязи Александр Попович и Добрыня Золотой Пояс после смерти своего покровителя Константина отъехали в Киев, опасаясь мщения Юрия, и также погибли на Калке вместе со всеми бывшими там богатырями, прикрывая отход разбитой русской рати. Тысяцкий Ярун сопровождал Мстислава Удатного в его дальнейших походах и на Калке командовал половецкой конницей. Сражался и уцелел там также и Владимир Рюрикович Смоленский. Юрий Всеволодович не участвовал в этом несчастливом походе, но татары настигли его в собственных владениях – он пал зимой 1238 г. в битве на Сити вместе со старшим сыном своего брата-соперника, ростовским князем Василием Константиновичем. Посадником Великого Новгорода был в то время Степан Твердиславич – некогда узник князя Ярослава Всеволодовича. Ярослав же, наиболее отталкивающая личность Липицкой эпопеи, пережил всех своих современников. После татарского разорения он стал великим князем владимирским, первым из всех русских князей явился на поклон в ставку Батыя, принял из рук хана ярлык на княжение и скончался на обратном пути из самого Каракарума в 1246 г. Среди сыновей его были Александр Невский и Даниил Московский. Потомки его, в конечном счете, унаследовали всю Русь.

 

Рис. 4-5. Князь Ярослав Всеволодович и его шлем

 

Литература

 

Сведения о Липицкой битве содержатся в летописях: Новгородской I, Новгородской IV, Никоновской, Вологодско-Пермской, Тверской, Воскресенской, а также в "Истории Российской" В. Н. Татищева, который использовал утраченные позднее летописные источники.

ПСРЛ, т. 3, 4, 7, 10, 15.

Татищев В. Н. История Российская. – Кн.3, 4. – М-Л., 1963.

Добрыня Никитич и Алёша Попович. Сер. "Лит. памятники". – М., 1974. (в приложении к публикации былин помещены отрывки из летописей, содержащие упоминания обоих богатырей).

 

Описание и анализ событий, связанных с битвой, характеристики участников и упоминаемых в описании местностей и населённых пунктов, содержатся в ряде исторических трудов, начиная с Н. М. Карамзина:

Карамзин Н. М. История государства Российского. – Т. 3.

Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. – Кн. 2.

Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. – Вып. 1. Господство дома Св. Владимира.

Славянские хроники. Сост. А. И. Цепков. – Спб., 1996.

Романов Б. А. Люди и нравы Древней Руси. – М., 1990.

Леонтьев А. Е. Сарское городище. – М., 1975.

Аверин И. "Те, которые презирают смерть" // Родина. 1997. № 9. С. 34-36. (работа посвящена бродникам)

Феннел Д. Кризис средневековой Руси. 1200-1304 гг. – М., 1989.

 

Обзор военного дела и характеристика вооружения описываемого периода, с учётом данных археологии содержится в известных работах:

Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. – Вып.1. Мечи и сабли IX-XIII вв. – САИ Е1-36. – М., 1966.

Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. – Вып.2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени X-XIII вв. – САИ Е1-36. – М., 1966.

Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. – Вып.3. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв. – САИ Е1-36. – М., 1966.

Кирпичников А. Н. Военное дело на Руси в XIII-XV вв. – М., 1976.

Медведев А. Ф. Оружие Новгорода Великого. – МИА № 65. – М., 1959.

Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие (лук, стрелы и самострел). VIII-XIV вв. – САИ Е1-36. – М., 1966.

Шлем великого князя Ярослава Всеволодовича // ЗРАО. Т. IX. Вып.1-2. 1899.

 

По поводу первоисточников о Липицкой битве см.также:

Лурье Я. С. Повесть о битве на Липице 1216 г. в летописании XIV-XVI вв. // ТОДРЛ, т. XXIV. – Л.,1979. – С. 96-115.

Публикация:
XLegio © 2002