Прическа куроса — прическа воина?

Произведения греческой архаической и раннеклассической скульптуры показывают большое разнообразие причесок, в том числе мужских, существовавших в Греции на протяжении VI - первой половины V в. до н. э.¹ Среди них обращает на себя внимание довольно сложная форма прически, при которой, по описанию С. Жебелева, "две длинные косы заматывались в виде венка вокруг головы и завязывались на лбу в узел". Такая прическа известна, главным образом, по памятникам круглой скульптуры, но встречается и на вазах; она появляется приблизительно в конце первой четверти VI в. до н. э. и сохраняется, претерпевая незначительные изменения, вплоть до 460-450 гг., а на вазах — и позднее. Несмотря на преобладание аттического материала, близкие или идентичные формы причесок представляют находки в Беотии, на Пелопоннесе и даже в Южной Италии. Распространенность и продолжительность бытования позволяют поставить вопрос о функциональном назначении данной прически.

Хорошо известна значимость прически в архаических культурах. Широко распространено представление о магической силе волос: волосы играют большую роль в обряде инициации, в погребальном ритуале, нередко выполняют охранительную функцию. Разнообразные прически часто обозначают социальное положение человека, его возраст и различные этапы жизни (брак, смерть и т. п.).

У греческих авторов иногда встречаются упоминания о прическах воинов варваров (например, выбривание лба, темени)². Вернемся к рассматриваемой нами прическе. На протяжении VI в. до н. э. она встречается преимущественно у "куросов", но с такой же прической изображен и Посейдон (статуя с Артемисиона) что не позволяет связать такую прическу с определенной возрастной (социальной) группой. То, что прическа представлена у героизированного покойника и у божества, говорит о ее очень высокой престижности. Идея героизации обычно связывается с идеей ратного подвига. Заметим, что Посейдон также показан сражающимся. Следовательно, прическа, о которой идет речь, может рассматриваться как прическа воина. И такая интерпретация, похоже, может быть объяснена сугубо практической необходимостью.

Амфора Мастера Ахилла из Вульчи

475-425 гг. до н.э. Высота — 62 см. №15671. Григорианский Этрусский музей, Ватикан.

Судя по изображениям, до конца V в. до н. э. греки не применяли в военной практике подшлемник, как таковой³, но необходимость его, или какого-то приспособления, его заменяющего, не вызывает сомнений. Об этом свидетельствует сама конструкция шлемов. Для эпохи Пелопоннесских войн зафиксирован пилос — войлочный головной убор, который мог служить подшлемником для распространенного в это время пилосского шлема⁴. Архаические же шлемы со сложной декорацией должны были плотно сидеть на голове воина; это особенно необходимо при отсутствии подбородочного ремня (в иконографии не зафиксирован)⁵, поскольку высокий шлем с волосяным хвостом на держателе попросту свалился бы с головы.

Позднеклассическая скульптура даст основание предполагать наличие кожаного (?) подшлемника⁶. Не исключено, что в более раннее время его роль выполняла прическа. Волосы, туго заплетенные и уложенные описанным выше способом, вполне могли служить заменой подшлемника⁷. Знаменитая голова мужской статуи с афинского акрополя (так называемый "Белокурый юноша"), относящаяся к 490-480 гг. до н. э., служит прекрасным примером: виден кожаный (?) ремень, укрепляющий прическу, ясно просматривается ее структура. Важно отметить тот факт, что изображенный явно не эфеб (они коротко стригли волосы), а зрелый мужчина-воин, полноправный член общества.

То, что прическа, по всей видимости, заменяла подшлемник, нисколько не умаляет ее магической и социальной функций. Ранний шлем, как, впрочем, и весь доспех воина, был одновременно и предметом, указывающим на социальный статус и богато украшенным магическим оберегом. В данном случае, прическа и шлем во многом тождественны, возможно, даже взаимозаменяемы в изображениях. В этой связи можно отмстить, что словом κροβύλος, которым Фукидид обозначает прическу архаической эпохи (не исключено, что как раз ту, о которой идет речь), Ксенофонт называет волосяной султан на шлеме.

"Белокурый юноша", мраморная голова куроса

490-480 гг. до н.э. Высота — 24,5 см. №15671. Музей Акрополя, Афины.

Бронзовая статуя Посейдона (или Зевса) с мыса Артемисий

460-450 гг. до н.э. Высота — 2,09 м. № Br. 15161. Национальный археологический музей, Афины.

1. Тезисы доклада опубликованы в сокращении и без ссылок на литературу, что диктовалось форматом издания. К сожалению, по прошествии более двенадцати лет с момента публикации, полной версии текста доклада у авторов нет. Но некоторые положения доклада в любом случае требуют комментария или поправки. С этой целью ниже помещены авторские примечания.

2. Не только варварских. Например, можно вспомнить прически абантов в жизнеописании Тезея у Плутарха (Plut. Thes. 5, 1–2).

3. «Судя по изображениям» – может быть (хотя есть и такие изображения, которые позволяют оспорить это – например, роспись килика Сосия около 500 г. до н. э. из берлинского Antikensammlung, Inv. F 2278), однако по сути это утверждение неверно (См. ниже, прим. 6).

4. Некорректная калька с английского pilos-helmet (нем. Pilos-Typ). Правильно: шлем-пилос или шлем типа «пилос». Тип получил наименование именно по этому войлочному головному убору: «По-гречески «пилос» (πιλος) – войлок; так же могли быть названы самые различные предметы, свалянные из шерсти (в том, числе, возможно, и войлочный панцирь). В наиболее употребительном значении пилос – войлочный конический колпак с округлой верхушкой и ровным нижним краем.»

Что касается функции подшлемника – да, вероятно это так: «В «Илиаде» так даже названа подкладка («полость») шлема героя Мериона (Ilias. Х, 265).»

5. Но надежно зафиксирован уже в гомеровской поэзии.

6. Это, в принципе, так – на многих скульптурных изображениях, причем не только позднеклассических, но и относящихся к периоду Высокой классики, можно видеть выглядывающие из-под шлема подвернутые наушники кожаного (войлочного?) головного убора, несомненно выполнявшего роль подшлемника. Однако сами шлемы, представленные такими изображениями (а речь идёт о шлемах развитого коринфского типа), к этому времени уже вышли из употребления. Таким образом, изображения демонстрируют более раннюю практику. Последнее подтверждается примерами из нумизматики – изображениями на монетах Коринфа.

7. В настоящее время я придерживаюсь несколько иного взгляда, который вкратце можно сформулировать так: «С практикой ношения коринфского шлема вне боя в поднятом положении, возможно, связано еще одно характерное для поздней архаики и ранней классики приспособление. Речь идет о прическе в виде туго заплетенных кос, обернутых вокруг головы и завязанных в узел надо лбом. Безусловно, образуемый косами валик едва ли создавал сколько-нибудь серьезный амортизирующий эффект при ударе по шлему, но сообщал необходимое уплотнение при касании с тесно прилегающими стенками купола, которое вполне могло играть роль фиксатора, надежно удерживающего сдвинутый назад в не боевом положении шлем. Косвенно о возможной связи между особой формой прически и поздним коринфским шлемом свидетельствует тот факт, что представляющие её изображения синхронны с периодом массового применения эллинами таких шлемов.

Функциональность, впрочем, не исключает ритуальный или статусный характер описанной прически. Все персонажи, носящие ее, так или иначе, связаны с воинской функцией: обнаженные героизированные куросы, Ахилл, сражающийся Посейдон. Можно предполагать, что эта прическа маркировала воинский статус своего носителя.»

P.S. Закавыченные цитаты без ссылок взяты из готовящейся к печати научно-популярной книжки о древнегреческом вооружении.

Публикация:
Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. Материалы международной конференции 2-5 сентября 1998 г., СПб, 1998, стр. 67-69