Часть I. Походы Эдуарда III в 1339-1346 гг. (от Камбре до Креси)

1.1. "Камбрезийская" и "Турнезийская" кампании.

 

Важно отметить, что битва при Креси была первым генеральным сражением с начала Столетней войны, хотя она и шла уже около десяти лет. Как известно, началась Столетняя война с выдвижения английским королем Эдуардом III претензий на французский престол (претензий небезосновательных). Сначала война шла преимущественно на море, тем временем Эдуард III сколачивал коалицию против Франции. Посредством предоставления различных торговых льгот и огромных прямых субсидий (или их обещаний), многократно превышавших годовой бюджет английского королевства, ему удалось привлечь на свою сторону герцога Брабантского и многих других феодалов Нижних Земель и северо-западной Германии. В 1339 г. война обострилась в первый раз. Англичане переправились через континент, затем коалиционная армия осадила пограничный город Камбре. Камбре не представлял интереса для английского короля, но был важен для его союзников из Священной Римской империи (Германии). Хотя город формально входил в состав германской империи, его правитель-епископ давно придерживался профранцузской ориентации и в 1337 г. после секретных переговоров продал свои владения французскому королю, Филиппу VI Валуа. Это вызвало ярость германского императора Людовика Баварского, вступившего в союз с Эдуардом III.

Союзники подошли к Камбре 20 сентября 1339 г. Епископ отказался подчиниться императору и решил сопротивляться. Город был хорошо подготовлен к обороне: французское правительство за свой счет отремонтировало стены и рвы Камбре и ввело в город большой гарнизон под командованием опытных командиров, были созданы большие запасы продовольствия. В городе имелось даже 8 пушек – новейшее экспериментальное оружие для того времени.

Осада была неудачной. Только в последние дни сентября англичанам чуть было не удалось взять Камбре. Один из городских капитанов, фламандец по происхождению, за взятку опустил мост и открыл ворота. Однако прежде чем достаточное количество нападавших вошло в город, городские колокола подняли тревогу, этот отряд был опрокинут, выгнан и ворота вновь закрыты. Данный эпизод далеко не единственный за Столетнюю войну, чем доказывается, что временное открытие городских ворот тем или иным способом еще не гарантировало захват самого города. Узкие, извилистые улочки средневековых городов были крайне неудобны для нападавших, а ограниченная пропускная способность воротного проема не позволяла штурмующим сразу создать численный перевес. Если гарнизон не терял присутствия духа, а действовал быстро и решительно, у него были хорошие шансы заблокировать нападающих на пятачке с внутренней стороны ворот, после чего подвергнуть интенсивному обстрелу из городских домов и с удерживаемых стен и башен, а затем контратаковать. В результате, вместо победоносного грабежа, штурмовому отряду нередко приходилось в давке спасаться бегством через те же ворота.

Французский король еще 8 сентября собрал общее ополчение. У него было 25 тыс. воинов. У союзников, по разным оценкам, было 10-15 тыс. чел., из них менее половины англичан. Тем не менее, Филипп не пошел на выручку Камбре, а стал выжидать в Компьене в 100 км. Он не хотел вступать на территорию Священной Римской империи и окончательно ссориться с германскими князьями и, в то же время, знал, что у английского короля нет денег на длительное содержание большой армии.

 

Рис. 1. "Камбрезийская война"

Из рукописи XIV века, "Большие хроники Франции" (Национальная Библиотека Франции).

 

Пытаясь вызвать французов на полевое генеральное сражение, Эдуард с союзниками опустошал земли области Камбрези. Наконец, 9 октября 1339 г. союзная армия прекратила неподготовленную осаду Камбре и открыто вторглась во Францию, уничтожая всё в 30-км полосе. Французы оставили сельскую местность, но успешно защищали замки, для осады которых у союзников не было ни времени, ни снаряжения. Через две недели обе армии встретились у местечка Ла Капель. Союзники заняли сильную позицию, в центре поставили копейщиков, на флангах лучников и приготовились к французской атаке. Однако после яростных споров на военном совете 23 октября французский король приказал своим войскам окапываться, ставить частокол и самим ждать вражеской атаки. Решение это было крайне непопулярно, так как не несло ни славы, ни добычи, и французская знать открыто обвиняла Филиппа в "renardie" ("лисьих повадках"), в насмешку разгуливая в шапках из лисьего меха.

У Эдуарда не было достаточных запасов провианта, среди его союзников не было единства. Атаковать численно превосходящего противника на укрепленной позиции было безумием. Поэтому он развернулся и ушел в пределы Священной Римской империи. Там он распустил армию на зимние квартиры и затем отбыл в Англию, где пытался добиться у парламента дополнительных субсидий на военные цели.

В 1340 г. боевые действия возобновились. Эдуард III заключил важный союз с городами Фландрии, признавшими его французским королем. Англичане и фламандцы одержали морскую победу при Слейсе (см. статью "Битва при Слейсе"). 31 июля 1340 г. 23-тысячная союзная армия осадила пограничный город Турне, один из крупнейших провинциальных городов Франции (20 тыс. жителей). Турне представлял собой мощную, современную крепость. Постройка его стен была начата только в 1295 г. и уже завершена, они имели 4,5 км в длину и 74 башни, удобные для размещения спрингалдов и тяжелых арбалетов. Город имел большой арсенал, французы успели ввести в него многочисленные войска под началом опытного командира, графа де Фуа. Всего в Турне было 5800 воинов, из них две трети тяжеловооруженные и треть пиренейские легкие пехотинцы прославленной свирепости.

По приказу Эдуарда III из привезенных деталей плотники-специалисты собрали около десятка огромных требюше (механических пращей; подробнее см. статью "Требюше"), которые несколько недель обстреливали стены в попытке пробить бреши. Однако стены, построенные уже с учетом таких машин, не поддавались. К тому же городские метательные машины вели меткую контрбатарейную борьбу (на протяжении всей Столетней войны французская механическая и пороховая артиллерия превосходила своих противников, в противоположность полевым войскам). Один из союзников Эдуарда, граф Эно, экспериментировал с метанием в город разрывных бомб, но еще менее удачно. Инженер, которому было поручено изготовление бомб, бежал вместе с выданным ему авансом и так и не был пойман.

Штурм города со столь многочисленным гарнизоном был слишком рискованным делом, поэтому союзники больше месяца делали ставку на голод или предательство среди осажденных, а тем временем разорили все окрестности на 25 км. Последним они также пытались вызвать французскую армию на полевое сражение.

Осажденные продолжали храбро защищаться, делая смелые вылазки. Во время одной из них 60 всадников ворвались в английский лагерь и чуть было не убили главного советника английского короля, епископа Бургерша (Burghersh). Французский рыцарь ворвался в палатку Бургерша во время обеда и поразил бы его, если бы удар копья не принял на себя верный сквайр. Впрочем, такие вылазки представляли опасность и для самих осажденных, поскольку во время последующего преследования враг мог ворваться в город. Поэтому городским властям пришлось конфисковать ключи у слишком смелых привратных команд.

Главной угрозой для переполненного города был голод. Солдатам приходилось покупать еду у горожан по взвинченным ценам. Конфисковать городские припасы французские командиры не решались, так как даже небольшая группа озлобленных горожан могла нанести удар в спину и впустить врага. Только к концу осады под давлением графа де Фуа власти Турне установили контроль над запасами и ценами.

 

Рис. 2. Осада Турне

Из фламандской рукописи XV века, "Хроника" Фруассара (Национальная Библиотека Франции).

 

У осаждающих пока не было проблем с продовольствием, но долгое сидение под стенами деморализовало солдат. Все окрестности уже были разграблены и больше не давали добычи. Поэтому 26 августа и 2 сентября были предприняты попытки штурма, отбитые с большими потерями. Единственным их результатом было усиление раскола среди союзников. В штурме были активны только англичане и фламандцы, кое-какую помощь оказали войска графа Эно, но немецкие и брабантские войска не участвовали вообще. Германские князья пришли под Турне грабить, а не рисковать жизнями; главное же, английский король до сих пор не выплатил им обещанные деньги. У герцога Брабанта были и свои причины для обид. Сначала английский король обещал предоставить брабантскому городу Антверпен исключительное право на ввоз английской шерсти на континент, но после заключения союза с Фландрией передал эту чрезвычайно выгодную привилегию городу Брюгге. Все это порождало неприятные происшествия. Так, на военном совете в палатке английского короля после штурма 2 сентября вожак фламандцев Якоб ван Артевелде открыто обвинил брабантского герцога в трусости и предательстве. На это один из брабантских рыцарей посоветовал ему вернуться к себе в Гент и варить там пиво, как и раньше. Выхватив меч, ван Артевелде помчался за обидчиком. С большим трудом Эдуарду III удалось уладить этот инцидент.

Тем временем французский король, чья полевая армия была собрана еще в июле, снова оставался в бездействии. Численно его армия уступала союзнической, но не имела таких внутренних противоречий. С другой стороны, армия союзников была более сбалансированной – кроме многочисленной конницы из английских, брабантских и немецких рыцарей, в нее входили фламандская тяжелая пехота и английские лучники. Только 7 сентября 1340 г., после многочисленных просьб из Турне о помощи, он выдвинулся к городку Бувин в 15 км от Турне. Из Бувина в Турне шла построенная еще римлянами дорога, городок этот известен победоносным для французов сражением 1214 г. Там армия Филиппа VI заняла сильную позицию за болотистыми берегами речки Марк.

8 сентября 1340 г. туда же пришла и армия Эдуарда III. Атаками передовых отрядов она пыталась выманить французов на открытое место, но атаки были отбиты с потерями для союзников, а французы не трогались с места. Эдуард III также не решался переходить реку. С каждым днем среди союзников усиливался разброд, поскольку многие из них (особенно брабантцы) стали требовать выплаты обещанного жалованья. Денег у Эдуарда III теперь не было даже на закупку продовольствия для повседневного снабжения своих войск. 24 сентября 1340 г. ему пришлось заключить перемирие на 9 месяцев.

Перемирие было заключено на основе статус-кво. Это было выгодно для союзников Эдуарда, которые избавились от угрозы последующего французского мщения, все это время давившей на их психику. Однако сам Эдуард III воспринимал его как болезненный провал. Все его усилия на севере Франции пошли прахом. На кампанию 1339-1340 гг. он потратил чудовищную сумму в 500 тыс. фунтов-стерлингов. Только выплата жалованья 23-тыс. армии за 2 месяца боевых действий у Турне обошлась в 60 тыс. ф. ст. Для сравнения, обычные довоенные доходы английской королевской казны составляли всего 30-40 тыс. ф. ст. в год, посредством разорительных чрезвычайных налогов на военные нужды удавалось собирать до 100 тыс. ф. ст. в год, но ведь приходилось нести расходы и на другие цели. Большая часть средств на войну во Франции была взята в долг, и долги эти приходилось выплачивать до 1360-х годов. До мая 1341 г. в заложниках у фламандских заимодавцев находились приближенные Эдуарда, графы Дерби и Уорвик; лишь в 1345 г. удалось выкупить заложенную корону Англии. Несколько облегчило положение Эдуарда только разорение его крупных кредиторов из Италии, банковского дома Перуцци в 1343 г. и Барди в 1346 г., пострадавших от своей "жадности и безрассудства", как пишет флорентийский хронист Виллани. Они возврата денег Эдуардом так и не дождались.

Не менее тяжелыми были последствия этих кампаний для французского короля, причем не только финансовые, но и политические. Он дважды уклонялся от генерального сражения с Эдуардом III, несмотря на разорение значительных территорий своей страны. Некоторые приписывают это неустойчивому и нерешительному характеру Филиппа VI, у которого короткие периоды активности сменялись длительными депрессиями. Однако такое поведение с куда большей вероятностью могло быть вызвано рациональными государственными соображениями. В отличие от своих подчиненных низшего и среднего уровня Филипп VI был лучше информирован, он знал о высокой эффективности, показанной в Шотландии новой английской тактикой с массированным использованием лучников, отдавал себе отчет в полководческих способностях Эдуарда III и в высоких боевых качествах его профессиональной армии. Знал он и о финансовой слабости английского короля, о ненадежности его союзников и, как следствие, неспособности вести непрерывные боевые действия длительное время. Как видим, эти расчеты оправдались – Эдуарду III пришлось несолоно хлебавши удалиться из Франции по чисто финансовым и политическим причинам.

Однако рядовые французские рыцари и большинство командиров эту "тактику Фабия Кунктатора" не понимали и не принимали. Они жили старыми представлениями о войне как о рыцарском лобовом столкновении в открытом поле, где ждет либо славная смерть в честном бою, либо быстрая победа, добыча и выкупы за пленных. Несмотря на отдельные неудачи, вроде поражения при Куртре от фламандцев в 1302 г., французская армия считалась сильнейшей в Европе, французское рыцарство было самым многочисленным, на международных турнирах никто не мог сравниться с французами во владении копьем. Уклонение от боя с врагом, опустошавшим французские земли, казалось малодушием, граничащим с предательством, выраженным невыполнением королевских обязанностей.

Можно задать вопрос – какое отношение имеет это описание "Камбрезийской" и "Турнезийской" кампаний к сражению при Креси, случившемуся шесть лет спустя? В их ходе Филипп VI растратил свой и без того небольшой "запас харизмы", подорвал свой авторитет. Впредь он не мог себе позволить пренебрегать "общественным мнением" и навязывать французскому рыцарству непопулярные решения. Два раза уклонившись от генерального сражения с английской армией, он не мог пойти на это в третий раз.

Последующие события также не способствовали укреплению авторитета и власти Филиппа VI Валуа. Боевые действия, хотя и вялотекущие, продолжались и в 1341-1346 гг. В основном они шли в полунезависимом герцогстве Бретань, где англичане вмешались в борьбу за вакантный герцогский престол, и на юго-западе Франции, в Гаскони. Хотя с английской стороны в них участвовали небольшие силы, положение французов там ухудшалось. Главной причиной была измена многих местных феодалов, которых Эдуард III привлекал на свою сторону освобождением от различных обязанностей и прямым подкупом. Французскому королю пришлось вступить в заведомо проигрышную борьбу за благосклонность местных князьков. Он все равно не мог быть щедрее Эдуарда III, который освобождал гасконских и бретонских рыцарей буквально от всех налогов и повинностей и, в придачу, разрешал заниматься грабежом от своего имени. В то же время предоставление привилегий мятежным провинциям вызывало возмущение у законопослушных, выражавшееся в уклонении от уплаты налогов и отказе вводить чрезвычайные военные сборы. Результатом стало заметное сокращение поступлений в казну и общее ослабление дисциплины во французском королевстве.

Часто средневековое военное дело рассматривают с чисто военной точки зрения, тем более, что и хронисты того времени были склонны описывать его с заметным узко-военным поэтико-героическим уклоном. Однако более полный анализ документальных источников показывает, что для государей уже первой половины XIV века основной и часто всепоглощающей заботой был поиск источников финансирования, и от успеха этого поиска в огромной степени зависел успех конкретных военных операций и сама возможность их проведения.

Феодальная система была в принципе несовместима с современной идеей централизованного всеобщего подоходного налогообложения; вассал был обязан сюзерену военной службой, может быть, разовыми выплатами по случаю посвящения в рыцари или женитьбы сына сюзерена и т.д., но не постоянной уплатой налогов со своих владений. Король должен был, кроме этих преимущественно неденежных феодальных обязанностей своих вассалов, довольствоваться доходами со своего собственного домена и различными косвенными доходами, преимущественно от таможен и выпуска монет, а также нерегулярными поступлениями от выморочного имущества, судебных пошлин и т.д. Западноевропейские короли прилагали большие усилия, чтобы разными, часто обходными путями ввести подоходный налог для всех подданных (например, посредством принудительной замены военной службы в феодальном ополчении на денежные выплаты), но в середине XIV века этот процесс был еще далек от своего завершения. Ему препятствовали как консерватизм мышления, так и практические трудности: введению всеобщих централизованных налогов противодействовали не только непосредственно облагаемые низшие сословия, но и крупные феодалы, ведь такие налоги уменьшали их собственные потенциальные доходы и подрывали их авторитет и власть над непосредственными вассалами. На практике простолюдин находился под воздействием двух параллельных и конкурирующих между собой фискальных и судебных властей, своего непосредственного сеньора и королевских чиновников (шерифов, прево, сенешалей, бейлифов). Королевская власть была более концентрированной и организованной, но ее мощь намного уступала совокупной "массе" более мелких феодалов. Поэтому короли были вынуждены постоянно маневрировать во избежание всеобщего мятежа, им приходилось в парламентах убедительно обосновывать своим подданным необходимость введения чрезвычайных военных налогов, а часто и прямо испрашивать их согласия.

Так что общегосударственный бюджет был очень небольшим, что крайне затрудняло создание значительных постоянных армий. В то же время военное дело уже достигло такого развития, что было очевидно преимущество регулярной, профессиональной армии с хорошим снаряжением и постоянным снабжением над многочисленным, но разнородным и плохо подготовленным ополчением. К тому же и феодальное ополчение обязано было относительно бесплатно сражаться только 40 дней в году и только на территории своей страны, потом ему все равно приходилось платить. Снабжение продовольствием и фуражом в принципе лежало на королевской казне; большую армию почти никогда не удавалось содержать только за счет грабежа окружающей местности, даже когда боевые действия шли на вражеской территории.

Поэтому в периоды интенсивных боевых действий западноевропейские короли испытывали острейшую нехватку средств. Требовалось многократное увеличение оплачиваемых военных контингентов по сравнению с мирным временем с соответствующим увеличением бюджетных расходов. Положение усугублялось крайне несовершенной системой учета и контроля того времени, требовавшей личного надзора как за казной и чиновниками, так и за подданными со стороны короля и его наиболее доверенных приближенных. Во время их отсутствия усиливались казнокрадство и уклонение от уплаты налогов под разнообразными предлогами, усиливались и мятежные настроения наиболее дерзких вассалов. Поэтому, например, Эдуарду III в начале Столетней войны приходилось постоянно метаться между армией во Франции и своей администрацией в Англии, чтобы лично наводить дисциплину в государственном аппарате и убеждать парламент согласиться на ввод дополнительных налогов – в королевское отсутствие парламентарии, как правило, отказывали в выдаче субсидий или резко их сокращали, но перед самим королем обычно тушевались. Когда осенью 1340 г. Эдуард III вернулся в Англию, будучи крайне раздосадован тем, что у него, как он считал, украли победу, когда до нее было рукой подать, свой гнев он обратил не на брабантских и немецких союзников. Им не заплатили обещанного – они и воевали вполсилы. Разгневался Эдуард исключительно на своих чиновников, чья халатность и бездарность, по его мнению, оставили его без средств в самый решающий момент.

Справедливости ради надо заметить, что отчасти виноват в провале кампании 1339-40 гг. был и сам Эдуард III. Он был выдающимся военным организатором и умелым политиком, но плохим экономистом. В это время чрезвычайные налоги в Англии собирали преимущественно овечьей шерстью. Когда к осени 1339 г. ему перестали давать в долг, он приказал своим чиновникам продать всю собранную шерсть в континентальных городах разом и немедленно, причем напрямую, а не через опытных купцов-посредников, как это делалось раньше. Результатом стало падение цен в самый неподходящий момент из-за перенасыщения рынка: летом 1339 г. мешок шерсти стоил 9 ф.-ст., осенью уже 7 ф.-ст., в 1340 г. пришлось брать деньги в долг под будущие сборы из расчета 5 ф.-ст. за мешок, а во время осады Турне кредиторов не удавалось найти даже на таких условиях. Впрочем, для Эдуарда III и в этом случае были виноваты его неспособные служащие. Объективную бедность своих подданных он не принимал в расчет в принципе, когда речь шла о решении высших государственных задач.

В военное время обычно вводили разовые чрезвычайные налоги, иногда даже в размере десятины "от зерна, шерсти и ягнят" и девятой части от товаров горожан (именно такой был введен в Англии во время "Турнезийской" кампании 1340 г.), но собирались они медленно, а деньги были нужны сразу. Поэтому приходилось делать крупные займы под проценты, внутри страны или у банкиров из северной Италии, за которые потом приходилось долго расплачиваться. Так, 4/5 денег, потраченных Эдуардом III на кампанию 1339/1340 гг., были взяты в долг.

Вышеизложенное в большой степени объясняет, почему Столетняя война продолжалась так долго и как бы вспышками. Активизация боевых действий приводила к быстрой растрате государственной казны и накоплению долгов; затем приходилось на несколько лет умерять амбиции, выплачивать долги, вести переговоры с кредиторами и накапливать средства для новой кампании.

 

Рис. 3. Золотой экю Филиппа VI

 

1.2. От Кана до Креси

 

В 1345 г. закончилось очередное перемирие. Англичане, а точнее, местные проанглийские феодалы с небольшой добавкой английских войск, перешли в наступление в Гаскони и одержали там важные, хотя и локальные победы при Обероше и Бержераке. Весь юго-запад Франции погрузился в феодальную анархию и междоусобную войну – одни местные кланы признавали французским королем Эдуарда III Плантагенета, другие – Филиппа VI Валуа. В ответ 2 апреля 1346 г. на всем юге Франции был объявлен "арьер-бан", то есть созыв всеобщего ополчения. В мае оно осадило ключевую крепость Эгийон на подходах к столице "английского Юга", Бордо. Правда, осада проходила неудачно. В июле французы попытались захватить крепость со стороны реки Лот, где стены были ниже, подведя к ним три осадных башни, поставленных на баржах. Однако еще на подходе одна из башен была поражена камнем из требюше, перевернулась и утопила всю команду. Остальные баржи были отведены.

В этих условиях Эдуард III начал готовиться к новой крупномасштабной экспедиции во Францию, причем на этот раз без участия германских и нидерландских союзников, показавших себя в кампании 1339-40 гг. ненадежными и слишком дорогостоящими. Дело это было непростым. Только что разорился его главный кредитор, тосканский банк Барди, что окончательно отбило у всех иностранных финансистов желание ссуживать деньги английскому королю. Однако Эдуард III был энергичен и беспощаден к своим подданным, когда речь шла об удовлетворении собственных амбиций. Он принудил английскую церковь дать ему "заем" в 15 тыс. фунтов, такие же займы взял у городов, принудительно по заниженным фиксированным ценам закупались продовольствие, разное военное снаряжение и корабельные снасти, наконец, со всех подданных были принудительно взысканы "щитовые деньги", то есть плата взамен 40-дневной феодальной воинской повинности. Раньше этот "скутаж" взимали только в связи с компаниями в самой Британии, но теперь его впервые взяли и для заграничного похода.

Хотя эти поборы были крайне тяжелы, английское общество переносило их молча. Эдуард III был не только эффективным организатором, он одним из первых в средневековой Европе оценил важность информационных войн и тотального промывания мозгов подданным. Теперь королевские горести и чаяния не только доносились до элиты через Палату общин, о них сообщалось герольдами на рыночных площадях, королевские манифесты и прокламации прибивались к дверям церквей, а для неграмотных их зачитывали священники во время проповедей. Эдуард III жаловался народу, что французский король не хочет вести никаких переговоров о мире, а вместо этого вынашивает агрессивные замыслы против языка и образа жизни английской нации и для этого подстрекает шотландцев к нападению с севера, а сам готовит морское вторжение с юга. Чтобы не пришлось сражаться с коварным и подлым врагом на отеческой земле, надо нанести ему превентивный удар, а для этого нужны деньги, деньги и еще раз деньги.

Надо сказать, при всей гипертрофированности этой пропаганды, некоторые реальные факты придавали ей убедительность. Даже после поражения французского флота при Слейсе пираты из Нормандии и Кале продолжали совершать внезапные налеты на прибрежные города и деревни южной и юго-восточной Англии, грабя и насилуя захваченных врасплох жителей. Каждый такой налет создавал панику далеко за пределами пострадавшего района, многократно преувеличиваясь слухами. Также и с севера полудикие шотландские горцы продолжали свои рейды на выносливых мохнатых лошадках, обирая божьи обители и, ради развлечения, увеча захваченных поселян. Когда с такими отрядами удавалось справиться, при убитых часто обнаруживали новейшее оружие с французскими клеймами. Это очень сильно беспокоило северо-английские провинциальные власти – успех в борьбе с воинственными шотландскими голодранцами им обеспечивало прежде всего превосходство в вооружении.

Поэтому большинство англичан верило своему королю. Иногда ожидание французского вторжения приобретало в Англии характер настоящего психоза. В такой атмосфере удавалось вводить все новые и новые чрезвычайные налоги. Впрочем, и хорошие урожаи 1340-х годов облегчали бремя.

Король прилагал огромные усилия, чтобы держать свои планы в секрете. Осенью 1345 г. были арестованы все торговцы французского происхождения. За портами было установлено наблюдение. Все тюрьмы были забиты подозрительными чужаками. Однако уже в феврале французское правительство получило полный отчет о заседании Большого Совета Эдуарда в Вестминстерском дворце и о состоянии подготовки флота в Портсмуте. Сведения французы получали через своих шпионов во Фландрии, которая по-прежнему считалась английским союзником. Поэтому фламандцы передвигались по Англии без ограничений.

Вплоть до мая 1346 г. Эдуард III предполагал сделать высадку в Гаскони, на юге, поэтому французы стягивали основные силы туда. Филипп VI пытался и задействовать свой флот, однако без точного знания предполагаемого места высадки десанта он был бесполезен. Для его усиления из Монако были вызваны галеры союзного генуэзского семейства Гримальди, но штормы и попутные пиратские операции задержали их: в июле они были еще в Лиссабоне.

24 июня во Фландрию был демонстративно отправлен отряд Хью Хастингса. Его целью было провести диверсии на северной французской границе и отвлечь туда часть французских сил.

К концу июня 1346 г. для перевозки армии в Портсмуте было собрано 750 судов. С этой целью реквизировали практически весь доступный английский флот, от 10-тонных баркасов до 200-тонных коггов. Был отменен традиционный нижний предел грузоподъемности мобилизуемых судов, 30 или 40 тонн.

28 июня 1346 г. английская эскадра отплыла из Портсмута. При Эдуарде III были 16-летний наследник принц Уэльсский (будущий Черный Принц), графы Херфорд, Нортгемптон, Арундел, Корнуолл, Уорвик, Хантингдон, Саффолк и Оксфорд. Исходя из вместимости судов и сохранившихся отчетов офицеров, современные английские историки оценивают его армию в примерно 10 тысяч человек, большинство из которых – лучники. Также были саперы из горняков, каменщики, плотники, инженеры, хирурги, кузнецы, изготовители палаток и т.д. Людям было выдано жалованье на две недели вперед, и суда были снабжены припасами на две недели, срок морского перехода в Гасконь.

Надо сказать, что французский хронист Фруассар дает другие цифры – 4 тысячи латников и 10 тысяч лучников, кроме пеших валлийцев и ирландцев. Очевидно, на основе его данных некоторые определяют численность английской армии в 20 тысяч человек: 3 тысячи рыцарей и сквайров, 3 тысячи легкой кавалерии из оруженосцев и сержантов, 10 тысяч лучников и 4 тысячи валлийцев, половина из которых также лучники. Однако тот же Фруассар определяет английскую армию непосредственно в битве при Креси в 8500 человек, причем с разбивкой по отрядам. Возникает вопрос, куда делись остальные, учитывая, что поход проходил достаточно благоприятно для англичан и они не оставляли позади себя крупных гарнизонов.

На секретном совещании 20 июня король изменил свои планы и решил плыть не в Гасконь, а на полуостров Котантен в Нормандии. По сообщению хрониста Фруассара, он принял это решение по совету старого предателя Годфруа д'Аркура: "Страна Нормандия одна из обильнейших стран мира; Сир, клянусь своей головой, что если вы высадитесь там, никто не будет вам сопротивляться. Народ Нормандии давно не имеет опыта войны, и всё рыцарство Франции собралось под Эгийоном с герцогом. Сир, там вы найдете большие города без стен, где ваши люди обогатятся на двадцать лет вперед". На такое решение повлиял и тот факт, что ветры дули с запада, не благоприятствуя дальнему плаванию в Гасконь.

Капитанам судов были даны запечатанные приказы, содержащие место высадки, с указанием открыть их лишь в том случае, если корабли отобьются от главной эскадры. Из Англии было запрещено отплывать кому-либо в течение недели после отхода флота, чтобы шпионы не могли проинформировать французского короля о дате его отплытия.

Тем не менее, какие-то слухи достигли французского правительства в последние 10 дней июня. Из южной Франции была спешно отозвана часть войск и начался сбор ополчения в Нормандии. В то же время французский король обратился к шотландцам с предложением воспользоваться отвлечением английских сил на юг и ударить по Англии с севера.

 

Рис. 4. Карта английского рейда ("шевоше")

Английский рейд по Северной Франции, июль-сентябрь 1346 г. (по J. Flower – J. Sumption)

 

Итак, 28 июня английский король отплыл из Портсмута, однако в течение двух недель противные ветры и необходимость ждать отставшие суда препятствовали его прибытию в Нормандию. Только 11 июля ветер сменился на попутный. Перед рассветом 12 июля 1346 г. английский флот встал на якорь у огромного открытого пляжа к югу от городка Сен-Ваас-ла-Уг.

В связи с высадкой Фруассар не может удержаться от типичного для него анекдота: "Когда король сошёл со своего судна и впервые ступил на землю, он упал так неудачно, что кровь брызнула из его носа. Рыцари, которые были около него, подняли его и сказали: "Сир, ради бога, взойдите снова на свой корабль и не ступайте на землю в этот день, потому что это злой знак для нас". Тогда король быстро ответил: "Чего ради? Это доброе знамение для меня, потому что земля желает принять меня". При таком ответе все его люди сразу возвеселились".

В это время шедший к французам генуэзский флот все еще находился в нескольких днях пути до Ла-Рошели.

Если бы англичанам оказали сколько-нибудь серьезное сопротивление на пляжах, было бы невозможно высадиться. Но основные французские силы находились к северу от Сены. У капитана "морской границы" к югу от Сены Робера Бертрана было очень мало войск. Стоявшие в Ла-Уге генуэзские арбалетчики дезертировали всего за три дня до английской высадки из-за невыплаты жалованья. Бертран созвал местное ополчение, но оно скрылось в лесах и пустошах, как только увидело огромный английский флот, вытянувшийся вдоль пляжа. По мере распространения новостей местные городки, деревни и хутора были покинуты жителями в радиусе 30 км. Сам Ла-Уг полностью обезлюдел. 11 его кораблей, в том числе 8 вооруженных, так и остались в гавани. Англичане сожгли их. Бертран провел весь день 12 июля в поисках разбежавшихся ополченцев, и собрал около 300 человек. С ними он совершил короткую атаку на пляж, но англичан высадилось уже несколько тысяч, и она была отбита. Большинство его людей вновь разбежались, и всего с тремя десятками Бертрану пришлось отступить на юг.

На берегу Эдуард III посвятил в рыцари многих знатных юношей и принял у Годфруа д'Аркура вассальную присягу за его нормандские владения. В тот же день Эдуард выпустил прокламацию "Из сочувствия к несчастной судьбе... моего народа Франции", в которой приказал, чтобы никто не нападал на старика, женщину или ребенка, не грабил храм или монастырь и не жег дома под страхом смерти или увечья. Вознаграждение 40 шиллингов было назначено тем, кто найдет нарушителя этого приказа и доставит его королевским служащим. Констебль и маршал были назначены ответственными за дисциплину. Но при отсутствии четкой иерархии подчиненности они были бессильны контролировать бесформенную массу людей вокруг. Уже вечером 12 июля король с холма над Ла-Угом мог лично наблюдать, как кольцо пожаров распространяется по округе. А 13 июля был сожжён и сам Ла-Уг. 14 июля английские разъезды вошли в главный порт этого округа, Барфлер, откуда в 1066 г. отплыл в Англию флот Вильгельма Завоевателя. В городе были найдены всего несколько человек, с которых был взят выкуп. Стоявшие в гавани корабли были сожжены. Шедшие за солдатами моряки разграбили все подчистую, так что, как говорят, даже юнги ходили в меховых плащах. Затем город был полностью сожжен.

5 дней английская армия отдыхала, сгружала лошадей и припасы, грабила окрестности. Иногда местные жители в лесах устраивали засады мародерам, больше никакого сопротивления не оказывалось. Население собиралось в немногих укрепленных городах; все дороги на юг были забиты беженцами.

17 июля состоялся военный совет. Было решено идти на восток, к Руану, а затем на Париж вдоль Сены. Английское войско построилось в три баталии – в авангарде принц Уэльский с помощниками, графами Нортгемптоном и Уорвиком, в центре сам король, в арьергарде епископ Дарема, Томас Хатфилд. Вперед, на удаление в 30 км, был выслан отряд из 500 конных латников во главе с д'Аркуром, хорошо знавшим местность. Он играл роль войсковой разведки. Самым крупным кораблям числом 200 под командой графа Хантингдона было поручено сопровождать армию вдоль берега. Ему были даны 100 латников и 400 лучников. Остальные корабли были отправлены назад, в Англию.

Сначала флот пошел к северу вокруг мыса Барфлер, от деревни к деревне, высаживая десанты и сжигая все на 10 км в глубь. Только замок Шербура оказал сопротивление и смог устоять, но сам город был разрушен. Затем флот вернулся на юго-восток, к сухопутной армии.

18 июля английская армия вышла из лагеря на запад вглубь страны и через 15 км вступила в город Валонь. Он не имел гарнизона. Жители открыли ворота и вышли на дорогу, прося пощады. Английский король торжественно обещал им не только жизнь, но и полную безопасность имущества, и вступил во владение городом. Однако когда утром 19 июля армия вышла на юг, город был в огне – солдатам было мало дела до королевских обещаний.

Французское правительство совершенно не имело войск в Нормандии – они были или на юге, в Гаскони, или на северо-востоке, на границе с Фландрией. Ополчение могло собраться только в августе. Король спешно разослал письма не только своим крупнейшим вассалам, но и союзникам в Священной Римской империи – королю Богемии Иоанну Люксембургскому, герцогу Лотарингии (пришедшему потом к нему с 300 "копьями"), графу Саарбрюка и т.д. Пока стягивались войска, было решено задержать англичан в городе Кан, крупнейшем защищенным стенами городе западной Нормандии на берегах реки Орн. Там войсками командовали коннетабль Рауль II, граф д'Э, и канцлер Жан де Мелен, барон Танкарвиль. Уже упоминавшемуся Роберу Бертрану было поручено задерживать англичан на пути к Кану, как только можно. Бертран имел очень мало войск из местных рекрутов, но он ломал мосты и совершал нападения на отдельные отряды англичан, одновременно поставив гарнизоны в наиболее укрепленные из местных замков.

20 июля англичане сожгли еще один городок, Карантан, несмотря на запрещающий приказ короля. Все зажиточные граждане бежали, остались только бедняки, многие из которых были перерезаны на улицах и в домах. Замок был сдан двумя рыцарями, сторонниками Годфруа д'Аркура. Найденные там большие запасы продовольствия были хаотично разграблены солдатами, причем большая часть просто уничтожена.

22 июля англичане взяли богатый рыночный город Сен-Ло. Сперва Робер Бертран хотел защищать его, но в последний момент его нервы сдали и он бежал, оставив не успевших эвакуироваться горожан беззащитными. Город был разграблен и разрушен, самые богатые из горожан удержаны ради выкупа, остальные убиты.

Английский участник похода Майкл из Нортбурга (Michael of Northburgh) сообщает по этому поводу в одном из своих писем, что Сен-Ло был больше, чем Линкольн, а Кан – больше, чем любой английский город, кроме Лондона.

До этого путь англичан шел по пустошам, теперь они вышли на одну из богатейших сельскохозяйственных равнин Франции. Все 70 км между Сен-Ло и Каном были разграблены и сожжены в полосе шириной ок. 20 км. Солдаты делали это вопреки приказам короля. Напротив, английский флот грабил побережье вполне сознательно с целью подорвать французскую морскую мощь на Ла-Манше. Между Шербуром и Каном на 5-10 км от берега все было разрушено или увезено, сожжено более 100 французских судов в прибрежных селениях, из них 61 специально вооруженный для боевых действий. Английские корабли были переполнены добычей, и многие из них стали дезертировать, стремясь отвезти захваченное добро домой.

Вечером 25 июля Эдуард III послал в Кан гонца с предложением сдачи. Но председательствующий городским советом епископ Байе порвал письмо, а гонца отправил в тюрьму. Жители и гарнизон были настроены по-боевому.

 

Рис. 5. Схема Кана (по J. Flower – J. Sumption)

 

Обычно в Кане было 8-10 тысяч жителей, но теперь город был переполнен беженцами. Его гарнизон насчитывал от 1000 до 1500 воинов, включая три сотни генуэзских арбалетчиков. Вооружились, как могли, и жители. Город имел мощный замок, но его основные стены были построены в XI веке, низки и сильно обветшали, а местами вовсе обвалились. Жители укрепили их рвами и палисадами. Рядом на речном острове развился богатый пригород Сен-Жан, вовсе не имевший укреплений. Вдоль обращенного к противнику участка его береговой черты пришвартовали 30 барок, на которых разместили стрелков.

26 июля многочисленная английская армия развернулась перед Каном. Тут у французских командиров, графа д'Э и барона Танкарвиля, сдали нервы и они в последний момент решили покинуть плохо укрепленный город, оставив только в замке 200 латников и 100 генуэзских арбалетчиков под командой епископа Байе, и отойти на остров Сен-Жан. Впрочем, они могли принять такое решение и под давлением командиров горожан, имевших на острове богатые дома. Остров был слабо защищен – со стороны города на мосту Сен-Пьер его прикрывала только импровизированная баррикада, а снаружи – барки, местами и вовсе ничего. К несчастью, лето было жарким и уровень воды в реке Орн столь упал, что ее почти всюду можно было перейти вброд.

 

Рис. 6. Взятие Кана

Из фламандской рукописи XV века, "Хроника" Фруассара (Национальная Библиотека Франции). Вверху привратной башни (барбикана) показаны укрывающиеся французские командиры. Видны кресты на груди у англичан. Однако укрепления города показаны неверно.

 

Английский авангард с ходу ворвался в покинутый город, а затем обрушился на баррикаду, ведущую на остров. С другой стороны скопились почти все силы защитников острова, только небольшая часть могла реально участвовать в рукопашной схватке. Эдуард III был встревожен тем, что бой начался до того, как он успел сконцентрировать все силы, и приказал Уорвику, маршалу авангарда, отступить. Но его приказ был проигнорирован. Бой постепенно расширялся от моста вдоль реки. Лучники и уэльсские копейщики пытались перейти реку вброд под арбалетным обстрелом с лодок. Им удалось это сделать, они подожгли две лодки и стали карабкаться на другие. Французская линия обороны провалилась сразу в нескольких местах. Затем англичане с тыла атаковали французских защитников моста, включавших большинство гарнизонных латников и обоих командиров. В начавшемся хаосе немногие, включая Робера Бертрана, смогли прорваться в старый город и найти убежище в замке. Началась страшная резня. Только английские рыцари старались брать пленных, простые лучники и копейщики убивали всех без разбора. Коннетабль, граф д'Э и канцлер, барон Танкарвиль с несколькими другими рыцарями укрылись на верху предмостной башни. Вскоре коннетаблю удалось сдаться Томасу Холланду, вместе с которым он участвовал в балтийских крестовых походах в 1330-е годы, а канцлеру – Томасу Дэниэлу, придворному рыцарю принца Уэльского. В плен были взяты также около 100 рыцарей, более 120 сквайров и множество богатых горожан. На острове было найдено более 2500 трупов французов, многие другие убиты во время бегства в окрестных полях. Один из свидетелей оценивает общие французские потери в примерно 5000 человек. Потери англичан неизвестны. Погиб только один рыцарь, но потери среди простой пехоты и лучников должны были быть тяжелыми, поскольку именно они принимали основное участие в штурме и их безрассудная храбрость принесла англичанам победу.

Впрочем, рассказ Фруассара несколько отличается. Он утверждает, что англичане легко ворвались в город (точнее, на остров Сен-Жан), но там горожане оказали ожесточенное сопротивление, забрасывая англичан всем, чем только можно из окон домов, убив и ранив 500 английских солдат. В отместку англичане начали резню, которую с трудом удалось прекратить их командованию.

 

Рис. 7. Разграбление Кана

Из фламандской рукописи XV века, "Хроника" Фруассара (Национальная Библиотека Франции).

 

5 дней англичане стояли в Кане. Попытка взять замок не удалась. Город был полностью разграблен. Тем временем Эдуард III послал в Англию приказ к 20 августа набрать еще 1200 лучников на юго-востоке (где весенний набор был неполон), заготовить 2450 луков и 6300 связок стрел (по 24 шт.), реквизировать 100 больших кораблей вместо дезертировавших. Чтобы принять подкрепления, было решено захватить небольшой порт Кротуа в устье Соммы.

300 пленников были отправлены в Англию вместе с флотом графа Хантигдона, где их распределили по многим замкам. Фруассар пишет, что были направлены 60 пленных рыцарей и 300 горожан под охраной 600 английских солдат. Некоторые выкупились быстро, но большинство провело в плену много лет. Эдуард III не хотел, чтобы его пленники могли быстро вернуться в вражескую армию. Коннетабль граф д'Э был уступлен Томасом Холландом королю в 1347 г. за 80 тыс. флоринов (12 тыс. ф.-ст.), и отпущен во Францию только в 1350 г. под обещание собрать выкуп. Поскольку вскоре граф д'Э был казнен во Франции, выкуп, видимо, так и не был уплачен. Танкарвиль был в плену до конца 1348 г. Он заложил несколько имений одному нормандскому аббатству, которое уступило свои земли в Англии стоимостью 6 тыс. ф.-ст. английскому королю, который внес выкуп принцу Уэльскому (своему сыну), считавшемуся владельцем пленника. А непосредственно захвативший Танкарвиля Томас Дэниел, придворный рыцарь принца Уэльского, получил только 1000 марок (666 ф.-ст.) и ежегодную пенсию в 40 марок (26 фунтов 13 шиллингов 4 пенса).

Через неделю после падения Кана король направил письмо английским архиепископам с указанием организовать ежедневные молитвы и дважды в неделю процессии в честь победы, и послал описание своих деяний с тем, чтобы его опубликовали по всей Англии. В архивах муниципалитета Кана клерки Эдуарда нашли копию соглашения, заключенного в марте 1338 г. между Филиппом VI и общинами Нормандии, в котором были детально расписаны планы вторжения и разграбления Англии. Этот документ был послан в Англию и зачитан архиепископом Кентерберийским Стратфордом перед огромной толпой лондонцев на площади Святого Павла. Стратфорд сказал, что король опустошил Нормандию для лучшей безопасности Англии.

31 июля 1346 г. английская армия вышла из Кана, оставив небольшой отряд для осады городской цитадели, и медленно двинулась на восток, покрывая 8-10 км в день и сжигая все перед собой. Французы ничего не могли ей противопоставить.

Тем временем 2 августа 1346 во Францию началось и вторжение с севера – небольшой английский отряд Хью Хастингса (250 лучников и горстка латников) и огромная, плохо организованная толпа фламандских ополченцев. Попытка фламандцев переправиться через пограничную реку Лис была отбита с большими потерями, тогда они сделали обходной маневр и 10 августа вошли на французскую территорию восточнее. Одновременно французские силы потерпели ряд мелких, но болезненных неудач на юге. Эти угрозы с трех направлений привели в растерянность французского короля, который никак не мог выработать подходящий план кампании. Только 29 июля он объявил "арьер-бан" (созыв всеобщего ополчения) для северной Франции с местом сбора в Руане. Там было уже много солдат, но это были преимущественно сырые местные ополченцы, плохо снаряженные и плохо организованные. Через несколько дней прибыли генуэзцы; они опоздали для полезной работы на море, но усилили сухопутную армию умелыми арбалетчиками. Их галеры были вытащены на берег в устье Сены.

Намерения Филиппа VI менялись почти каждый день. 31 июля он прибыл в Руан и на следующий день перешел Сену, медленно двигаясь навстречу английской армии. Однако 3 или 4 августа французы вновь вернулись в Руан, сломав мост через Сену. Полагают, что причиной этого решения стала весть о вторжении фламандской армии с севера. Теперь было решено защищать рубеж Сены. Население к югу от реки было предоставлено своей участи. Оно запиралось в городах и готовилось защищаться собственными силами; виконт Пон-л'Эвека даже выпустил заключенных из тюрьмы, чтобы найти людей для защиты стен.

3 августа 1346 г. Эдуард III встретил в Лизье двух кардиналов, посланных авиньонским папой в качестве посредников для переговоров о мире. Кардиналы жаловались, что валлийцы украли их лошадей. Эдуард был холоден, сказав, что переговоры могут иметь смысл, только если сам французский король сделает какие-либо серьезные предложения. Английская армия ускорила движение и 7 августа достигла Сены у Эльбёфа. Там Эдуарда вновь встретили кардиналы, уже возвращающиеся от французского короля. Они предложили восстановление довоенного статус-кво и брачный союз. Эдуард не проявил интереса и заявил, что не намерен терять и дня в бесполезных дискуссиях.

Тем временем Филипп VI концентрировал все силы на Сене, отзывая войска и севера, и с юга, и оставляя там только слабые заслоны.

Между Руаном и Парижем было 4 моста через Сену – в Пон де л'Арш, Верноне, Манте и Мёлене. Виконт Пон де л'Арш продержался достаточно долго, чтобы успела подойти на помощь главная французская армия из Руана, и англичанам пришлось двинуться дальше вверх по течению, опустошая все в 30-км полосе вдоль южного берега реки. По другому берегу параллельно двигалась французская армия. Затем англичане взяли штурмом большую крепость Лонгвиль около Вернона и перебили весь гарнизон, но сам город Вернон оказался неприступным. В Манте, следующем городе с мостом, несколько тысяч французских солдат стояли на укрепленной позиции под городскими стенами. Англичане не стали их атаковать и пошли дальше. 11 августа их армия подошла к Мёлену. Посланные на разведку графы Уорвик и Нортгемптон обнаружили, что мост к югу от Мёлена сломан у северного берега, а с южной стороны защищен укрепленным барбиканом (небольшим предмостным замком), чьи защитники выкрикивали оскорбления графам, пока они проезжали мимо. Англичане попытались сделать неорганизованный приступ, но были позорно отброшены, причем несколько ведущих рыцарей получили раны от арбалетных болтов. Французские солдаты с другой стороны реки смеялись и показывали задние места англичанам.

12 августа английский король был в 30 км от Парижа. С холма были видны его стены и башни. Были разграблены несколько охотничьих резиденций французского короля. Париж был в тревоге и возбуждении, правительству пришлось направить 500 латников Иоанна Богемского и его сына для поддержания порядка в городе. Разрушались незащищенные пригороды, на улицах строились баррикады, в верхних окнах домов создавались запасы камней для метания.

Среди советников Филиппа VI царил разброд. Хотя его армия была сравнима численно с английской, она была намного меньше ополчений 1339 и 1340 гг. Большинство второсортных пеших ополченцев отстали и разбежались еще в начале движения от Руана к Парижу. Правда, было немало профессиональных итальянских пеших стрелков, взятых из окрестных гарнизонов и замененных новоприбывшими генуэзскими моряками. Всего у Филиппа было 8 тыс. конных латников, 6 тыс. генуэзцев и неопределённое множество пеших ополченцев.

Перед Филиппом встала сложная задача – как защитить три удобных для переправы места под Парижем, где были сломаны мосты (но остались их опоры), не дробя своих сил. Разумнее всего было бы переправиться и вступить в бой самому на южном берегу, но Филипп вместо этого предпочел ждать англичан в Париже. А те тем временем, 13 августа, начали восстанавливать мост в местечке Пуасси, перебросив через разрушенный пролет 20-м дерево. Узнав об этом, Филипп спешно бросил к этому месту только что подошедший из Амьена отряд пеших ополченцев. Но несколько дюжин англичан уже переправились на другой берег и после короткой схватки опрокинули плохо подготовленных французов. Самые сообразительные из них бежали по трое на выпряженных обозных лошадях, около 200 оставшихся пешими были перебиты. К утру 14 августа временный деревянный мост был готов и английская армия начала полномасштабную переправу. План Филиппа VI по защите Сены провалился.

Париж был охвачен волнением. С городских башен и колоколен были видны пожары в окрестных городках и деревнях, где уже действовали английские мародеры. Французский король продолжал стоять в парижском пригороде Сен-Дени и оттуда 14 августа направил Эдуарду III вызов на битву, с датой от 17 до 22 августа и местом на равнинах либо к западу, либо к юго-востоку от Парижа. Дал ли Эдуард положительный ответ, неизвестно. Предполагают, что дал, поскольку 15 августа французские войска стали переводиться через Париж на юг и строиться для боя.

Тем временем на других театрах военных действий положение французов все ухудшалось. На севере фламандцы осадили город Бетюн 15 августа, разорив окружающую местность. Гарнизон Бетюна состоял всего из 180 человек, преимущественно генуэзских арбалетчиков, давно не получавших платы и мятежно настроенных. На юге, после 5 месяцев тщетных усилий, французы сняли осаду с крепости Эгийон, причем их отход 20 августа напоминал бегство – в лагере были брошены палатки, лошади и разное снаряжение.

Однако вместо того, чтобы двинуться к назначенному месту битвы на поле к югу от Парижа, англичане 16 августа сломали за собой мост и двинулись на север. Удалившись на безопасное расстояние, Эдуард III написал изворотливое письмо Филиппу VI, объясняя свой отказ от вызова. По-видимому, прежде всего оно было предназначено для внутреннего потребления, поскольку копии его были немедленно зачитаны в английских войсках. Было сказано, что Филипп мог дать битву в любой момент в течение трех дней, когда англичане стояли у построенного в Пуасси моста. Но так как французский король ничего не сделал, Эдуард решил идти на север на помощь союзникам и чтобы наказать "тех мятежников, которых вы зовете своими подданными".

Филипп VI реагировал на бегство англичан с несвойственными ему быстротой и решительностью. Он вновь пересек Париж со своей армией, громко объявляя возбужденным толпам, что был обманут. Затем он стремительно двинулся вслед за англичанами, делая по 40 км в сутки и рассчитывая настигнуть их у реки Соммы, главной естественной преграды на севере. На Сомме была другая французская армия, но небольшая и еще не до конца собравшаяся.

Эдуард III тоже сознавал, как важно первым достичь Соммы. Его армия оставила только самую необходимую часть обоза и быстро двинулась на север, используя множество захваченных в Нормандии и долине Сены лошадей. Однако французы вывозили и прятали фураж по пути их следования, что вынуждало высылать фуражиров далеко в стороны; кроме того, отдельные отряды не могли удержаться от грабежа. Королю пришлось повесить двадцать своих людей, чтобы оторвать их от грабежа предместий города Бове и повести дальше. Тем не менее, время было потеряно. 20 августа французское войско вышло к Сомме, когда английское было еще в 40 км к югу. 21 августа произошла первая стычка между французским арьергардом Иоанна Богемского и английским авангардом. Кроме того, местные жители оказались более храбрыми, чем столетие не знавшие войны обитатели Нормандии и Иль-де-Франса. Они по собственной инициативе собирались в отряды и уничтожали мелкие группы англичан, затрудняя грабеж и фуражировку.

21 августа Эдуард III остановился в городке Эрен, разослав разведку. Река Сомма оказалась всюду непроходимой, все мосты были сломаны, кроме находившихся в сильно укрепленных городах Амьен и Абвиль. Места, проходимые вброд, были заняты сильными французскими отрядами. 22 августа граф Уорвик пытался пересечь реку в двух таких местах, но был отброшен с тяжелыми потерями. Были отбиты и две другие попытки. Английская армия начала ощущать усталость от месяца маршей, у многих солдат была стоптана обувь, закончились запасы хлеба.

23 августа французская армия вышла из Амьена навстречу англичанам. Но Эдуард снова предпочел уклониться от решающей битвы, спешно двинувшись на запад к морю. Французы двинулись следом, надеясь зажать его в угол между рекой и морем. По пути англичане разграбили и сожгли городок Уазмон. Построившееся перед воротами городское ополчение было опрокинуто первой же кавалерийской атакой, большинство ополченцев перебито.

 

Рис. 8. Долина Соммы (по J. Flower – J. Sumption)

 

Однако в последний момент английская армия ускользнула из ловушки. То ли пленник, то ли живший в этих местах англичанин показал им проход через 3-км приливное болото и брод Бланштак через Сомму. По рассказу Фруассара, это был некий пленный слуга Гобен Агас, получивший за это свободу и 100 "ноблей". На рассвете 24 августа англичане атаковали построенные в три линии на другой стороне брода войска Годемара дю Фэ, 500 тяжеловооруженных всадников и 3000 пеших ополченцев, согласно Майклу из Нортбурга (по рассказу Фруассара, у него было 12 тысяч человек, но эта цифра не заслуживает никакого доверия). Под прикрытием массированного обстрела лучников английская тяжелая конница графа Нортгемптона и Реджинальда Кобхэма перешла брод. Сначала французы яростно защищались, но затем не выдержали и обратились в бегство. Англичане преследовали их 6 км, вплоть до ворот города Абвиль. Англичане потеряли сотню людей убитыми и ранеными, французы – неизвестно сколько, но многократно больше. За полтора часа вся английская армия с обозом перебралась через Сомму. Начавшийся затем прилив помешал основной французской армии, шедшей вслед за англичанами, пересечь Сомму тем же путем.

Тем временем фламандцы, на соединение с которыми двигался Эдуард III, неожиданно прекратили свой поход и рассеялись. Это было достижением капитана осажденного ими города Бетюн, Годфруа д'Анкен. Его главным активом был энтузиазм горожан. С их помощью он выплатил жалованье генуэзским арбалетчикам, угрожавшим дезертировать. Когда в начале осады фламандцы беспорядочными группами подходили к городу, посредством засад им были нанесены тяжелые потери. 16 августа был отбит штурм. 22 августа горожане сделали вылазку и уничтожили большую часть лагеря осаждающих. Фламандцы упали духом, в их рядах начались ссоры между гражданами Брюгге и западных городов. 24 августа они сожгли свои осадные машины и ушли прочь. Как полагают, английский король узнал об этом 25 или даже к концу дня 24 августа. Находившийся с фламандцами Хью Хастингс постоянно посылал ему гонцов.

Главной заботой Эдуарда III после выхода из ловушки было пополнение запасов, находившихся почти на нуле. Посланный им отряд под командованием Хью Диспенсера вечером 24 августа захватил и разграбил богатый портовый городок Ле Кротуа в устье Соммы, где было захвачено много скота и продовольствия. Впрочем, городской замок взять не удалось. Но ожидавшихся из Англии судов с подкреплениями не было видно. Тогда 25 августа англичане резко изменили маршрут, пройдя 21 км на северо-восток вглубь страны, через лес Креси. Вечером они заняли удобную позицию на пологом холме близ римской дороги из Амьена в Кале, отдохнули и подготовились к битве. Эдуард III решил дать бой на этой выгодной позиции.

Филипп так и не решился перейти брод Бланштак вслед за англичанами, которые ждали его в боевом порядке, и 25 августа пересек Сомму восточнее, в Абвиле, где и оставался весь день, собирая растянувшиеся войска. Там он отпраздновал день Св. Луи и приветствовал только что прибывшего графа Савойского с более чем 1000 конными латниками.

 

1.3. Сражение при Креси (26-27 августа 1346 г.)

 

26 августа англичане после утренней мессы не спеша построились и стали ждать французов, дисциплинированно и в полном спокойствии. Эдуард III занял наблюдательный пост на мельнице на вершине холма, рядом в круг были поставлены повозки с запасами стрел. Внутри круга повозок поставили лошадей. Сразу за повозками на склонах холма построились отряды лучников, между ними – спешенные рыцари и копейщики. Предполагают, что и впереди, а возможно, и сзади спешенных рыцарей было поставлено по одной шеренге лучников. Фланговые отряды лучников несколько выдавались вперед, чтобы их секторы обстрела перекрывали друг друга.

Англичане делились на три больших отряда ("баталии"). Правофланговым отрядом формально командовал принц Уэльский, фактически же опытные графы Уорвик и Оксфорд, а также Годфруа д'Аркур. Согласно Фруассару, в него входили 800 спешившихся латников, 2000 лучников и 1000 других, включая валлийцев. Левофланговым отрядом из 800 латников и 1200 лучников командовали графы Арундел и Нортгемптон. Сзади и ближе к центру стояла игравшая роль резерва баталия самого Эдуарда III; в нее входило 700 латников и 2000 лучников.

Как в точности построились англичане, неизвестно. Полагают, что лучники были построены в 2, местами в 3-4 ряда, латники – в 4, местами в 2 ряда (хотя существует точка зрения, что и в 6 рядов). Поскольку лучники стояли на склоне холма, задний ряд мог стрелять поверх голов переднего, по крайней мере, при стрельбе навесом.

Таким образом, по хронике Фруассара англичан было 8500 (2300 латников, 1000 валлийцев, 5200 лучников). Некоторые английские исследователи, основываясь преимущественно на списках получавших жалованье в начале и конце похода 1346 г., дают более высокие цифры – 12, 15 и даже 20 тысяч человек, но достаточных оснований сомневаться в данных Фруассара нет (хотя он мог и не учесть охрану обоза и находившийся при нём вспомогательный персонал: ремесленников, пажей и слуг). Надо также учитывать, что ширина поля боя не превышала 1500 м, и в одной шеренге не могло разместиться более 1,5-2 тысяч человек.

 

Рис. 9. Схема битвы при Креси (по Robert Hardy)

 

Cуществует версия, что у английской армии было около 100 "рибальдов", размещенных на повозках сразу за строем лучников – маленьких кувшинообразных пушек, стреляющих небольшими стрелами типа арбалетных. Они были неточными и имели малую дальность стрельбы, но огнем и шумом вызывали замешательство и страх, особенно у лошадей. Было и несколько более тяжелых картечниц. Согласно T.F. Tout, "Firearms in England in the Fourteenth Century", 1934, именно столько было заказано Эдуардом перед походом 1346 г., хотя и не факт, что все они сопровождали его армию. По утверждению Фруассара, "рибальд" (по-французски "рибодекен") – это 3 или 4 пушечных ствола, установленных на одной повозке, но ко времени, когда он писал свою хронику (1361 г.) артиллерия сделала большой шаг вперед; впрочем, этими стволами могли быть как раз "кувшинообразные стрелометы".

По другим источникам у англичан было только 2 (по одному из списков хроники Фруассара) или 3 (по "Большим французским хроникам") пушки, и эти скромные цифры представляются более вероятными. Английский король уже несколько лет (минимум с 1333 г.) экспериментировал с подобными устройствами, но в полевых сражениях они раньше никогда не применялись.

Само по себе построение в три баталии вполне стандартно для Средневековья; примечательно, что точно так же была поделена французская армия при Куртре в 1302 г. Отличие присутствует на тактическом уровне, а также в том, что английский боевой порядок был рассчитан на оборону, а не наступление. Фруассар утверждает, что все английские рыцари спешились; по утверждению Виллани, некоторая часть их была верхом. Перед своим фронтом англичане успели вырыть большое количество узких и глубоких ям, предназначенных для того, чтобы лошади ломали в них ноги (фут в длину, ширину и глубину). Использование таких заграждений свидетельствует о том, что у английского командования не было полной уверенности, что его лучники смогут остановить французскую атаку. Левый их фланг защищал лес Водикур, правый – лес Креси.

В девять утра Эдуард объехал ряды своих войск, подбадривая воинов и смеясь вместе с ними, "делая даже трусов героями", как пишет Жан ле Бель. После этого англичане позавтракали, а затем легли на землю, чтобы быть более свежими к моменту битвы.

В свою очередь, после рассвета 26 августа 1346 г., в субботу, Филипп VI вышел из Абвиля, чтобы отрезать англичанам дорогу на север. Он ехал впереди с главными командирами, авангардом и своими личными войсками, огибая с востока лес Креси. Сзади, с неравномерными интервалами, шли отряды остальной французской конницы, генуэзские арбалетчики, и за ними медленно брели нестройные толпы обычной пехоты. Полагают, что из-за больших размеров армии и крайнего беспорядка только на ее выход из Абвиля ушло полдня. Во все стороны были посланы разведчики. Когда король был в 10 км от Абвиля и примерно в 15 км от Креси, он получил первые донесения о местонахождении англичан. Тогда он решил остановиться, чтобы подтянулись отставшие войска, и послал новую разведывательную партию из четырех рыцарей во главе со швейцарцем Анри ле Муэном, служившим богемскому королю. Англичане не мешали им осматривать свое расположение. Ле Муэн вернулся около полудня, доложил о трех английских баталиях и посоветовал заночевать в поле и отложить сражение на следующий день, поскольку французская армия сильно растянулась, и пока ее удастся собрать и построить, наступит вечер и воины уже устанут от марша и перестроений. Король согласился с ним и послал двух маршалов вперед и назад, чтобы они остановили войска. Передовые французские отряды были уже в 5 км от англичан.

Передние остановились, но задних остановить не удалось. Многие рыцарские отряды, будучи уверены в быстрой и легкой победе, возобновляли движение, как только маршал проезжал мимо. Другие, видя, что сзади продолжают прибывать все новые отряды, думали, что был дан контрприказ, и также трогались в страшной суматохе и беспорядке, в конце концов упираясь в передние отряды и пытаясь их обойти. В шуме, гаме и пыли королю и его маршалам удалось кое-как перегруппировать эту мешанину пехоты и конницы в три соединения: генуэзских наемников, графа Алансонского (брата короля) и самого короля, вместе с которым были король Иоанн Богемский и другие вельможи из Чехии, Германии и Нижних Земель (современного Бенилюкса).

Наибольшая цифра численности французской армии, 60 тысяч человек, исходит от флорентийского хрониста Виллани. Примечательно, что те же 60 тысяч Виллани называет для общефранцузской армии и в других случаях, например, применительно к сражению при Мон-ан-Певель (1304 г.). Едва ли это случайно – именно во столько оценивают максимальную "списочную" численность французского "арьер-бана" (общего призыва вассалов короля). Вероятно, члены семьи Виллани, хотя и современники описываемых ими событий, наблюдали за ними со стороны, и автоматически обозначали каждое общефранцузское войско стандартной "списочной" цифрой. На практике французским королям никогда не удавалось собрать в одном отдельно взятом войске более половины "призывного максимума". В XIV веке "арьер-баны" устраивались многократно и, в тех случаях, когда их численность можно установить более-менее достоверно, современные ученые всякий раз приводят цифры от 20 до 30 тысяч. Поэтому наиболее близкой к истине можно считать встречающуюся у Фруассара цифру 30 тысяч. Хотя она также передает скорее стандартную "общую оценку" основной французской армии, чем конкретную численность войск при Креси, ее можно считать возможным "реалистичным максимумом". Вероятно, именно в 30 тысяч оценивал свое войско сам французский королевский двор. Фруассар был в него вхож, в отличие от купцов Виллани.

Впрочем, новейшие исследователи оценивают численность французских участников битвы при Креси в 20-25 тысяч, включая 12 тысяч тяжелой конницы и 6 тысяч наемных генуэзских арбалетчиков. Возможно, на эту оценку повлиял тот факт, что большая часть пеших городских ополчений опоздала и в сражении 26 августа не участвовала. Средневековую цифру численности французской кавалерии современные ученые практически не ставят под сомнение – вероятно, рыцарские контингенты реально пересчитывались (в отличие от пехоты). Косвенно подтверждают цифру 12 тысяч и известные данные о численности отдельных отрядов, в частности, граф Савойский со своим братом Луи привел немногим более 1000 всадников, граф Фландрский – 969 (это были одни из самых крупных контингентов). Из этих 12 тыс. было 8 тыс. рыцарей и оруженосцев (по утверждению самого Эдуарда III), остальные, видимо, сержанты. Цифру в 6 тысяч генуэзских арбалетчиков дает флорентиец Виллани – в этом он явно более компетентен, чем Фруассар, чьи 15 тысяч арбалетчиков, по общему мнению, являются фантастическим преувеличением. Существуют, впрочем, и другие оценки (2 и 7 тысяч).

Все вышеприведенные цифры относятся только к боевому составу армии. С различными слугами и пажами численность французского войска может быть значительно больше, но в бою они обычно не участвовали, тем более, в таком чисто оборонительном для англичан бою, как при Креси. Поэтому их можно не учитывать.

 

Рис. 10. Битва при Креси

Из фламандской рукописи XV века, "Хроника" Фруассара (Национальная Библиотека Франции). Наиболее известная иллюстрация, посвященная битве при Креси. Наглядный пример того, что средневековые иллюстрации служили скорее "символом" события, чем описывали его конкретные детали. Примечательно, что английские рыцари изображены верхом – это более соответствует их "статусу" в средневековом понимании, хотя и не соответствует конкретной исторической правде. Тем не менее, иллюстрация содержит и ценные практические свидетельства – лошади рыцарей не имеют брони, у английских лучников нет колчанов, запасные стрелы воткнуты перед ними в землю. Генуэзцы показаны с тяжелыми арбалетами с воротом – в действительности они вошли в широкое употребление в XV веке, а во время битвы при Креси, скорее всего, использовались легкие арбалеты со стременем и поясным крюком. Вверху слева показан французский король Филипп VI, c немногими баронами скрывающийся в замке Бруа (в действительности это произошло уже глубокой ночью).

 

Итак, в 5 или 6 часов вечера (по другим версиям, в три часа) французскому королю и его приближенным удалось кое-как перегруппировать свои войска. Недолго думая, Филипп приказал генуэзским арбалетчикам выдвинуться вперед и атаковать. Те устали от почти 30-км марша по жаре, к тому же заходящее солнце светило им прямо в глаза (и в спину англичанам). Что еще хуже, их щиты-павезы остались в далеко отставшем обозе. Не стоит забывать, что полное снаряжение генуэзского арбалетчика весило 40 кг, и его невозможно было полностью тащить на себе. Поэтому они медлили выполнить приказ, вызывая недовольство у рыцарей графа Алансона. В это время разразился сильнейший ливень с громом и молнией, превратив подножие холма в болото. Дальнобойность арбалетов резко снизилась из-за намокания тетивы, снизилась и скорострельность, поскольку из-за разбухания дерева механизм заряжания легко заедает. В отличие от лука, тугую арбалетную тетиву невозможно заменить без специального станка. По оценке французского исследователя Средневековья Эжена Виолле-ле-Дюка, в данных условиях дальность стрельбы лука достигала 250 м, а арбалетов – только 150 м. Тем не менее, когда выглянуло солнце, арбалетчики двинулись вперед с громкими криками и начали стрелять. Англичане ответили градом стрел, "таким густым, что он казался снегом". Согласно некоторым текстам хроники Фруассара, им помогали и пушки. Не имеющие павез и не защищенные доспехами генуэзцы обратились в бегство. Но они столкнулись с французскими рыцарями, нетерпеливыми атаковать и яростными. "Убивайте весь этот сброд, – закричал Филипп VI, – они нам мешают и держат путь без резона". Мало какое из средневековых высказываний впоследствии столь часто цитировалось и перетолковывалось историками ("Tuez toute cette ribaudaille, car ilz nous encombrent et tiennent la voie sans raison", "ribaud", "рибо" – бродяга или нищий, следующий за войском с целью грабежа).

Было уже 7 часов вечера (есть, впрочем, версии, сдвигающие этот момент на два часа раньше), когда французская кавалерия пошла в атаку, сминая генуэзцев. На скользком и грязном склоне холма образовалось месиво из медленно двигающихся вперед, спотыкающихся всадников и пытающихся пробраться сквозь их ряды обратно пехотинцев. Англичане обрушили на них ливень стрел. Как пишет Фруассар, "Тогда произошла ужасная давка и суматоха, лошади подымались на дыбы и опрокидывались; английские лучники стреляли наверняка, рыцари на земле, неспособные подняться, добивались копейщиками".

Всего французы совершили 15 или 16 атак, последние, в ночной темноте, были уже совершенно бессмысленными и совершались только для того, чтобы показать свою храбрость. Очевидно, в бой вступали отставшие отряды; вероятно также, что многие участники первых атак теряли лошадей, потом возвращались, после отдыха садились на новых коней и снова шли в атаку.

В промежутках между атаками англичане сбегали вниз, лучники подбирали стрелы, а валлийские копейщики добивали раненых французов. Впрочем, основным источником стрел для английских лучников должен был быть их обоз: по сведениям о последующих битвах, англичане возили в обозе огромный запас стрел и умело организовывали передачу их лучникам в процессе боя. Р. Харди полагает, что в сражении при Креси англичане выпустили примерно 500 тыс. стрел.

Некоторым группам французов удалось добраться до английского расположения. Фруассар называет нескольких знатных рыцарей, погибших уже в рукопашной схватке на холме: графа Алансона, графа Фландрского, графа Блуа, герцога Лотарингского, графа Оксера, графа Сен-Поля. Очевидно, эти вельможи имели отличные доспехи и их кони-тяжеловозы также были сплошь покрыты броней, что и позволяло им добраться до врага. Однако, оставшись без поддержки своих слабее защищенных вассалов, они не могли долго держаться против массы англичан и были убиты. Серьезную опасность войскам принца Уэлльского удалось создать только одному отряду французских и немецких рыцарей под командованием Жака д'Эстраселя. В какой-то момент знамя принца упало на землю, но Томас Дэниэл, один из героев Кана, смог поднять его. Принц, выделявшийся высоким ростом, активно участвовал в рукопашной. Наконец, на помощь пришли солдаты графа Нортгемптона и французы были отброшены.

По этому поводу Фруассар рассказывает поучительный анекдот: принц Уэлльский послал гонца к королю за помощью, но тот отказался дать ее, сказав, что принц должен сам сегодня заработать себе рыцарские шпоры (напомним, что принцу было 16 лет, а в рыцари обычно посвящали в 21 год).

Рассказывает Фруассар и о доблестной гибели слепого короля Иоанна Богемского. Его конь был привязан к коням его придворных рыцарей, вместе они пошли в атаку и все были убиты.

Король Филипп VI также пытался участвовать в атаке, но два коня были убиты под ним стрелами и сам он ранен в лицо. Поздним вечером он покинул поле битвы по настоянию Жана графа Эно в сопровождении только 5 баронов и немногих пеших ополченцев из города Орлеан. К утру он прибыл в Амьен. Был убит и его знаменосец (его конь попал в яму-ловушку). Королевский штандарт и главное французское знамя, Орифламма Святого Дени, так и остались на поле боя.

Если не считать отдельных вылазок между французскими атаками, англичане не пытались перейти в контрнаступление, оставаясь неподвижно на своей позиции. Наконец, к вечерне (около полуночи) французские рыцари окончательно покинули поле боя (кто мог, конечно). Тогда англичане стали праздновать победу при свете костров и факелов.

 

Рис. 11. Другая известная иллюстрация к битве при Креси

Отличается большей точностью деталей, чем рис. 10. Следует отметить красные кресты на груди английских лучников и их длинные гамбезоны, более характерные для 1346 г., чем короткие куртки, преобладающие в XV веке. Тем не менее, и тут английские рыцари показаны верхом.

 

На следующий день, в воскресенье 27 августа, Эдуард III послал 500 всадников и 2000 лучников (по Фруассару) во главе с графами Нортгемптоном, Уорвиком и Саффолком искать, в густом утреннем тумане, остатки французов. Они натолкнулись на только что подошедшую городскую милицию Руана и Бове, еще не знающую о поражении предыдущего дня и сперва принявшую англичан за своих, а также на отдельные пешие отряды французов, не поспевшие к главной битве и заночевавшие в окрестных перелесках и кустах. Они были легко разгромлены англичанами, устроившими преследование и резню по всей округе. Фруассар пишет, что в этот день было убито в четыре раза больше людей, чем в предыдущий, в том числе погибли архиепископ Руана и великий приор Франции. Впрочем, приводимая им цифра в более 7000 убитых для одного только ополчения Руана и Бовези совершенно неправдоподобна. В действительности современные историки оценивают все это ополчение примерно в 2000 человек

Наконец, к полудню боевые действия завершились. Английский король послал герольдов пересчитывать убитых французов.

Перекличка среди англичан показала отсутствие 40 латников. Точные потери лучников и копейщиков неизвестны; они должны быть существенно больше, но в целом тоже невелики. По предположительным современным оценкам, у англичан могло быть около 200 убитых и раненых.

Около английских позиций были найдены тела 1542 французских рыцарей и сквайров (согласно достоверному отчету Майкла из Нортбурга). Среди них были 11 французских графов и герцогов, в то числе Шарль, граф Алансон (брат короля), герцог Лотарингский (женатый на племяннице короля), Луи де Невер (граф Фландрский), Луи де Шатийон (граф Блуа, племянник короля), графы д'Омаль, де Сальм, де Бламон, д'Аркур (глава клана, в который входил изменник Годфруа д'Аркур), де Сансер, д'Оксер, Сен-Поль, также архиепископы Нима и Руана. Погибло и несколько вельмож из Священной Римской империи, включая короля Иоанна Богемского. Сколько погибло простых пехотинцев, неизвестно – поскольку их снаряжение не представляло особой ценности, их никто не считал, к тому же их тела были разбросаны на большом пространстве. Вероятно, близки к истине данные Майкла из Нортбурга – около 2000.

Фруассар говорит о 1200 убитых французских рыцарях и более 30000 других (в других рукописях число погибших пехотинцев уменьшено до 15 или 16 тыс.). Виллани говорит, что погибли 1600 рыцарей, 4000 конных оруженосцев и 20000 пехотинцев. "История Дофине" сообщает о гибели 1716 рыцарей и около 10 тысяч пехотинцев. В том, что касается пехоты, эти цифры принято считать фантастическими.

Пленных англичане не брали: еще до сражения Эдуард III выпустил соответствующий приказ, повелев также не отвлекаться на снятие доспехов с убитых вплоть до полного окончания сражения.

Уцелевшие французы почти сразу же стали искать козла отпущения и нашли его в лице иностранцев. Когда Филипп VI добрался до Амьена утром 27 августа, одним из его первых действий был приказ устроить резню генуэзским "предателям", где бы они ни были найдены. Многие из них были убиты в Амьене и в близлежащих гарнизонах прежде чем гнев короля остыл и его распоряжения были отменены. Последующие размышления убедили большинство французов, что вина лежала не на арбалетчиках, а на французской тяжелой кавалерии, которая беспорядочно атаковала английские боевые порядки и позволила себя разбить пехотинцам и простым лучникам, "людям ничтожного значения", как возмущенно описывал их один монах из Сен-Дени.

Погибшие французские вельможи были пристойно похоронены вместе с англичанами в захваченном аббатстве Валуар, присутствующие при этом английские командиры были одеты в черное. Остальных свалили в братские могилы, когда после ухода англичан на поле боя пришли окрестные крестьяне.

28 августа французы запросили перемирие на 4 дня, чтобы похоронить погибших. Однако уже 30 августа английская армия вновь двинулась на север, выжигая все в 30-км полосе от моря вглубь суши. Англичане обошли главные укрепленные города, Эден, Монтрей и Булонь, чьи гарнизоны были усилены беглецами из-под Креси, но разорили их предместья и сожгли урожай на полях. Городок Этапль они взяли штурмом и разграбили. Незащищенные стенами местечки и деревни вообще превращались в головешки. Так, городок Висан в 12 км от Кале, до этого обычное место высадки английских путешественников на континент, был стерт с лица земли.

2 сентября Эдуард III устроил военный совет в деревне Вимиль к северу от Булони. Многим из его командиров уже становилась ясно, что они извлекли весьма немного выгоды при всех размерах одержанной победы. Как писал сам Эдуард английским городам, – "Мы пересекли королевство нашего противника, мы сожгли и разрушили много замков, поместий и городов и убили многих врагов". Это было всё, чего удалось добиться. Креси было политической катастрофой для французской короны, но его военные последствия были незначительны, поскольку Эдуард III не имел достаточно войск для постоянной оккупации пройденной территории.

Мало сомнений в том, что первоначальным намерением Эдуарда было именно постоянное завоевание Нормандии. Об этом свидетельствуют и принятие вассальной присяги у Годфруа д'Аркура за нормандские земли, и неоднократные приказы воздерживаться от грабежа и насилия в Нормандии. Валонь, первый значительный захваченный нормандский город, получил "королевский мир" и небольшой английский гарнизон. В Карантане также был оставлен гарнизон из местных сторонников д'Аркура. По пути Эдуард рассылал гонцов в южную Нормандию, провозглашавших, что он пришёл "не грабить землю, но вступить во владение ею". Некоторые из этих гонцов были линчеваны разгневанными крестьянами, но находились и такие, кто верил им, особенно в начале кампании. Множество местных крестьян пришло в высадочный лагерь Эдуарда в Ла-Уге с изъявлением покорности. Также и жители Байё направили Эдуарду посланцев, моля принять их вассальную присягу (омаж), хотя английская армия и проходила стороной от их города. Ответ Эдуарда был показателен. Он отказывался от их предложения до тех пор, пока не будет в состоянии обеспечить им защиту, то есть до взятия Кана.

Однако истина заключалась в том, что он вообще не мог обеспечить такой защиты своим новым подданным, в чем они быстро убедились. Он не мог из защитить даже от собственных войск, и после своего ухода он не мог их защитить от репрессий французских войск и чиновников. Так завоевательная кампания самопроизвольно превратилась в грабительский конный рейд, "шевоше". Все захваченные места были почти сразу же после ухода главной английской армии отбиты французами. Английский гарнизон Кана был окружен и полностью уничтожен французскими войсками из городской цитадели. Люди д'Аркура в Карантане были неожиданно схвачены местным импровизированным ополчением немедленно после ухода англичан. Они были доставлены в Париж и там торжественно казнены.

На совете в Вимиль было решено идти к портовому городу Кале и захватить его с прилегающим побережьем. Это были лучшие ворота во Францию, чем любой нормандский порт, так как Кале находится в самом узком месте пролива Ла-Манш, там легче всего перебрасывать припасы и подкрепления из Англии. Кроме того, Кале расположен близко от Фландрии, наиболее надежного от английских союзников на континенте. 4 сентября 1346 г. англичане появились под его стенами. 54-дневный английский рейд завершился.

 

Рис. 12. "День страшного суда" из Holkham Bible (1325-1330)

Иллюстрация, примечательная точным показом оружия данного периода.

Публикация:
XLegio © 2001