Тактика и стратегия. Рецензия

Маврикий. Тактика и стратегия. Первоисточник сочинений о военном искусстве императора Льва Философа и Н. Маккиавелли. С латинского перевел капитан Цыбышев. С предисловием заслуженного ординарного профессора Николаевской Академии генерального штаба генерал-майора П.А. Гейсмана. С.-Петербург. 1903. VII+241 (с приложением 8 чертежей).

[525] Среди памятников военной литературы византийцев одним из самых интересных и поучительных является трактат, дошедший до нас под именем «Стратегика Маврикия». Сохранившийся в нескольких рукописях библиотек Рима, Флоренции, Милана и Парижа, памятник этот был издан только один раз в 1664 году. [526] Один из крупных византинистов того времени, Гольстен, подготовил текст, сличив четыре рукописи, и предоставил его издание Шефферу, который и выпустил его в свет вместе с Тактикой Арриана, снабдив оба памятника латинским переводом и примечаниями. Арриан был издаваем после этого не один раз; но за Маврикия никто более не принимался. Книга Шеффера давно уже стала библиографической редкостью, и еще Гиббон заявлял, что ему, несмотря на все старания, не удалось раздобыться этим изданием. В недавнее время венгерские филологи, в числе других ученых предприятий, связанных с празднованием тысячелетнего юбилея поселения мадьяр на Тиссе, вознамерились переиздать Маврикия, и один из них принял на себя поручение Будапештской академии наук вновь сличить рукописи, в которых сохранился этот трактат и подготовить издание, соответствующее научным требованиям нашего времени. Сведение об этом ученом предприятий было в свое время сообщено в журнал Byzantinische Zeitschrift; но дело издания затянулось и пока о нем ничего не слышно. Интересующиеся военными древностями Византии филологи и историки обречены, таким образом, и доселе ограничиваться текстом, какой дал в XVII веке Шеффер, и библиографическая редкость этого издания не препятствовала тому, чтобы Маврикий занимал видное место среди источников наших сведений о военном деле в Византии VI века. Достаточно будет указать хотя бы на недавно вышедшее великолепное издание французского византиниста Диля, Justinien et la civilisation Byzantine au VI siècle. Paris. 1901, не говоря уже о разных специальных статьях в ученых журналах.

Профессор Николаевской Академии генерального штаба, генерал Гейсман, заинтересовавшись этим памятником, привлек к нему внимание одного из своих слушателей, капитана Цыбышева и внушил ему мысль перевести его на русский язык. Капитан Цыбышев принялся за дело и довел его до конца, а Академия генерального штаба нашла средства издать его труд. Русские филологи, а в частности византинисты, не могут не порадоваться тому, что представители русской военной науки делают почин в смысле непосредственного обращения к изучению памятников античной литературы. В соседней с нами Германии нет того глубокого различия, какое существует у нас, в системе образования между людьми военными и гражданскими, а потому представители науки военной истории не только не чужды знакомства с античным [527] миром, но и принимали деятельное участие в разработке памятников военного быта. У нас предприятие г. Цыбышева — первый почин, и хотелось бы надеяться, что на этом дело не станет, и представители военной науки своим специальным знанием придут на помощь филологам и историкам, которые должны вводить в круг своего изучения военную историю и военный быт античного мира.

Инициатор этого благого начинания, генерал Гейсман, снабдил труд г. Цыбышева предисловием. Как бы в оправдание и объяснение самого предприятия, он прежде всего возражает против «предрассудка», по которому «вся история Византии есть не более не менее, как сплошное падение». Он усматривает в этом предвзятость «западноевропейских либералов», по мнению которых «в государстве восточно-христианском и управляемом сильною монархическою властью, не могло быть ничего поучительного в смысле положительном, а за этими флигельманами всеевропейского «прогресса» пошли и наши русские подражатели, компиляторы и вообще все, ищущие звания «просвещенного и культурного европейца». Признаемся, нам не совсем понятны эти сетования почтенного генерала, что и кого он разумеет? В западно-европейской науке изучение Византии началось не со вчерашнего дня; оно насчитывает несколько столетий и блистает целым рядом великих в науке имен¹. У нас в России интерес к Византии существовал испокон веков, и живое тому доказательство — вся наша древняя литература, в которой византийская струя — самая главная и мощная. Если изучение Византии на Западе не может равняться по своей интенсивности с изучением наследия античного Рима, то это совершенно понятно, в виду большей близости и непосредственной зависимости культуры западно-европейских народов от Рима. В последние десятилетия истекшего века интерес к Византии в западно-европейской науке воспрянул с новой силой, и тот профессор Крумбахер, которого цитирует генерал Гейсман, является одним из самых видных современных деятелей в этой сфере научного движения европейской мысли. Этот новый дух отразился и во Франции созданием в старой Сорбонне кафедры византийской истории, которую занял видный ученый Шарль Диль, автор целого [528] ряда капитальных трудов. Что и как думают о Византии и ее тысячелетней истории составители каких-нибудь популярных книг, это не важно и не интересно. А то, что в течение веков западно-европейские ученые трудились над собранием и изданием литературного ее наследия, — у всех на глазах в виде доступных всем серий изданий византийских писателей. Никакие «западно-европейские либералы», как бы презрительно ни думали они об учреждениях Византии, не остановили и не остановят научной пытливости, которая приносила и приносит свои плоды на общую пользу. С ростом научной мысли и у нас в России усилился интерес к Византии. Всем известно имя недавно почившего академика Васильевского, оживившего изучение древне-русской истории привлечением византийских источников. Возникли у нас два издания, специально посвященные изучению Византии: издаваемый Академией Наук «Византийский Временник» и «Известия Русского Археологического Института в Константинополе». Сетования почтенного генерала менее понятны как раз в настоящее время с его наглядными свидетельствами живого и пытливого интереса к Византии в ее культурном прошлом. Быть может, впрочем, это несправедливое обобщение явилось результатом невольного желания смягчить тот упрек, который далее сам генерал Гейсман делает представителям русской военной науки за их «пренебрежение ко всему византийскому» (стр. 2). Мы не станем и не смеем брать их под свою защиту; но мы понимаем, что, при наличных условиях военного образования у нас в России, не могло быть иначе. Военная наука, насколько она зависит от внешней культуры нашего времени, бесконечно далека от античного мира, и чтобы стать артиллеристом, нет надобности, да и некогда углубляться в уразумение устройства древней баллисты. Но поскольку военная наука охватывает и военную историю, памятники античной литературы являются в высшей степени интересными и поучительными. Но для того, чтобы разрабатывать и углублять наше знание в этом отношении, необходимым предварительным условием является возможность непосредственного знакомства с памятниками, а оно невозможно без основательного знания древних языков. Недостаточно и знакомства с одним латинским, как это — увы — доказал г. Цыбышев своим переводом Маврикия.

Генерал Гейсман касается, далее, в своем предисловии вопроса о личности автора трактата, переведенного г. Цыбышевым. Памятник этот дошел до нас в рукописях под именем [529] Маврикия, и с давних пор, еще задолго до Шеффера, утвердилось представление, что авторство «Стратегики» принадлежит византийскому императору Маврикию, правившему с 582 по 602 год. Шеффер усомнился в правильности этого представления и указал свои основания. В последующее время многие ученые высказывались как в положительном, так и отрицательном смысле, и в настоящее время вопрос этот решается отрицательно, как это и внес Крумбахер во второе издание своей Истории Византийской литературы (1897 г.). Генерал Гейсман приводить цитаты из Крумбахера и Шеффера, но не соглашается с ними и остается при старом мнении, что автором трактата был император Маврикий. В подтверждение он ссылается на энциклопедический словарь Мейера (в изд. 1888 г.) и на то обстоятельство, что генерал Пузыревский в своей , «Истории военного искусства» называл автора этого трактата императором и цитировал при этом русских и иностранных писателей. Свое мнение об авторе генерал Гейсман формулирует в таких словах: «трактат Маврикия написан замечательным военным человеком, соединяющим полное понимание сущности теории военного дела с отличным знанием практической стороны того же дела, «и что этот человек занимал самое высокое положение, какое только можно себе представить» (стр. 5). Первая половина этого тезиса не вызываете никаких возражений; но что касается до второй, то тут желательно было бы видеть ссылки на какие-нибудь места в тексте трактата или сторонние свидетельства. Их не приводит генерал Гейсман, да и привести их нельзя: в тексте стратегики нет ни одного места, которое позволяло бы заключать о царственном положении автора, нет также и древних свидетельств о писательской деятельности императора Маврикия. А в рукописях, сохранивших нам трактат, существует даже колебание относительно имени автора: в флорентийской рукописи (Laur. 55, 4) дан такой заголовок: Ουρβικίου τακτικά στρατηγικά, но в других читается Μαυρικίου τακτικά и в одной из них, принадлежащей Миланской библиотеке (Ambr. 256 inf.), с такой прибавкой: του еπι τοθ βασιλέως мαυρικίου γεγονότος, то-есть, «жившего при императоре Маврикии». Одно уже упоминание об аварах в тексте трактата устраняет возможность авторства Урбикия, так как этот писатель принадлежит времени императора Анастасия I (491—518 г.), а появление аваров на границах империи относится к 560 году. Считая поэтому стоящим вне сомнения, что трактат принадлежит [530] Маврикию, мы не видим однако никаких оснований отождествлять его с одноименным императором, а должны придать большое значение сообщению Миланского кодекса, в котором прямо отрицается это тожество². Трактат не потерпит никакого ущерба в своем достоинстве от того, что сочинил его не император, а один из его современников, носивший то же самое имя.

Для тех, кому доступен трактат в подлиннике, есть один весьма существенный аргумент против авторства императора Маврикия. Разумеем — полное отсутствие искусства литературного изложения и весьма грубый язык. Первое чувствуется и в переводе: постоянные повторения одного и того же, возвращение к изложенному в другой связи, нелогичность схемы изложения, отступления и беглые вставки, обрывочность, все это с достаточной ясностью видно и в переводе и является наглядным доказательством того, что автор не принадлежит к кругу образованных людей своего времени. Автор человек бывалый, проведший свою жизнь в походах, сходившийся лицом к лицу с врагом на разных театрах военных действий, опытный командир, но он человек простой, и его обличает его грубый язык. В недавнее время открыт и издан сохранившиеся не в полном виде и без имени автора трактат по стратегике, весьма близкий к трактату Маврикия по содержанию и по стилю, с интересными солдатскими выражениями, имевшими терминологическое значение, и, повидимому, близкий и по времени³. Очевидно, военные люди того времени находили досуг для литературной деятельности и искали славы помимо ратной на поприще слова, которым пользовались, как умели. Тем интереснее они для нас, так как они отражали свою современность непосредственнее и проще, чем это делали их ученые и образованные современники.

Капитан Цыбышев, вполне разделяя положение генерала Гейсмана о принадлежности трактата императору Маврикию, предпослал своему переводу «краткий обзор царствования императора Маврикия» (стр. 5—8)⁴, и слово «мы» в тексте своего перевода писал с большой буквы. Так как трактат принадлежит во всяком случае [531] времени Маврикия, то обзор военных событий того времени далеко не излишен, и мы бы думали, что он бы мог быть гораздо обстоятельнее⁵. О самом памятнике, способе, характере и манере изложения Маврикия г. Цыбышев не счел нужным предварить своего читателя, ограничившись несколькими общими замечаниями о судьбе трактата. Указание на то, что тактика императора Льва Мудрого была «почти буквальным повторением сочинения императора Маврикия», может вызвать неправильное представление. Лев Мудрый, действительно, многое буквально списал у Маврикия, но в его труде есть очень много своего и современного. И там, где он списывал, он нередко делал дополнения и изменения. Укажем хотя бы на то, что слова команды на учении, латинские у Маврикия, заменены греческими. Сообщением о том, что Маккиавелли в своем труде «о военном искусстве» очень много позаимствовал у Маврикия, и указанием на издание Шеффера и заканчивает свое предисловие г. Цыбышев, предоставляя своему читателю знакомиться с Маврикием непосредственно по его переводу. Так как г. Цыбышев переводит не с греческого подлинника, а с латинского перевода, дополненного Шеффером, то ему и не приходилось говорить о состоянии текста. Но мы в праве были бы ждать от лица, так много потрудившегося над Маврикием, общих суждений о характере изложения и о тех затруднениях в понимании, с которыми неизбежно должен был столкнуться переводчик и над преодолением которых он, вероятно, не мало потрудился и, к сожалению, не всегда с успехом. Текст Маврикия, которым располагал Шеффер, далеко не безукоризнен, и сам издатель не закрывал глаза на это, а напротив кое где ставил звездочки, не решаясь предлагать исправлений, а в других случаях разъяснял свои затруднения в примечаниях. В свой перевод он звездочек не переносил, устанавливая ту связь между предложениями, какая ему казалась наиболее подходящей, а подчас давал в своем переводе не вполне вразумительный набор слов, представляя буквальный перевод греческой фразы. Так как у Шеффера греческий текст стоит en regard на той же странице, то никто его за такой характер перевода упрекнуть не может. Он превосходно справился с своей задачей и своими учеными и блистающими эрудицией примечаниями [532] показал, как основательно и много он трудился над Маврикием. Шеффер облегчил последующим исследователям работу над Маврикием, но он далеко не устранил всех трудностей. На эти трудности и недочеты подлинника не мог не натыкаться г. Цыбышев, и он должен был предварить своего читателя, особенно на счет последних, в предисловии. Он этого не сделал и почему-то предпочел поставить в текст своего перевода целый ряд загадок, разрешения которых он и сам, конечно, дать не мог, как не мог сделать этого и Шеффер. Г. Цыбышев приступил к исполнению своей задачи с представлением, что стоить только перевести латинские слова Шеффера, и все должно быть понятно и ясно. А на деле выходит совсем не так. Предлагаем нашему читателю раскрыть 61 страницу перевода г. Цыбышева и просмотреть главы от 6 до 10 третьей книги Маврикия. Тут все непонятно, особенно главы 6 и 7. — Дело в том, что текст Маврикия предполагает целый ряд диаграмм и чертежей. Они или не дошли до нас в рукописях или, быть может, не были оттуда извлечены Гольстеном, приготовившим текст для Шеффера. Кроме диаграмм в пояснение к ним имелись еще условные обозначения командиров и военных частей. Списки этих «значков» (σημεια) кое где уцелели, как, например, во 2 главе XII кн., стр. 191 перевода г. Цыбышева. Но в III книге они исчезли. Раз нет значков, то получается бессмысленный и ненужный набор терминов. А что значат на стр. 63 выражения: «По фронту как XXIII, а в глубину как VII», или «Расположение войска но фронту как IX, а в глубину как VII»? Если переводчик и сам не знал, что это значить, то зачем же он не снял с себя ответственности пред читателем, сознавшись в этом в примечании? Было бы еще лучше, если бы он оговорил в своем предисловии все подобного рода затруднения.

Но г. Цыбышев не пожелал ввести читателя в понимание изданного им автора обстоятельным предисловием и отсылает его прямо к своему переводу. Обращаясь к переводу, не можем не отметить особенной трудности положения, в каком находился переводчик. Он переводил не с оригинала, а с латинского перевода Шеффера и, будучи лишен возможности проверить Шеффера, должен был слепо довериться своему посреднику. Так он и делал обыкновенно, и в виду большой точности и часто буквальности перевода Шеффера, г. Цыбышев оказался довольно близок к подлиннику. Но тем не менее перевод изобилует очень [533] крупными погрешностями как от того, что г. Цыбышев не всегда точно понимал Шеффера, так и потому, что не всегда отчетливо представлял себе предмет изложения. В недостатках перевода сказался также — да простит г. Цыбышев — недочет в исторических познаниях переводчика о той эпохе, к которой относится творение Маврикия. В подтверждение нашего суждения, а также для того, чтобы поправить перевод г. Цыбышева, мы приведем ряд мест, которые остановили на себе наше внимание в первых книгах Маврикия. Опуская мелочи, остановимся на более важном, на тех местах, неверное понимание которых искажает истину, или может повести к неправильным заключениям.

I, гл. 2, стр. 17. «Изо всей же прочей римской молодежи, отобрав самых нравственных и начиная с 14-летнего возраста, обучать стрельбе из луков и приучать носить лук и колчан и 2 копья, чтобы лишившись одного, могли действовать другим». — Χρη πάντας τους νεωτέρους 'Ρωμαίους δίχα των εθνικων τους μέχρι των τεσσαράκοντα ετων αναγκάζεσθαι, είτε κατα λόγον οίδασι τοξευσαι, είτε και μετρίως τους πάντας τοξοφάρετρα ψορειν. Κεκτησθαι δε και κοντάρια, ίνα του ενός ως εικος αστοχουτος, έχη το άλλο είς χρησιν. — Omnem autem iuventutem Romanam, exceptis ethnicis, usque ad annum aetatis quadragesimum oportet etiamsi nihil aut prorsus parum sciant uti sagittis, nihilominus arcum atque pharetram gestare et habere duas hastas, ut si forte una destituantur, statim alteram habeant ad manus. Маврикий говорит: — «Должно принуждать всех солдат римского происхождения — исключая инородцев — до 40-летнего возраста носить лук и колчан, умеют ли они хорошо стрелять, или только кое как. Они должны также иметь (два) копья, чтобы, на случай утраты одного, можно было пускать в дело другое.» — Шеффер напрасно соединил два предложения в одно, заменив точку союзом et, но он перевел верно: а перевод г. Цыбышева сделан по догадке и в целом представляет сплошное недоразумение. 'Εθνικοι — значит инородцы, так что ни о какой нравственной квалификации здесь нет речи; далее, не о 14 годах говорит Маврикий, а о 40, и в тексте нет ни слова об «обучении» и «приучении». Римские солдаты времен Маврикия были уже не тем, чем в старину. Еще до Юстиниана исчезли и растаяли старые полки регулярной армии⁶ и стала преобладать [534] форма ополчения, зарождался тот порядок, который сложился позднее в виде фем, θέματα, и сословия стратиотов. В сочинении имп. Льва Мудрого «Тактика», в трактате, носящем имя императора Никифора Фоки, De velitatione bellica, мы видим этот порядок уже вполне сложившимся. Армия времен Маврикия составляется из людей, обязанных являться под знамена в случае надобности, и из этих ополченцев, если можно употребить это слово, полководец сам формирует армию, доводя ее до боевой готовности. Конь и оружие собственность ополченца, с ними он должен явиться под знамена. Интегральными частями армии были также отряды, поставляемые поселившимися в пределах империи германцами. Маврикий знает их под именами: федераты и оптиматы. Кроме того империя нанимала за деньги или получала по договору инородцев, преимущественно из среды тюркских племен, кочевавших в придунайских местностях и степных пространствах нынешней южной России. Они-то подходят под обозначение 'Εθνικοί. В 5 гл. III кн. Маврикий дает указание, что они могут сохранять свой национальный боевой строй и применяются с наибольшим удобством в бою в качестве курсоров, т.е. легкой кавалерии, или же как отряды для засад. В этом месте Маврикия Шеффер перевел слова 'Εθνικοί — латинским gentiles, и г. Цыбышев назвал их «иноплеменниками».

I, гл. 3, 21. «Тетрарх — он же и надзиратель — называется Урагос — последний в градации начальников.» — Τετράρχης δε, ος και φύλαξ εστιν, ο λεγόμενος ουραγος, και τελευταιος της ακίας. — Tetrarcha vero, qui et custos est, diciturque uragus, extremus est in ordine, т.e. «тетрарх, он же и страж, называемый урагом (ουρα — хвост) и последний в строю». — Слово ακία, латинское acies, имеет кроме общего⁷ и специальное значение. Каждая часть строится в несколько шеренг; ряды, на которые можно разделить отряд в поперечном направлении, носили в римской армии название acies, и термин этот перешел к византийцам в форме ακία. Солдаты одной такой acies составляли один contubernium в лагерной жизни, имели общую палатку. Солдат, стоявший последним и получивший поэтому название урага, мог следить за стоявшими пред ним товарищами, поэтому он и назван у Маврикия «стражем». Об этой его функции Маврикий поминает еще в двух местах: III, 5, стр. 56 и XII, 17, стр. 215. Первое из них было неправильно понято г. Цыбышевым, как будет на то указано ниже; но во втором, где самым определенным образом указана функция урага, перевод совершенно верен.

Если тетрарх был, действительно, самым низшим чином в градации военных чинов, то во всяком случае не это сказал Маврикий в данном месте своего текста, так как слово ακία не значит «градация начальников». В 9 гл. XII кн. г. Цыбышев встретился с термином ακία по отношению к пехотному строю и перевел его словом «ряд». У Шеффера и тут употреблено слово ordo. Если г. Цыбышев только к концу своего перевода разгадал смысл этого термина, то ему следовало поправить в примечании свой перевод его в 3 гл. I книги.

I, гл. 8, стр. 28. «Если какая либо банда отдалится от неприятеля и не явится на поле сражения без уважительной и очевидной причины, то мы повелеваем наказать тех, которым вверено начальство над этою бандою: их надо разжаловать в рекруты; так как они хуже каждого из своих подчиненных». 'Εαν βάνδου αφαίρεσις υπο των εχθρων γένεται, όπερ απείη (,) άνεο ευλόγου και φανερας προφάσεως, κελεύομεν τους την φυλακην του βάνδου πιστενθέντας σωρρονίζεσθαι, και ουλτίμους γίνεσθαι των αρχομένων υπ' αυτων ήτοι σχολων, εν αις αναφέρονται. — Si bandum aliquod abstrahatur ab hostibus, abeatve sine :rationabili aut evidente causa, eos, quibus praesidium bandi illius commissum est, iubemus castigari, ultimosque esse eorum quibus imperabant, aut scholarum, in quas transferuntur. Шеффер допустил здесь ошибку, не поставив после слова απείη запятой и переведя так, как будто бы этот глагол относился к следующим словам απείη άνεο… προφάσεως. Эта ошибка тем удивительнее, что через одну фразу ниже употреблена Маврикием та же оговорка, и Шеффер правильно перевел эту фразу — id quod tamen absit. Но в остальном его перевод исправен. А г. Цыбышев, не вникнув в смысл этого периода, перевел все по догадке, и получилось со:всем не то, что сказал Маврикий. Сказал же он вот что: — «Если бы неприятель овладел знаменем, чего да не будет (= чего не дай Боже!), и нельзя было бы представить благовидного и очевидного оправдания, то мы приказываем наказать тех, кому была доверена охрана знамени, и сделать их последними из состоящих под ними подначальных или в схолах, куда они будут [536] переведены». — Слово «схола» Маврикий употребил только один раз, в этом именно месте и этим задал задачу, так как для этого времени известны только «схолы» в смысл гвардейских отрядов, что сюда не идет.

II, гл. 1, стр. 34. «Поэтому и древние разделяли свои войска на друнгусы или меры и составляли из них различного состава мерии, смотря по обстоятельствам». Δια και οί αρχαιοι τουτο παρατηρήσαντες εις δρούγγους ήτοι μέρη, και μοίρας διαφόρους, προς την χρείαν έτασσον. Шеффер перевел так: Quamobrem et veteres partiti sunt in drungos, aut mera; moeras quoque diversas, prout usus exigebat, fecerunt. Шеффер совершенно напрасно поставил запятую между словами μέρη και μοίρας и в своем переводе употребил два глагола для передачи греческого одного — έτασσον; г. Цыбышев прибавил от себя толкование в отмеченных нами курсивом словах «из них», в результате получилось крупное противоречие: мера (μέρος) делится на три мерии (μοίρα — мира, по византийскому произношению), между тем по г. Цыбышеву вышло, будто из мер составляются «различного состава мерии»⁸.

II, гл. 3, стр. 38. «Каждая мера разделяется на три равных части; средняя часть — составленная из наилучших стрелков, называется дефензорами»… Маврикий пишет: τοξότας μάλιστα, что и переведено совершенно правильно у Шеффера: sagittarii potissimum, т.е. «преимущественно стрелки», а не «лучшие». В переводе г. Цыбышева получается неправильное представление преимущества курсоров перед дефензорами, тогда как на деле было наоборот: стрельба из лука первая стадия обучения, а лучшие и более надежные солдаты должны были также хорошо владеть и копьем.

III, гл. 4, стр. 39. «Если войско обыкновенной численности, т.е. 10—12 или 15 тысяч»… В подлиннике значится: απο πέντε χιλιάδων έως δέκα ή δώδεκα, так и у Шеффера, т.е. от 5 тысяч до 10 или 12. Непонятно, почему упущено указание на 5 тысяч и прибавлено 15?

[537] Там же. «Если же мало — тысяч в 5, то»… В подлиннике и у Шеффера речь идет о численности менее пяти тысяч.

III, гл. 5, стр. 41. «Немного наберется храбрых, т.е. протостатов, пригодных для завязки боя». — τους και χειρας μιγνύειν οφείλοντας — qui pugnam valeant conserere. Речь идет не о пригодности «для завязки боя», а о рукопашной схватке. Первая шеренга должна сойтись лицом к лицу с врагом. Конечно, таким образом завязывается бой; но во всяком случае в подлиннике речь не о том.

Там же. «Принимая во внимание качество тагм, и например, в союзнических»… οιονεί τα φοιδεράτικα — Foederatica. — Хотя слово foedus значит союз, но foederati в имперской армии вовсе не «союзники», а федераты, составлявшие в IV веке вместе с оптиматами ее лучшую боевую силу. Что касается до союзников — σύμμαχοι — socii, то, конечно, бывали и они в походах имперских полководцев. Но тот же Маврикий во 2 гл. VIII кн., стр. 134 у г. Цыбышева, советует не располагаться с ними в общем лагере, не идти вместе в поход, скрывать от них способы построения. А федераты, как это знает и г. Цыбышев, строятся в первой линии и самом ее центре, потому что они вовсе не «союзники», а надежный оплот империи.

Там же. «Тагмы же оптиматов, как поставленные во 2 линии и отборные, делать глубиною в 5 всадников. Впрочем декархию достаточно было бы делать в 7 человек с 2 тяжеловооруженными». — τα μεν των οπτιμάτων τάγματα ώς εν δευτέρα τάξει τασσόμενα και εν επιλογη όντα απο πέντε μεν στρατιωτων, δύο δε αρμάτων ποιειν, ζ άνδρας της δεκαρχίας οφειλούντων έχειν. — optimatum vero tagmata, ut constituta in acie secunda, et quae sunt selecta, quinque solum virorum, duorum vero armatorum esse, cum viros septem decarchiam sufficiat habere.

Г. Цыбышев не дал себе отчета в точном смысле связи предложений своего оригинала и придал слишком большое значение сослагательному наклонению sufficiat. Смысл подлинника тот, что в тагмах оптиматов декархия (ακία) имеет семь человек (а не десять, соответственно своему этимологическому значению), и из этих 7 — два оруженосца. 'Ο άρματος — armatus — термин, разъясненный Маврикием в I кн. 3 гл. Και άρματος προσαγορεύεται ό σύμμαχος του οπτιμάτου ήτοι ό αυτου υπερασπιστής. — Armatus vero dicitur, qui pugnat cum optimato, vel qui protegit eum. «Арматус называется сражающийся с оптиматом или защищающий его» (стр. 20). Г. [538] Цыбышев, переведя так слова Шеффера, сам сделал в примечании к этому месту вопрос: «оруженосец?». Если бы ему доступен был греческий подлинник, то он бы ни минуты не сомневался, что это именно так: υπερασπιστης это и значит. Описание Шеффера затемнило смысл места. Во всяком случае г. Цыбышев уже с 3 гл. I кн. знал термин armatus. Но встретив его в 5 гл. III кн., принял его за что-то другое и вставил в декархию оптиматов «2 тяжеловооруженных».

«Арматы» преследовали г. Цыбышева и до конца этой главы. На стр. 42 читаем: «Из выше сказанного очевидно, что тяжеловооруженные отделяются тагмами оптиматов, а могущие найтись более сильные слуги — тагмами союзников». Этот совершенно непонятный «вывод» из вышесказанного, хотя переводчик называет его «очевидным», является в подлиннике дополнительным замечанием. Δηλον δέ εστιν, ότι καθως είρηται, τοις μεν οπτιμάτοις τάγμασιν οί αρμάτοι συντάσσονται, τοις δε φοιδεράτοις οί εν δονάμει ευρισκόμενοι εις αυτους παιδες. Manifestum autem quod, ut dictum est, optimatium quidem tagmatibus adiungi soleant armati, foederatorum autem — pueri, quicunque reperiri possunt firmiores, т.е. «Ясно и как уже сказано выше, что к тагмам оптиматов присоединяются в строю арматы, а к федератам — их слуги, какие отыщутся посильнее». Ни о «тяжеловооруженных», ни об «отделении» нет речи ни в подлиннике, ни у Шеффера, и все это лишь плод недоразумения.

II, гл. 10, стр. 45. « Надо иметь в виду, чтобы в каждой тагме, даже в союзнической были спекуляторы, по 2 на тагму и по 8 или по 12 на меру». Προς τούτοις δει ειδέναι, 'επι μεν τοις οπτιμάτοις και φοιδεράτοις καθ' έκαστον τάγμα, επι δε τοις άλλοις τοις υποδεεστέροις. καθ' έκαστον μέρος κατασκόπους, ήγουν σκουλκάτορας δύο μεν κατα τάγμα, οκτω δε και δώδεκα κατα μέρος… Ad haec videndum, ut pro optimatibus quidem atque foederatis ad tagma quodlibet, pro aliis vero minus strenuis ad merum quodlibet speculatores vel exploratores sint, duo quidem ad tagma, octo vero vel duodecim ad merum, т.е. «Кроме того ведать надлежит, что у оптиматов и федератов на каждую тагму, а у прочих, не столь надежных частей, на каждую меру должны быть разведчики или «скулькаторы» по 2 на тагму, по 8—12 на меру». Так как г. Цыбышев не знал, кто такие федераты, то он предпочел вовсе опустить и оптиматов; а вместе с тем пропало и весьма интересное свидетельство о лучших военных качествах этих частей армии.

[539] III, гл. 2, стр. 53—54. «Вообще полезно наступать на широких интервалах». Χρείαν γε αριστερως περιπατειν — в переводе Шеффера: Utile namque est sinisterius ambulare. — В подлиннике, а также и в латинском переводе говорится не о «широких интервалах», а о том, что при наступлении шеренга должна раздаваться влево, чем и достигается действительно большая широта интервалов, о чем идет речь непосредственно дальше. В подлиннике и у Шеффера видно, что равнение держится вообще направо и при наступлении фронт раздается налево, что и достигается командой: largiter ambula — «шире наступай». В русском переводе дано, таким образом, не все, что есть в тексте.

III, гл. 3, стр. 54. «Когда неприятель будет в расстоянии одной мили (1.000 шагов) и предвидится возможность ударить ему во фланг, то надо командовать»… 'Οταν εχθρων αφ' ενος μιλίου φθασάντων δόξη (sic) κατα πλευραν την σφίγξιν γίνεσθαι, παραγγέλλεις… — в переводе Шеффера: Si hostibus miliaris (sic) unius spacio distantibus videatur condensatio facienda ad latus, pronuncia…

Как в подлиннике, так и в латинском переводе речь ведется не о возможности ударить во фланг неприятеля, а сказано только: «когда… ты признаешь нужным сомкнуть свой фронт, то»… Итак, подлинник никоим образом не дает права заключать, что фронт смыкается в видах нападения на неприятеля во фланг ему; напротив, вне всякого сомнения, автор предполагает, что наступление совершается на фронт неприятеля⁹.

III, гл. 4, стр. 55. «И воины быстро сомкнувшись на ходу, начинают бросать в него (неприятеля) метательное оружие и, тесно сомкнувшись друг с другом, бьются со всех сторон»… — και σφιγγομένων κατ' ολίγον εν τω περιπατειν, της τοξείας αρχομένης γίνεσθαι, ηνωμένων και πεπυκνομένων πάντοθεν σομβαλει, т.е. люди смыкаются быстро на ходу, когда уже начинается перестрелка, и командир вводит их в бой, когда они успели соединиться и сомкнуться во всех направлениях.

III, гл. 5, стр. 55. «Начальник или мандатор командует» — δει τον μανδάτορα παραγγέλλειν ούτως. Итак, согласно подлиннику, команду возглашает мандатор, а не начальник. Латинский переводчик не удовольствовался, правда, одним термином, а пояснил его [540] равнозначущим словом классического периода латинского языка: mandatorem seu praeconem pronunciare oportet… Но praeco не значит «начальник», а герольд, глашатай.

Там же. Упражнение IV — «наступать в сомкнутом строю и останавливаться» — κινειν και ίστασθαι σημείφ η σοντεταγμένως. η απο δρόμου, что значит: «двигаться вперед или становиться по сигналу, в выровненном строю, или на быстрых аллюрах». Здесь противополагаются термины συντεταγμένως и απο δρόμου. Так как речь идет о кавалерии, то мы и позволяем себе отступление от буквального перевода (δρόμος значить бег).

Напрасно русский переводчик, далее, слово: «кинесон» позволил набрать крупным шрифтом, а «вперед» — мелким. Команда в ту пору оставалась латинская, и нашему «марш» соответствует команда Move (двигай). Слово κίνησον прибавлено автором в виде объяснения латинского слова (αντι του κίνησον).

Русский переводчик опустил, далее, слова: ή τω βουκίνω, ή νεύματι φλαμμούλου — vel etiam buccina, nutuve flammuli, — т.е. «трубой, или также мановением фламмула». — Команда отдавалась не только словом: move, но также и трубным сигналом, или же определенным движением знамени командира. Подробность эта не лишена интереса и непонятно, почему она опущена, тем более, что о замене команды «стой» разными приемами переводчик ничего не опустил.

Там же, стр. 56. После слов: «пентархи, к пентархам» г. Цыбышев опустил имеющиеся в подлиннике и у Шеффера слова: «тетрархи: к тетрархам».

Там же. — «Тетрархам и урагосам надо равняться по своим декархам». — 'Οσπερ γε οί δεκάρχαι ισουνται, σύτως χρη και τους τετράρχας, ήτοι ουραγους ισουσθαι, т.е. «как выравниваются декархи, так следует равняться тетрархам или урагам». У Шеффера здесь маленький недосмотр: Sicut autem aequantur decarchae, sic oportet et tetrarchas, et urugos aequari». — Об ураге была у нас речь выше. Если бы г. Цыбышев отчетливо представлял себе, что такое тетрарх или ураг, то он бы сам заметил ошибку у Шеффера и без сличения с подлинником.

Там же. — Русский переводчик совершенно напрасно изменил смысл подлинника (и латинского перевода) в словах: … «командуя им: Присоединись. По этой команде они (?) примыкают»… Перед словом команды: Junge в греческом оригинале стоит точка. Смысл этой команды и характер вызываемого ею построения уже объяснен [541] в 4 главе, где наш переводчик передал ее словами: «сомкнись». Но это смыкание имеет отношение не к фронту, а к задним шеренгам, которые должны придвинуться к передним и весь эскадрон (тагма) должен, таким образом, скучиться. Выше, в описании маневра: ad latus stringe, ad decarchas и т.д., автор дал нам предварительный момент тесного построения, а команда: Junge представляет заключительный момент, а никак не предусматривает особый случай, способ задержать в строю солдат, которые хотят его покинуть. Так вышло однако у русского переводчика. Если бы он не упустил из внимания точку пред словом: Junge и вспомнил значение этой команды в IV главе, то он бы избежал допущенной им погрешности и дал бы более правильное представление о кавалерийском учении VI века.

Столь же неправильно представляется у русского переводчика дальнейшая стадия кавалерийского учения. У него читается следующее: «Также если бы начальник захотел посредством примыкания сомкнуть воинов к флангу во время движения, что лучше всего делать при стрельбе, то командует: «Стреляй», и когда декархи»… Как подлинник, так и латинский перевод говорят не о том. Чтобы правильно понять этот маневр, следует помнить, что «сгущение» строя является моментом предшествующим бою; следующая стадия — перестрелка, и к ней-то автор переходить в словах, столь неверно переведенных г. Цыбышевым. В вольном переводе слова Маврикия можно передать так: «когда маневр смыкания на ходу уже точно и правильно выполнен, то, представляя, что настал момент перестрелки, командир командует: «стреляй»; в передней шеренге оказываются декархи и пентархи (но никак не тетрархи или ураги, которых сюда же поместил г. Цыбышев); они не стреляют, а только наступают, прикрывая щитами себя и морды и часть шеи коней». Стреляют стрелки, находящееся в задней шеренге. О самом наступлении г. Цыбышев пишет так: «двигаются стройно только шагом, без всякой торопливости». — И не военному человеку позволительно усомниться, чтобы кавалерия ходила в атаку шагом. В заблуждение ввел г. Цыбышева Шеффер, который передал неправильно, как термин для аллюра, употребленный Маврикием, так и прибавленное описание. Маврикий сказал: επιλαύνειν ευτάκτως τριπόδο μόνφ και μη βιαίως. Шеффер перевел эти слова так: procederent ordine solo gressu, nulla cum festinatione. Вопрос сводится к тому, какой аллюр соответствует греческому термину τρίποδον [542] (τρεις — три, πούς — нога)? В Thesaurus linguae graecae Стефана аллюр τρίποδον изъясняется так: incessus equi moderatus et ordinarius, nostris le trot, a pedum strepitu. — Итак, τρίποδον — рысь. Но тот же Стефан дает указание на текст, который подвергает это сомнению. Император Лев Мудрый, переписавший и это место Маврикия в свой текст «Тактики» VII, 35, — прибавил пояснение к слову τριπόδω — τω λεγομένω κάλπα, т.е. так называемая кальпа. A κάλπα значит галоп, да это и есть то же самое слово. Как должна наступать кавалерия, галопом или рысью, это решать военным. Маврикий не допускает карьера при этом маневре, так как этот аллюр мог бы привести к нарушению правильности линии наступления. Для обозначения карьера Маврикий употребляет выражение συν ελασία и определяет этот аллюр для курсоров, противополагая ему термин συντεταγμένως, характеризующий наступление дефензоров.

Вслед за этим маневром следует упражнение в преследовании неприятеля. Оно может иметь две формы. Согласно делению конницы на легкую и тяжелую, наступление совершается или во весь карьер, или в сомкнутом строю на менее быстром аллюре. В переводе г. Цыбышева эта часть кавалерийского учения предстает в таких словах: «Также, если хочет, чтобы быстро рассыпались с движением вперед, как курсоры, или наступали в сомкнутом строю, как дефензоры, то командует: «Курсоры быстро вперед» и они (?) выизжают стремительно вперед на 1000 шагов, а для (курсив наш) дефензоров «В порядке выступать!» и они двигаются в полном порядке». — Из слов подлинника следует, что тех же самых людей обучали обоим приемам¹⁰. По команде: Cursor festina — все бросались в карьер и скакали одну милю в карьер (συν ελασία); а по команде: Cum ordine sequere — те же самые люди наступали в более медленном аллюре, сохраняя сомкнутый строй и правильные интервалы.

Дальнейший маневр — отступление и нападение легкой кавалерии. В переводе г. Цыбышева здесь все неясно, и прямой ошибкой является фраза «чтобы и курсоры отошли назад». Это упражнение относится исключительно к курсорам и только о них идет речь. В подлиннике сказано: «когда хочет (командир, обучающий [543] солдат) отступить, курсор кричит¹¹: отступай (cede), и отступает карьером на один или два полета стрелы к дефензорам».

Там же, стр. 60. «Плагиофилаки и гиперкерасты должны отдельно в сомкнутом строю упражняться в том, чтобы угрожать неприятельскому флангу, если боевой порядок его длиннее нашего, чем не позволять ему взять наш во фланг… начиная упражнения с окружения нескольких всадников и доходя до одной или двух банд, построенных против них в развернутом строю; при этих упражнениях гиперкерасты научатся обходу неприятельского фланга, а также будут давать другим частям возможность незаметно пробраться в тыл противнику и ударить на него». — Г. Цыбышев не понял этого маневра и изложил его не верно. В этом отчасти виноват и Шеффер. Слова подлинника: ιδία μετ' αυτων δρουγγιστι λανθανόντως εν αυτοις γυμνάζειν — переданы у Шеффера так: separatim, post alteros, globatimque, occulteque in istis exercere. — Эту мало понятную фразу г. Цыбышев наугад сократил в своем переводе . Так как выше он не разобрался в том, что гиперкерасты состоять из двух банд (или тагм), одна в сомкнутом строю, а другая — построенная в виде друнга, то ему трудно было догадаться, что и здесь речь идет о том же самом. Гиперкерасты должны упражняться в своем специальном маневре вместе с скрытым за ними друнгом, т.е. обе банды вместе. Далее в подлиннике, а также и у Шеффера, нет ничего о том, с чего должны они «начинать» и до чего «доходить». Там значится: ολίγων καβαλλαρίων άχρι ενος η δευτέρου βάνδου επι απλης ακίας αντίτασσομένων αυτοις εναντίον, paucis equitibus usque ad unum alterumve bandum simplici acie adversus ipsos constitutis, т.е. «при чем против них (на учении) выставляется небольшое число всадников, до одной — двух банд, в простом строю». Против этих-то всадников гиперкерасты и делают свой заезд. Сказав об этом, Маврикий продолжает: είτα αύτως οι συνόντες αυτοις δρουγγιστι λανθάνοντες αυτοι μόνοι άφνω επερχόμενοι μετα ελασίας οξείας των εναντίων επιτιίθενται — deinde, ut qui iuncti eis sunt, confertim,occulteque ipsi soli agrediantur, ex improviso, celerique incursione tergo hostium immineant — т.е. «а затем построенные друнгом скрывающиеся за ними (всадники), одни, ринувшись внезапно во весь [544] карьер, ударяют в тыл врагу»¹². А у г. Цыбышева эта последняя часть маневра, составляющая самую его сущность, является каким-то придатком («а также») и на лицо оказываются мнимые «другие части», которые «незаметно пробираются в тыл противнику». Все другие части заняты своим делом, и от гиперкерастов именно ждут исполнения этой диверсии, которая должна расстроить и привести в замешательство противника, стоящего против правого крыла армии.

Там же, стр. 60 в конце. — «Посредством этого и союзники могут многому научиться, согласно описаний, которые нужно дать мерархам и мериархам». — «Ωστε και άλλας τα (? τας) υποκειμένας εκ περιττου κεισθαι. Και δει ταύτας εγγράφως διδόσθαι μεράρχαις τε και μοιράρχαις. — Quemadmodum et aliae, quae subjiciuntur, ex abundanti possunt institui. Quas oportet omnes descriptas dare et merarchis et moerarchis.— Как в подлиннике, так и у Шеффера, два самостоятельные предложения, и ни там, ни здесь нет речи ни о каких «союзниках». Непонятна у Маврикия здесь забота научить «союзников» римскому строю, когда во 2 гл. VIII кн. он настоятельно советует держаться от них подальше и не давать возможности им ознакомиться с «способами построения в боевом порядке».

Первую фразу Маврикия можно, кажется, понять так: «остальные, приложенные ниже (т.е. в дальнейших главах), упражнения можно оставить в стороне», т.е. командир может и не обучать им солдат, считая своих людей уже готовыми к бою, когда они прошли все, что описано выше в этой главе. А вторую фразу надо передать так: «И надлежит эти (т.е. выше описанные) упражнения в письменном изложении раздать мерархам и мирархам», — очевидно для того, чтобы они имели возможность сами, по мере своего умения и усердия, обучать им состоящих под их командой солдат.

Не можем расстаться с этой главой, не отметив еще одного странного промаха, допущенного г. Цыбышевым на стр. 56. — Он пишет: «как это делают обыкновенно рыжеволосые геты» — ώς τα ζανθα έθνη — quemadmodum consueverunt gentes rufae. — Итак, ни в подлиннике, ни у Шеффера нет гетов, а только «рыжие народы». Кого разумеет Маврикий под этим определением, сказал он сам: XI, гл. 4. Это — франки, лонгобарды и другие германцы. Откуда взялись у г. Цыбышева «геты», нам непонятно. В пору Маврикия иногда это имя применяли к славянам, по свойственному древним, а потом и византийцам, обычаю превращать этнические термины в топографические и наоборот. (Самый известный случай — перенесение имени скифов последовательно на гуннов, славян, печенегов, половцев, татар, турок). Кассиодорий, а за ним Иордан (половина VI века) устанавливали фантастическую связь между гетами и готами, благодаря тому, что последние сидели некоторое время в древней Дакии; но и они не называли готов гетами. В пору Маврикия готы были уже в далеком прошлом судеб римской империи, и обозначение германцев именем «гетов» вводит лишь путаницу в ясные отношения того времени.

III, гл. 8, стр. 62. «Если же войско средней численности, т.е. от 15 до 5 или же 6 тыс., то оно должно состоять из двух крыльев с интервалом между ними, а вторую линию составляют из одной только меры». — Ει δε συμμετρός εστιν ό στρατός, τουτέστιν απο πεντεκαίδεκα χιλιάδων, μέχρι πέντε η εξ, απο δύπ κερων και ενος ευκαίρου χωρίου γίνεσθαι την δευτέραν τάξιν, κατα το εξης υποκείμενον σχημα, τουτέστιν του ενός μέρους. — Si autem mediae magnitudinis est exercitus, hoc est a quindecim milibus ad quinque vel sex, ut duo cornua habeat, unumque intervallum idoneum secunda acies, pro ratione statim post propositae figurae, h. est, unius meri. — Г. Цыбышев не заметил, что в тексте этой главы, начиная со слов «Вторая линия или Боэтос»… до конца, речь идет исключительно об этой именно второй линии строя. Не заметил он и того, что в тексте следующей главы, под заголовком «Вторая линия», повторяется буквально то же самое, только в ином порядке: в 8 главе автор начинает с большей численности армии и доходит до минимальной, а в 9-ой — наоборот, от минимальной восходит до мыслимой для него наибольшей. Поэтому неясности одного текста могут разъясниться сопоставлением соответствующих мест второго. Впрочем этих неясностей могло бы даже не оказаться, если бы переводчик надлежащим образом вникнул в смысл бывшего у него пред глазами латинского текста. Маврикий говорит вот что: — «Если армия средней величины, т.е. от 15 до 5 или 6 тысяч, то вторую линию следует строить в два крыла с одним между ними интервалом¹³, как это видно из ниже [546] прилагаемой диаграммы (таким образом, вторая линия будет состоять в этом случай из «одной меры», которая — позволим себе прибавить для ясности — и разделится на два крыла, а на месте центра будет иметь интервал). — На стр. 64 и сам г. Цыбышев понял правильно свой подлинник и написал так: — «А когда войско в 5—10 и до 12 тыс., то 2 линию надо разделить на две части с интервалом между ними, как раньше сказано, для принятия туда 1 линии, если бы она была опрокинута». А между тем на стр. 62 Маврикий допускает, по г. Цыбышеву, построение первой линии в два крыла без центра.

На той же стр. 62 читаем: «Впрочем эти интервалы между мерами 2 линии должны быть равны протяжению фронта впереди стоящих мер 1 линии так, чтобы мера 2 линии имела по фронту столько же, сколько мера 1 линии, т.е. 60 всадников. Так, чтобы промежуток во второй линии был в 150, а глубина там была бы, как сказано, больше, чем у тех, которые должны отступать в эти интервалы». Мы должны признаться, что не понимаем русского текста. Маврикий говорит: — Τουτα δε τα εύκαιρα χωρία της δευτέρας τάξεως, τα απο μέρους εις μέρος (,) δει έκαστον αυτων ειναι προς το ποσον των προτασσομένων αυτοις επι της πρώτης τάξεως, ώστε το τέταρτον μέρος έχειν εις πλάτος, οιον έχει το μέρος της πρώτης τάξεως εξακοσίους καβαλλαρίους. Εις μέτωπον δ' έσται το εύκαιρον χωρίον της δευτέρας, απο εκατον πεντέκοντα (sic) έχειν εις μέτωπον, και τα βάθη των ταγμάτων, ώς ανωτέρω είρηται (,) των εν τοις αυτοις ευκαίροις χωρίοις τασσομένων. У Шеффера читаем: — Caeterum intervalla illa aciei secundae, quae sunt a mero uno ad alterum, debent singula se habere pro numero eorum, qui stant ante ipsa in acie prima, ut merum quartum habeat in latitudinem, sicum habet merum aciei primae, sexaginta (sic) equites in frontem. Ut intervallum aciei secundae centum quinquaginta in frontem habeat, et latitudo tagmatum, ut dictum est superius, eorum qui in illis ipsis intervallis collocantur. — Как видно из примечаний, сделанных Шеффером на 440 стр. к словам: 1) έχειν εις πλάτος, 2) εξακοσίους καβαλλαρίους. Εις μέτωπον δ' έσται и 3) δ' έσται, — он считал все это место испорченным в оригинале и говоря о нем: Iocus obscurus mihique valde suspectus, толковал общий смысл его так: Debere primum in acie secunda duo stare mera, quorum quodlibet in longitudine sua, sive fronte (,) habeat equites sexaginta, inter haec debere spatium esse, quod possit comprehendere equites centum quinquaginta in longitudinem, — т.е. «во второй линии должно стоять две меры, каждая [547] по фронту должна иметь 60 всадников, а интервал между ними должен быть в длину таков, чтобы принять 150 всадников». — Мы никак не думаем, чтобы Шеффер угадал настоящий смысл слов подлинника. Цифры 600 и 150, стоящие в тексте Маврикия, находятся в отношении 4:1, и Маврикий говорит о четвертой части — τέταρτον μέρος. Таким образом, менять 600 на 60 никоим образом нельзя. Далее, цифра 600 относится к первой линии, а 150 — ко второй, а Шеффер в своем толковании отнес обе цифры ко второй линии, хотя в переводе удержал иное распределение. Странно также, что Шеффер мог предположить, что мера (μέρος) во второй линии может иметь такое незначительное количество людей как 60×8 = 480. Этого числа мало и для одной миры (μοιρα), или мери, как передает этот термин г. Цыбышев. — Место несомненно испорчено, и мы не беремся предлагать его исправление. Но все же нам думается, что общий его смысл разгадать не трудно. — Интервал между двумя частями (а не мерами) второй линии должен соответствовать четвертой части фронта первой линии, т.е. при 600 всадниках должен быть рассчитан на 150. А как разгадать замечание Маврикия относительно «глубины тагм» и для какой цели дано здесь это замечание, этого мы — сознаемся откровенно — не понимаем и притом по той простой причине, что в тексте Маврикия, как дает его Шеффер, здесь нет сказуемого. Одно только решаемся утверждать, что он не тот, как у г. Цыбышева, который слово superius отнес не к глаголу dictum est, а к существительному latitudo, хотя оно не согласовано с ним и является сравнительною степенью наречия, а не имени прилагательного.

Там же, стр. 64. Изложение о второй линии заканчивается у г. Цыбышева такой фразой: — «Кроме того надо уравнивать свой строй с неприятельским посредством плагиофилаков и гиперкерастов». — В подлиннике этой фразе соответствует вопрос такого рода: «как должно приспособляться к более длинным и более коротким фронтам неприятеля при помощи плагиофилаков и гиперкерастов?» Ответ на этот вопрос дан у Маврикия ниже в главах 13 и 14, отдельно для плагиофилаков и гиперкерастов. Зачем вопрос этот поставлен здесь, это не совсем понятно. Шеффер решил это по своему: он признал эти слова за заголовок недостающей диаграммы, подписал: acies XIII и поместил позади примечаний чертеж, который ограничивается впрочем одной прямой линией, а под ней подписано слово όψις, т.е. дано указание, где [548] надо представлять фронт. Но г. Цыбышев поступил иначе. Слова Шеффера: «acies XIII» он принял за заголовок и поставил в новую строку большими буквами: «Строй XIII», а затем такую загадочную фразу: «Показывает построение 1 линии так, чтобы гиперкерасты были скрыты до боя». Этой фразе соответствует у Маврикия опять вопрос: «Как должна строиться первая линия, когда она имеет за собою гиперкерастов скрывающихся за нею до момента боя?» Шеффер так и перевел, только не поставил вопросительного знака, проставил внизу: «acies XIV» и в примечаниях дал диаграмму. А г. Цыбышев опять принял эти слова за заголовок дальнейшего, и у него читаем: — «Строй XIV» и с новой строки: «Показывает построение 1 линии, когда неприятельский боевой порядок длиннее нашего по фронту и наша правофланговая мера может быть охвачена неприятельским крылом». В подлиннике опять вопрос: «Как должно строить первую линию, если она окажется против более длинной линии неприятеля и не успеет выровняться с неприятелем своей правой мерой?» Шеффер поставил под этим вопросом «acies XV» и в примечаниях дал диаграмму; но это преждевременно, так как у Маврикия на этот раз есть ответ такого рода: «Если фронт неприятеля окажется много длиннее, то следует выдвинуть вперед среднюю меру, а не фланговые». Далее в подлиннике опять вопрос: «Как должно охватывать неприятельский строй, когда он окажется с обеих сторон короче нашего и приближаются поперечные строи?» — после чего у Шеффера поставлено: «acies XVI». — Вместо категорического утверждения, приведенного выше, и этого последнего вопроса г. Цыбышев, сливая их в одно под заголовком «Строй XV», пишет: — «Если боевой порядок неприятеля гораздо длиннее нашего, то надо выдвигать вперед среднюю меру; если же он короче, то охватить его своими флангами».

На стр. 65, в конце отрывка, который получил у г. Цыбышева изъяснения того, что такое «строй XVI», читаем: «таким образом следовало бы обойти с фланга, если оба строя одинаковы». Слова эти не стоят ни в каком логическом отношении к предшествующему изложению, и это не удивительно, так как в оригинале это опять самостоятельный вопрос: — «Как нужно обходить неприятеля с фланга, когда приходится иметь дело с фронтом равной длины?» На этот вопрос Шеффер опять отвечаете словом: «acies XVII» и диаграммой в примечаниях. [549]

Таким образом, вся восьмая глава III книги испещрена недоразумениями между г. Цыбышевым и подлинником.

III, 13, стр. 67. «Если наше крыло короче неприятельского, то они обязаны, прикрывшись щитами (курсив наш), разомкнуться и уравнять свое крыло, чтобы фланговая мера не была обойдена неприятелем».

В подлиннике стоит: σπεύδειν επι κέρας, τουτέστιν, επι σκούταριν κλίνοντας συνεκτείνεσθαι και ισουσθαι… Шеффер перевел: festinent ad cornu, hoc est indinantes ad scutum una extendant se ac aequent illi… Речь идет о плагиофилаках, т.е. отряде, стоящем позади левого крыла армии. Маврикий говорит терминами и употребив выражение «спешить на крыло», поясняет: «т.е. подаваясь на лево, вытягиваться и равняться». Так и переведено это у Шеффера, но г. Цыбышев этого не понял. — Щит держат в левой руке, а потому «наклонять на щит» и будет значить: «подаваться влево», а никак не «прикрываться щитом», что само собою разумеется. В соответствие с термином «двигаться на щит», существует другой: «наклонять на копье», т.е. подаваться на право. В следующей главе, где Маврикий говорит о гиперкерастах, стоявших за правым крылом, указав, что они должны «наклоняться на крыло», он поясняет: «т.е. на копье» (επι κόνδαριν). Г. Цыбышев, опустив это пояснение, ограничивается словами: «должны принимать вправо» (стр. 68).

III, 16, стр. 67. «Гиперкерастам надо внушить, чтобы они, пока не видно неприятеля, следовали скрытно, как уже было сказано, за правым флангом боевого порядка, в расстоянии от него на 2 или 3 полета стрелы»… Г. Цыбышев совсем неправильно отнес указание расстояния к гиперкерастам. В подлиннике и у Шеффера этим определяется момент, когда гиперкерасты начинают свое фланговое движение. До времени, пока враг не приблизится на расстояние 2—3 полетов стрелы, они следуют непосредственно за своим (т.е. правым)¹⁴ крылом и должны оставаться скрытыми; а с этого момента начинают действовать, подаваясь вправо, как плагиофилаки — влево.

Там же стр. 68: «построясь в одну тагму, имея впереди декархов и пентархов. Если люди проворны, то глубина строя достаточна в 5 воинов». В подлиннике и у Шеффера нет точки [550] между этими предложениями, и они поставлены в причинную связь, которая ускользнула от внимания г. Цыбышева, как видно из того, что он поставил и между словами «декархов» «пентархов», а не или, как стоит в подлиннике (vel у Шеффера). Когда люди «проворны» — χρήσιμοι у Маврикия, strenui — у Шеффера, — то допускается глубина строя в 5 человек; при этом условии пентархи и окажутся в первой шеренге.

Там же. — «Или могут следовать в куче (колонне)». В подлиннике и у Шеффера совсем не так. Г. Цыбышев не заметил, что в гиперкерасты отряжаются две тагмы (или банды): одна идет в указанном выше строе, а вторая скрыта за ней в особом построении, которое Маврикий называет δρουγγιστί. Г. Цыбышев передал этот термин словами: «в куче (колонне)». Позволительно усомниться на счет правильности отожествления строя кучей с колонной, но во всяком случае ошибка то, что г. Цыбышев поставил «или» в этой фразе, так как в «кучу» строится вторая банда из двух, составляющих отряд гиперкерастов. Ошибка эта тем более удивительна, что далее на той же 68 стр. читаем: «друнгус, скрытый сзади, должен быстро и стремительно ударить на неприятеля».

Там же. — «Когда правая мера немного замедлит движение, пройти между нею и продвинуться на половину полета стрелы»… В подлиннике стоить παρεκτείναι, у Шеффера — protendant se. — Смеем думать, что тагма гиперкерастов не может пройти между мерой. Она бы разрушила порядок строя, и это было бы к тому же совсем не разумно. Назначение гиперкерастов на правом крыле то же, что плагиофилаков на левом. Они должны были обезопасить правый фланг и как можно скорее вытянуться вправо от конца крыла. Мера замедляет свой аллюр в наступлении, чтобы дать возможность тагме гиперкерастов, подаваясь направо, выровнять свой фронт с крылом. Зачем же в таком случай им проходить между мерой и затем скакать пред ее фронтом направо в виду неприятеля? Выскакивая направо из-за крыла, гиперкерасты держать равнение на крыло, которое должно оказаться от них налево.

---

Мы не пойдем далее в наших сличениях и поправках. — Ген. Гейсман сообщил в своем предисловии, что он нашел перевод г. Цыбышева — «хотя и не вполне, но все же в достаточной степени согласованным с латинским текстом трактата» (стр. 6). [551] Нам приходится и тут разойтись с мнением почтенного генерала. Впрочем, быть может, согласованность — одно, а точность понимания и передачи — другое, и употребленное им выражение «не вполне» покрывает собою то значительное количество самых существенных погрешностей, которые приведены нами выше. Но в таком случае, если «согласованность» оказывается не полною, необходимо раньше, чем печатать перевод, сделать ее полною.

Само собою разумеется, что всякий перевод древнего автора дает возможность критику найти в нем те или другие недочеты, совершенных переводов нет. Тексты древних писателей, в силу самых условий их сохранения для нас, независимо даже от своего содержания и нашего умения понять их, представляют своеобразные трудности в виде порчи текста в том или другом месте. Но за то обращающиеся с ними лица имеют право не роняя собственного достоинства, заявлять, что то или другое не понятно или неясно в тексте. А г. Цыбышев, представивший нам перевод древнего текста, нигде не воспользовался этим правом и представил дело так, как будто ему ясно все, что он читал в переводе Шеффера. Эта ясность однако оказывается мнимой. Мы ни мало не сомневаемся в том, что он имеет привычку читать латинские тексты, но одной этой привычки мало для того, чтобы явиться переводчиком. В его переводе не видно, что он изучил памятник в его целом; а потому одно место в тексте не помогало ему понять другое, он не чувствовал и не замечал их связи или даже тожества и передавал под час различно одно и то же. Каждый памятник древности требует для своего понимания знакомства с другими аналогичными. Правда, г. Цыбышев в приложении к своему труду дал сопоставление некоторых мест Маврикия с Оносандром и Вегецием; но живого знания этих писателей у него не видно, иначе они помогли бы ему гораздо больше. Нам показалось очень странным, что ему осталось неизвестным издание столь доступное, как: Köchly und Rüstow, Griechische Kriegsschriftsteller (Leipzig, 1853—1855), второй том которого заключает в себе целый ряд трактатов греческих тактиков с дословным немецким переводом. Во второй части этого тома помещен трактат византийского времени, дошедший без имени автора и принадлежащий человеку образованному и ученому, чего нельзя сказать о Маврикии, авторе переведенного г. Цыбышевым трактата. Не называет г. Цыбышев и другого издания, которое могло бы [552] оказать ему также существенную пользу, хотя оно имеет почтенную давность, а именно: Kaisers Leo des Philosophen Strategie und Tactik, übersetzt von Bourscheid. I—V. Wien. 1779—1781. Эта ученая и весьма солидная работа интересна и в том отношении, что является живым свидетельством того уважения, с каким представители военной науки того времени трактовали мудрость византийца. Недостатки перевода г. Цыбышева зависят также в значительной степени от недостаточности его исторических сведений о поздних временах римской империи, учреждения коей наследовала Византия, называвшаяся по полному праву и тогда и много позже тем же именем римской империи. Мы отмечали уже его недоразумения с федератами, оптиматами, гетами. Прибавим еще одно: «букелларии». В примечании, которым он счел нужным пояснить этот термин, на стр. 16 читаем: «Bucellarii — отряд тяжелой конницы в гвардии восточной римской империи, набиравшийся преимущественно в Галиции. Военный энциклопедический лексикон, т. II, стр. 594». Мы не знаем этого издания, но смущены тем, что здесь что ни слово, то ошибка (кроме слова bucellarii), и курьезнее всего эта «Галиция». Составитель этого объяснения, вероятно, слышал, что в византийской империи существовала фема букеллариев, имевшая своим центром город Анкиру (Ангора) в Малоазиатской Галатии, откуда и явилась эта невероятная Галиция. Интересный вопрос о букеллариях имеет большую литературу и требует сам по себе изучения. Но если г. Цыбышев ничего не знал о букеллариях, хотя встречал их у Прокопия, процитированного им в числе своих источников (стр. 10), то жаль, что он не обратился к прекрасному и надежному изданию: Pauly, Real-Encyclopädie der classischen Altertumswissenschaft, где в 5 полутоме нового издания на стр. 934—939 он бы нашел прекрасное разъяснение вопроса.

Г. Цыбышев представлял себе взятую им на себя задачу гораздо легче, чем оказывается то на деле. Творения древних писателей не так легко раскрывают свой смысл всякому желающему, как может то казаться людям, привыкшим читать творения современной или близкой нам эпохи, а чтобы понимать грека — увы — недостаточно и знакомства с латинским языком. Но добрые намерения переводчика заслуживают полного признания, и неудача первого опыта не должна отпугивать от хорошего дела. Основательный пересмотр выпущенного в свет издания откроет переводчику трудности, которых он не подозревал, и заставить его [553] расширить и углубить свое знание о предмете, в высшей степени достойном внимания и полном самого животрепещущего интереса.

---

1. См. Васильевский, Обозрение трудов по византийской истории. Выпуск I, С.-Пб. 1890.

2. Förster, Studien zu den griechischen Tactikern, в журнале Hermes, т. XII, (1877), стр. 455—461.

3. K. K. Müller, Fragment üKriegswesen. Festschrift für Ludwig Urlichs. Würzburg. 1880, стр. 106―138.

4. В счете страниц 5 и 6 повторены почему-то два раза.

5. Напрасно г. Цыбышев отождествляет Белград с Сирмиумом: Белград стоит на мести Сингидона, а Сирмиум — ныне Митровице.

6. Общий обзор этого процесса дан в прекрасном сочинении Dalbrück'а, Geschichte der Kriegskunst im Rahmen der politischen Geschichte. Zweiter Theil. Berlin. 1982, стр. 205 сл. и 355 сл.

7. Veget. de re milit. III, 14. Acies dicitur exercitus instructi frons, quae adrersum hostem spectat.

8. Жаль, что г. Цыбышев пишет — друнгус. Окончание us латинских слов в переделке их в русские принято отбрасывать. По вопросу о том, что такое друнг и какова история этого термина в военных древностях Византии, можем сослаться на свою статью под заглавием: Друнг и друнгарий, помещенную в IX томе Византийского Временника (1902), № 1 и 2, стр. 1—30. Там приведены и истолкованы все места из текста Маврикия, где встречаются термины δρουγγος и δρουγγιστί.

9. В той же главе допущена типографская ошибка: слова: «и когда сомкнутся» напечатаны крупным шрифтом, который применяется лишь для слов команды.

10. Что одни и те же люди обучаются действовать и как курсоры и как дефензоры, это сказано в тексте несколько ниже, а у г. Цыбышева приходится в конце его 58 страницы.

11. Текст в этом месте несомненно неисправлен, но общий смысл от этого не пострадал.

12. Перевод этого места в целом дан в названной выше статье: «Друнг и друнгарий».

13. Интервалы второй линии, согласно своему назначение, зовутся εύκαιρα χωρία, т.е. буквально: места на случай; εύκαιρος — благовременный, подходящий.

14. В 12 гл. II кн. дистанция определена в 1 полет стрелы, не дальше (стр. 40).

Публикация:
Журнал Министерства Народного Просвещения, №350, 1903, стр. 525-553