IX. Последствия сражения

Битва при Заллаке (или, как принято в западной историографии, Саграхас) лишний раз доказывает то обстоятельство, что в ходе иберийской Реконкисты риска полевого сражения обе стороны стремились всячески избегать, поскольку тем самым можно было не только лишиться всей армии при неудачном раскладе сил, но и потерять все ранее приобретенное войной. ²⁸⁸ «Битва была безрассудным предприятием; риск – ужасным; исход – неясным». ²⁸⁹ «Несколько минут замешательства или паники, и плоды труда многих месяцев или лет могли исчезнуть». ²⁹⁰

Военачальник решался на битву лишь в немногих случаях, когда иного пути просто не было (Заллака 1086 г., Лас Навас де Толоса 1212 г.). Большинство сражений происходили в других условиях, нередко при попытке выручить осажденный город и снять осаду (Уклес, Фрага, Саладо), и это объясняет, почему сражению при Заллаке столь немного аналогов в истории Реконкисты. ²⁹¹ Наконец, битва при Заллаке – примечательная дата в истории средневековой Испании, начало новой эпохи, Эры африканских вторжений. Она началась с высадки Йусуфа б. Ташфина 30 июля 1086 года в Альхесирасе и завершилась на залитом кровью мусульман поле близ реки Саладо 30 октября 1340 года. Разбитые при Заллаке христиане сумели взять реванш, но на это им потребовались столетия.

На мой взгляд, основной причиной столкновения, определившего судьбу Иберии на последующие два с половиной века, стала переоценка христианской стороной своих возможностей и недооценка сил ранее неизвестного противника, Альморавидов. Нельзя сказать, что христиане усвоили урок – поражения леоно-кастильских армий при Консуэгре и Куэнке (1097 г.) и близ Малагона (1100 г.), наконец, катастрофа при Уклесе (1108 г.) ²⁹², служат тому лишним доказательством. Более того, история повторилась. Через столетие после Заллаки, христианская армия, на сей раз возглавляемая Альфонсо VIII Кастильским, вновь потерпела сокрушительное поражение при Аларкосе (1195 г.), в битве с новыми берберскими интервентами, Альмохадами, из-за своей опрометчивости и неосторожности. ²⁹³

Когда христиане вышли за пределы горных ущелий и крепостей, в стремительных столкновениях на иберийской границе XI в., мобильность и ударная сила конных рыцарей оказалась непревзойденной. Х. Гонсалес назвал период X-XI вв., время появления христиан на равнинах и ровных как стол, выжженных солнцем плоскогорьях Месеты, «триумфом лошади и замка». По словам Ч. Бишко: «И для мавров, и для христиан сама бесконечная война была типично равнинным делом, где редкие крупные кампании нацеливались на покорение заселенной территории с другой стороны despoplado [необитаемых земель]; но обычно она характеризовалась бесконечными набегами и нападениями с последующим отходом (algaras, correduras), которые пытались застать врага врасплох, опустошить и разграбить его города и хозяйства, а затем поспешно отступить через подвергшиеся вторжению равнины с захваченными людьми, скотом и прочей добычей».²⁹⁴

Только с XII в., эпохи Альфонсо VII, вновь возрастает роль пехоты. Но удар Альморавидов (ирония истории!) пришелся на тот момент, когда основу и мощь армии составляла именно конница. ²⁹⁵ И за полвека до итальянских коммун и за два столетия до шотландских шилтронов и фламандских фаланг, но всего лишь через 20 лет после Гастингса, вооруженная копьями пехота вновь преподала урок коннице, хотя пехота та и была мусульманской. ²⁹⁶ Этой пехотной тактике и фанатизму христиане так и ничего не смогли противопоставить. За исключением нескольких побед Сида под Валенсией, конец XI-первая четверть XII вв. – время Контрреконкисты и побед ислама. Неудивительно, если бы христиане не растерялись. Даже единственное их преимущество – внезапность нападения и фронтовая кавалерийская атака – хотя и помогло выиграть сражения при Куарто (1094 г.) и Байрене (1097 г.), оказалось гибельным при Уклесе и том же Аларкосе. Численное преимущество противника (а христианские армии лишь к XV веку смогли превзойти своих противников в этом отношении) позволяло ему с легкостью провести маневр окружения и заключить христианскую конницу в мешок, откуда немногим удавалось вырваться. ²⁹⁷

Возможно, главной ошибкой христианских военачальников было то, что они бросили в атаку одну конницу, без пехотной поддержки, имея противником конно-пехотное войско (причем в определенной части своей состоящее из ездящей кавалерии). А когда военачальник недооценивал силу или решимость дисциплинированного войска пехотинцев и бросал своих всадников (причем без адекватной поддержки собственной пехоты или стрелков) на хорошо подготовленный строй противника (равной ему численности или даже превосходящей нападающих в количественном отношении), конечным результатом обычно было поражение атакующей конницы. Примеров тому несть числа из истории военного дела Средневековья. Лехфельд (955 г.), Конкерей (992 г.), Сен-Мишель-ан-Лерм (1014 г.), первая атака при Понлевуа (1016 г.), первые атаки конницы при Гастингсе (1066 г.), Леньяно (1176 г.) и определенные этапы сражения при Бувине ²⁹⁸ (1214 г.), везде здесь налицо неудача конницы против пехоты. Фронтальная атака конницы на хорошо обученную пехоту (каковой, вне всякого сомнения, и располагали Альморавиды), пусть даже хорошо скоординированная, редко завершалась успехом. Другое дело, если всадники могли ударить по флангам противника. ²⁹⁹ Но при Заллаке такой возможности христианам так и не представилось. Леоно-кастильская конница была втянута в рукопашную с численно превосходящим ее неприятелем, исход которой был очевиден.

На поле боя победителей призвали к молитве муэдзины, стоявшие на нескольких «минаретах» – грудах отрезанных голов христиан. Согласно ал-Кардабусу, головы отрезали только у командиров. Потом эти страшные трофеи сожгли. По другой версии (Ибн Аби Зар), повозки, наполненные головами побежденных, отправили в главные города Испании и Магриба, дабы подтвердить воочию результаты победы.

После молитвы мусульмане вернулись в лагерь, где оставались четыре дня, занимаясь сбором добычи (которая вся отошла царям тайф). Аль-Мутамид писал ³⁰⁰ сыну с поля боя: «Мы одержали полную победу: мы захватили и разграбили его лагерь и предали мечу всех его людей, его самых известных воинов и самых отважных ратоборцев; резня была такая, что мусульмане теперь нагромождают головы убитых и собирают башни, с которых провозглашают часы всеобщей молитвы. Восхвалим Аллаха за все его милости. Что касается меня, я получил немногие легкие раны, которые сначала причиняли довольно (сильную) боль, но теперь закрылись». ³⁰¹

По словам Ибн Бассама, Йусуф в полной мере отомстил за победы христиан и излечил умирающий ислам в ал-Андалусе. Победа «вдохнула новую жизнь в тело этого острова, подобно человеку, который в момент удушения, сумел сделать вдох» (Ибн ал-Кардабус). ³⁰² Благочестивые мусульмане жертвовали в пользу бедных и освобождали рабов на благодарственных молебнах, цари тайф прекратили платить дань Альфонсо. ³⁰³

Но Йусуф сразу же после битвы «вновь выступил в путь, чтобы вступить в Севилью, невредимый и победоносный».³⁰⁴ А потом «победоносный» воитель вернулся в Марокко, хотя и оставил в Испании будто бы 3000 своих всадников. Ибн ал-Кардабус³⁰⁵ пишет, что он узнал о внезапной смерти своего старшего сына и наследника в Сеуте ³⁰⁶, почему и поспешил в Марракеш. По другой версии, эмир опасался за свой флот – получил известия «о кораблях его флота», что вынудило его поспешно возвратиться.

Р. Флетчер полагает, что переменить намерения эмира заставили вести о кончине его кузена Абу Бакра, но доказано, что он погиб лишь в ноябре следующего года. ³⁰⁷ Абд Аллах, очевидец, ничего не говорит об этом и объясняет отступление Йусуфа желанием избежать недовольства правителей тайф длительной оккупацией, а также не желая погрязать в их внутренних распрях.

В реальности, дело обстояло иначе. Как известно, ни одна из войн не опровергла правильности основного принципа: целью стратегии должно являться уничтожение вооруженных сил противника. Этот принцип остается неизменным, он должен быть основным лейтмотивом для действий на войне. Но в 1086 г. правитель Альморавидов убедился, что христиане отнюдь не истощили свои военные силы (леоно-кастильская армия была разбита, но не уничтожена), они были остановлены, но не отброшены. Его же войско понесло немалые потери, а тайфы так и не пожелали выступить единым фронтом на его стороне.

Так что победа при Заллаке, ее непосредственные результаты были для мусульман удивительно бесплодными.³⁰⁸ К счастью, Заллака не стала Хаттином. Гордость Альфонсо была уязвлена, он потерпел серьезное поражение (и, возможно, в панике вызвал на помощь из Франции крестоносцев). Но при этом король не утратил ни клочка земли, Толедо пребывал в руках христиан (хотя последующие события показали его уязвимость), христианский гарнизон вскоре появился в Аледо, часть земель Португалии отошла к Альфонсо, и угрожающая для мусульман ситуация осталась. ³⁰⁹ Уже в 1089 г. выплату дани Альфонсо возобновили мусульманские правители востока, а также Абд Аллах Гранадский, выславший 30000 золотых динаров, которые он был должен за три года после Заллаки.³¹⁰

По выражению одного автора, «Саграхас, скажем так, был Манцикертом Альфонсо VI». ³¹¹ Сражение при Манцикерте (август 1071 г.) имело серьезные последствия для Византийской империи в будущем. Хотя империя не уступила победителям-сельджукам никакой территории, армия, защищавшая малоазийскую границу, была уничтожена и государство было не в состоянии противостоять последующему продвижению турок. Для византийского господства в Малой Азии, этой важнейшей части империи, Манцикерт был смертельным ударом, хотя его последствия во всех его ужасных аспектах проявились не сразу. ³¹²

Итак, Заллаку можно назвать битвой, значение которой было не сиюминутным, но последствия которой надолго решили судьбу страны. Значение событий, которые историки называют «решающими», редко столь скоро постигается современниками.

Действительно изменило ситуацию, сложившуюся в Испании после падения Толедо и победы при Заллаке, это события 1090 года. После провала наступления на Толедо в этом году, Йусуф обратился против своих «работодателей», обвинив их в том, что они не поддерживают его в войне с неверными и даже начали переговоры с Альфонсо VI за его спиной. «Они отдали оставшиеся земли мусульман христианам; ты [имеется в виду Йусуф] – тот, кто ответит за это перед Всемогущим Аллахом». В итоге вождь Альморавидов занял Гранаду (сентябрь 1090 г.), заменив Абд Аллаха своим наместником, а потом овладел и Малагой.³¹³ Йусуф «укрепился в своей решимости начать священную войну против неверных, побуждаемый дивной красотой андалусских земель. Поняв, что правители областей слабы и постоянно враждуют друг с другом, он отдался прельстившему его намерению свергнуть их». ³¹⁴

Причина на самом деле лежала глубже. По словам «al-Hulal al-mawshiyya», «Альморавиды были народом пустыни, которые никогда не видели христиан, не участвовали ни в каких войнах, кроме как между самими собой, и они хотели сражаться и вступить в ал-Андалус». Д. Хопкинс справедливо отмечает, что «заметная антипатия между Йусуфом и царями тайф была как следствием как культурных, так и политических различий». ³¹⁵

С точки зрения Альморавидов, «избранного народа», каким они считали себя, ортодоксов ислама, мечтавших возвратить мусульман к простоте и религиозному рвению первых дней ислама и распространить свою веру благодаря джихаду, так вот, по их мнению, правители Андалусии предали заветы пророка. Они не признавали власть Аббасидов, ничего не делали для увеличения владений правоверных на полуострове, были небрежны в соблюдении заповедей Корана. Для утонченной культуры жителей ал-Андалуса, в свою очередь, Йусуф и его сторонники всегда оставались чужими, фанатиками из пустыни, одетыми в шкуры, пропахшими верблюдами и не умевшими говорить по-арабски (впрочем, эти обвинения применимы к рядовым последователям Альморавидов, но не к их правящей верхушке ³¹⁶).

Непонимание вылилось в недоверие, а недоверие стало враждебностью. Захват Гранады это лишь начало. Началась аннексия владений царей тайф, а вместе с ними африканизация и активное контрнаступление ислама по границе мусульманских и христианских владений, Контрреконкиста ал-Андалуса. К 1106 г. из всех тайф Андалусии только Сарагоса оставалась в руках ее правителя. На смертном одре Йусуф передал своему сыну и преемнику Али огромную империю, простиравшуюся от Сенегала до Кабилии в Африке и до Сарагосы и Сантарена в ал-Андалусе.

«Знайте, что без борцов за ислам вера погибла бы, и мы стали бы подданными неверных». Альморавидская экспансия имела далеко идущие последствия. Она вновь объединила ал-Андалус, но уже под знаменем религиозной нетерпимости и воинствующей веры. То, что носило характер обычных феодальных войн за земли, подданных и дани ³¹⁷, обернулось для обеих сторон в беспощадную борьбу совершенно чуждых друг другу народов ³¹⁸ и абсолютно дивергентных религиозных, культурных и политических идеологий. ³¹⁹ Это событие внушило ужас испанским христианам, вынудив их обратиться за помощью к братьям по вере из-за Пиренеев. Папы Урбан II (в мае 1098 г.), Пасхалий II, Геласий II и Каликст II объявили Испанию полем боя для христианства, приравняв участие в походе на мавров к крестовому походу в Палестину («война против неверных Испании не менее важна, чем война в Святой Земле»). ³²⁰ Тогда же, на исходе XI столетия, и в Арагоне формируется под влиянием папства идеология крестового похода («Петра, короля арагонского, несметное множество воинов со знаменем Христа»), с доктриной «уничтожения сарацин и распространения христиан». ³²¹ В Валенсии Сид создал, по выражению Пьера Гишара, нечто вроде «государства крестоносцев» ³²², во многом сходное с политическими образованиями Первого Крестового похода, хотя и ненадолго пережившее своего создателя. Победоносные кампании 1147-1148 гг., осуществлявшиеся во время Второго крестового похода и (в Португалии) с помощью крестоносцев из других стран Европы, также, несомненно, современниками почитались за крестовые походы.

Религиозная нетерпимость, в широких масштабах впервые пришедшая в Испанию именно с Альморавидами со временем стала характерной чертой Реконкисты также и для христиан Пиренейского полуострова и буйным цветом расцвела в войнах с Альмохадами. Наконец, вторжение Альморавидов нанесло серьезный удар не только по мышлению, но и по кошельку христиан: дань с тайф перестала поступать, и правители Леона-Кастилии лишились своего основного источника доходов для оплаты армий. Не будет преувеличением сказать, что это парализовало их действия в течение всего XII столетия. ³²³

Возродившаяся иберо-христианская мощь, африканизация ее извечного исламского противника и идея европейского крестового похода, эта динамичная триада вовлекла испано-португальскую Реконкисту после 1086 г. в новую стадию напряженного и затянувшегося конфликта, увенчавшегося лишь четыре века спустя, в 1492 г., триумфом католической веры на территории последнего убежища ислама в Западной Европе…

 

---

 

 288. Сражения: Альфонсо VI за свою жизнь и 44-летнее правление участвовал в пяти битвах: при Льянтадилье (стычка 19 июля 1068 г.; возможно, там были только его войска, но не он сам), Гольпехере (примерно в январе 1072 г.), Заллаке (23 октября 1086 г.), Консуэгре (15 августа 1097 г.) и, возможно, близ Талаверы де ла Рейны (1103 г.). Его внук, Альфонсо VII, совершил не менее 13 походов в ал-Андалус (не считая войн с Арагоном, Португалией и мятежниками), но сражался всего в двух битвах за всю свою военную карьеру – при Аркос де Вальдевес (лето 1141 г.; против португальцев) и близ Кордовы (летом 1150 г.). Фульк Нерра за те полвека, что он занимал престол графа Анжуйского (987-1040 гг.), был всего в двух битвах. С другой стороны, Генрих II Английский (1154-1189 гг.) вообще не участвовал ни в одной, но Джордан Фантом описывает его как «величайшего завоевателя со времен Карла Великого».

 289. Gillingham J. William the Bastard at War. P.147-148.

 290. Idem. Richard I and the Science of War. P.199.

 291. Из последних работ, данные идеи высказал Ф.Г. Фитс в работе о стратегии и тактике Реконкисты XI-XIII вв. (Francisco García Fitz. Castilla y León frente al Islam. Estrategias de expansión y tácticas militares (siglos XI-XIII). Sevilla,1998), к сожалению, оставшейся мне недоступной и известной лишь по обзору Х.М.Р. Гарсии (2001 г.).

 292. «В которой битве погибли магнаты всей Испании» (Historiae Francicae Fragmento. P.7).

 293. К счастью для христиан, Аларкос был «чисто оборонительной победой без территориальных завоеваний» (Le Tourneau R. Op. cit. P.40).

 294. Цит. по: Barton S. Op. cit. P.149.

 295. «В начале XI в. в христианской Испании … термин «воин» утратил свое первоначальное уничижительное значение и стал употребляться в смысле «конный воин», «кавалерист», «рыцарь». В Испании, так же как и в других странах, пехота по-прежнему сохраняла свое значение. Однако подлинным воином теперь считался только воин, сидящий верхом на коне» (Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М.,1987. С.350).

 296. Результат кавалерийской атаки на пеший строй (Morillo S. Hastings: An Unusual Battle // The Battle of Hastings. P.222, n.12) можно увидеть на весьма реалистичном фрагменте ковра из Байё: The Bayeux Tapestry, ill.12 // The Battle of Hastings. P.39-40.

 297. Б. Рейли (Reilly B. The Kingdom of Leon-Castilla Under King Alfonso VI. P.366) явно преувеличивает этот аспект. «С тактической точки зрения, – пишет он, – видно, что мусульмане так и не разработали адекватного ответа на превосходство христианской тяжелой, ударной конницы в открытом поле. В обоих крупных сражениях, о которых у нас есть сведения, хотя и отрывочные, христианские войска, очевидно, брали инициативу на себя, а мусульмане выигрывали численным превосходством, а не искусством, окружением с флангов и тыла».

 298. Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe. P.220-237.

 299. Классический пример – битва при Понлевуа (Pontelevense) в Турени 6 июля 1016 года. Фульк Нерра, граф Анжу, готовясь к атаке на конно-пешее войско графа Эда II де Блуа (которому он также уступал в численности), разделил свою армию на две части (ср. с действиями Сида при Куарте и Альфонсо VI при Заллаке). Сам Фульк оставил при себе в Понлевуа большую часть своих воинов, и всадников, и пехотинцев, преградив путь войску Эда, которое продвигалось по анжуйским владениям, опустошая их. Остальных воинов (только всадников) Фульк поручил графу Эрберу дю Мэну и разместил в качестве резерва в Буре, менее чем в пяти километрах южнее Понлевуа. Когда уставшая армия Эда подошла к Понлевуа на склоне дня 6 июля, перед ней внезапно предстали воины Фулька. Столь же внезапно граф атаковал по фронту Эда. Но после ожесточенного боя анжуйцы были отбиты поспешно подтянувшимися блуасцами. Сам Фульк был ранен и лишился коня, его знаменосец, Сигебран де Шемиль, был убит. Анжуйцы отступили (возможно, из-за того, что с Сигебраном упало знамя – обычный знак к отходу). Но когда блуасцы отдыхали после схватки, с запада на них ударил граф Эрбер. Поскольку заходящее солнце светило ему в спину, это частично скрыло его маневр и ослепило врагов. Левый фланг блуасцев, атакованный сбоку, дрогнул, и именно в этот момент Фульк предпринял вторую атаку по фронту армии Эда. Блуасские рыцари побежали, но пехотинцы были перебиты во время погони анжуйскими конниками (Historia Sancti Florentii Salmurensis // Chroniques des eglises d'Anjou. P.274-275; Gesta Consulum // Chroniques des comtes d'Anjou et des seigneurs d'Amboise. Paris,1913. P.52-53; Gesta Ambaziensium Dominorum // Chroniques des comtes d'Anjou. P.82.

 300. Письмо было отправлено почтовым голубем (Roth N. Op. cit. P.274, n.83). – Конечно, и Йусуф, и цари тайф должны были сообщить своим подданным о победе. Но ни одного подлинного текста до нас не дошло. Конечно, мы располагаем тремя разными редакциями послания аль-Мутамида своему сыну Рашиду и севильцам. Самая краткая версия приведена в «Хулале» – всего две строчки; оно было написано в ночь с 23 на 24 октября. У ал-Мунима (оно цитируется в тексте) уже более полное (и совершенно иного содержания) письмо, составленное в лагере через восемь дней после сражения, 20 Раджаба/31 октября. Наконец, у Ибн ал-Хатыба, считавшего, что бой шел всю ночь, приводится еще более послание, написанное на следующий день после победы. То же самое можно сказать и о письмах Йусуфа, цитируемых, например, Ибн Аби Заром.

 301. Al-Maqqarí. Op. cit. P.288.

 302. Интересно, что именно после победы при Заллаке Йусуф признал свою зависимость от Аббасидского халифата (Lagardère V. Les Almoravides jusqu’au regne de Yusuf b. Tasfin (1039-1106). P.166).

 303. Al-Kardabus. P.XXXVI.

 304. Обстоятельства его пребывания в Севилье настолько разукрашены поздними легендами и мифами, что нет смысла пересказывать их. Они изложены подробнейшим образом у ал-Мунима в цитате у ал-Маккари: Al-Maqqarí. Op. cit. P.289-293. Если этому источнику можно верить, вывод один – аль-Мутамид уже хорошо понимал, во что он ввязался, вызвав себе на помощь африканцев. Версия Абд Аллаха заслуживает больше внимания. По его словам, эмир собрал государей ал-Андалуса и посоветовал им объединиться перед лицом христианской угрозы. Цари пообещали позабыть о своих распрях и вместе отражать атаку христиан. Но, как показали тут же события, слова их ничего не стоили на деле (Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.77-79).

 305. Ибн ал-Кардабус и «Хулаль» – единственные источники версии о 3000 всадниках, оставленных в ал-Андалусе.

 306. Bosch Vilá J. Los Almorávides. P.137.

 307. Fletcher R.A. The Quest for El Cid. P.152 (дело в том, что и кузена, и сына Йусуфа звали одинаково – Абу Бакр, что и ввело в заблуждение исследователя).

 308. Bishko C.J. The Spanish and Portuguese Reconquest, 1095-1492 // A History of the Crusades. Vol. III. Madison,1975. P.401.

 309. Montgomery Watt W. A History of Islamic Spain. P.94.

 310. Al-Kardabus. P.XXXVII; Reilly B.F. Op. cit. P.210.

 311. Fletcher R.A. Op. cit. P.152.

 312. Манцикерт: Васильев А.А. История Византийской империи. Время до Крестовых походов (до 1081 г.). СПб.,2000. С.466-468; Успенский Ф.И. История Византийской империи: Отдел VI. Комнины; Отдел VII. Расчленение империи; Отдел VIII. Ласкари и Палеологи. Восточный вопрос. М.,1997. С.60-63.

 313. Reilly B.F. Op. cit. P.221ff.; Уотт У.М., Какиа П. Мусульманская Испания. М.,1976. С.95 («это можно считать началом алморавидского периода»).

 314. Средневековая андалусская проза. С.437.

 315. Hopkins J.F.P. Medieval Muslim Government in Barbary Until the Sixth Century of the Hijra. L.,1958. P.137.

 316. См.: Norris H.T. Op. cit. P.138.

 317. «В Испании, например, если не считать экспедиций с севера…, в течение 50 лет религиозные страсти были отнюдь не главной причиной войн, вспыхивающих между христианскими и мусульманскими государствами. Но когда в 1086 году Альморавиды из Африки одержали победу над Альфонсо VI Леонским и Галисийским у Саграхаса близ Бадахоса, то победу они отпраздновали религиозными ритуалами, проведенными над горой отрубленных голов христиан…» (Дуглас Д.Ч. Норманны. С.232).

 318. Идея «свой» – «чужой» в западном средневековом мире: Лучицкая С.И. Указ. соч. С.7-9 и passim.

 319. Восприятие мусульман в Португалии XII века: Варьяш О.И., Черных А.П. Португалия: дороги истории. М.,1990. С.24-27; Варьяш О.И. Два очерка о Реконкисте // Средние века. Сб. М.,1997. С.120-122.

 320. Реконкиста – крестовый поход: Boissonnade P. Du nouveau sur la Chanson de Roland. P.41-42; O’Callaghan J.F. Op. cit. P.201f.; Reilly B.F. Op. cit. P.301, n.85; Wasserstein D. Op. cit. P.268-270. – Ср.: Historia Compostelana. P.29-30 (послание Пасхалия II галисийскому клиру и Альфонсо VI от 14 октября 1100 г. повторяет мнение святого престола о том, что испанские рыцари не должны отправляться в Иерусалим, поелику в противном случае страна становится уязвимой для нападений Альморавидов). – В энциклике от 2 апреля 1123 г. Каликст II подчеркнул, что считает войны против мусульман Испании столь же спасительными для души христианина, как и походы в Святую Землю (Fletcher R.A. Saint James' Catapult. P.297-298). И на соборе в Сантьяго де Компостела (18 января 1125 г.) Диего Гельмирес призвал к «походу на мавров для принижения и смущения язычества и ради возвеличивания и назидания христианству». В своем послании архиепископ развивал эту тему: «Как те воины Христовы и верные сыны церкви открыли путь к Иерусалиму многими трудами и кровопролитием, так пусть и мы тоже станем воинами Христовыми и поражение врагов его, злонамеренных сарацин, позволит нам его милостью отбить более короткий и менее сложный путь сквозь области Испании к тому же Гробу Господню» (Historia Compostelana. P.427-430). В качестве папского легата, он проповедовал наступательный военный поход (expeditio) против мавров, к унижению язычества и превозношению христианства. Всем участникам его он обещал полное отпущение грехов. Был составлен документ для распространения, где приводились выгоды тех воинов Христовых (milites Christi), кто ответит на призыв: отпущение грехов и гарантии защиты их собственности (под угрозой отлучения виновникам) во время их отсутствия. Всё это делалось в согласии с указом папы (iuxta domini papae edictum). Стоит сравнить это с речью Диего о справедливой войне против мавров в 1113 году (Ibid. P.158-161). Тогда он призывал стойко бороться с врагами. Как он говорил, мы приперты к стене и должны отомстить за урон, причиненный нам. Наше дело правое, и Господь на нашей стороне. Нельзя не заметить контраст между двумя заявлениями – и, в отличие от речи 1113 г., призыв к оружию 1124 года был прелюдией крестового похода.

 321. Torró J. Pour en finir avec la «Reconquête». L’occupation chrétienne d’al-Andalus, la soumission et la disparition des populaires musulmanes (XIIe-XIIIe siècle) // Espaces Marx. T. 78. № 1. 2000. P.82.

 322. Цит. по: Ibid., P.87.

 323. Fletcher R.A. The Episcopate. P.7-8, 15.

Публикация:
XLegio © 2003