VIII. Кампания 1086 года

Передвижения войск и переписка правителей

 

Перед тем, как покинуть Альхесирас в направлении Севильи, эмир создал там запасы продовольствия ²⁰⁴ и велел вырыть ров и восстановить городские укрепления (так что вскоре город стал настоящей крепостью), оставив для их защиты отборный гарнизон. Только обеспечив себе тылы, Йусуф выступил в поход.

Несомненно, король Леона, размышляя о предстоящей кампании, знал о ненадежности мусульманских королей Андалусии. Когда Йусуф в Севилье созвал под свои знамена ал-Андалус, на его призыв поспешил ответить один только Абд Аллах, правитель Гранады. Он присоединился к Йусуфу в Херес-де-лос-Кабальерос (Джарише), довольно близко от Бадахоса (Баталиавса). Ему был оказан столь теплый прием, что, как вспоминал потом Абд Аллах, в тот момент, если бы понадобилось, «я бы смог отдать за него свою жизнь». Затем, в трех днях пути от Бадахоса, они встретились с аль-Мутаваккилем, окруженным войсками, который доставил дары и продовольствие союзникам. «Каждый желал лишь одного: начать священную войну», – вспоминал Абд Аллах об этом триумвирате. ²⁰⁵

Ал-Маккари цитирует автора «Rawd al-mitār», где приводится иная версия: «Когда Йусуф со всем своим воинством пересек [пролив] и высадился в Альхесирасе, он выступил на Севилью в отличном порядке, войско за войском, военачальник за военачальником и племя за племенем. Аль-Мутамид выслал своего сына встретить его и издал приказы наместникам округов снабжать его и его армию продовольствием и всем тем, что они пожелают. Повсюду Йусуфа встречал (такой) прием, что было ему очень приятно, и он возрадовался. Таким образом несколько отрядов его войска шли под началом положенных им начальников, пока не оказались в виду Севильи. По приближении Йусуфа аль-Мутамид вышел встретить его, сопровождаемый сотней всадников и главными чиновниками. ²⁰⁶ Близ от места, где Йусуф стал лагерем, аль-Мутамид пустил коня в галоп, увидев это, люди из лагеря тоже вышли к нему. Йусуф тогда оставил свой шатер и встретил аль-Мутамида один, когда оба государя пожали руки друг другу и обнялись, и выказали дружбу и искренность… Они поздравили друг друга с намерением вести войну против неверных и помолились Всемогущему Аллаху, дабы он счел их действия благочестивыми и приемлемыми для него. Затем они разошлись; Йусуф вернулся в свой лагерь, аль-Мутамид в свой дом, где, собрав дары, подарки и продовольствие, которые он приобрел для Йусуфа, он отправил их в (его) шатер».

На следующий день Йусуф с вождями Альморавидов и своим войском вступил в Севилью, где их торжественно встречали жители и правитель. Далее автор замечает, вновь принимая желаемое за действительное: «И не было царя в ал-Андалусе, который не поспешил бы в Севилью лично или не выслал бы кого-либо представлять себя, появившись там во главе своего войска или отправив его под началом опытного полководца». ²⁰⁷ Точнее будет сказать – появление Альморавидов на полуострове вызвало огромный моральный подъем, и всеобщий восторг в немалой степени способствовал приливу волонтеров священной войны в войско Йусуфа.

Абд Аллах, при известии о высадке в Альхесирасе, велел бить в барабан и распорядился устроить общественные торжества. Сам государь Гранады считал, что прибытие Йусуфа – «знак божественной доброты, тем более значительной в том, что касалось меня, мы были связаны, и тот, и другой, племенными связями [т.е. оба были берберами]; с другой стороны, новость разнеслась по стране, что Альморавиды – благочестивые люди, что они пришли для того, чтобы обеспечить себе рай в будущей жизни и что они вершат правосудие. Мы намеревались содействовать каждый год нашими жизнями и нашим имуществом священной войне вместе с эмиром. Те из нас, кто последовал бы за ним, покрыли бы себя славой, в тени его защиты, те, кто умер бы, пали бы мучениками за веру. В ходе этого похода искренность наших намерений и чистота наших чувств были удивительными: дух наш, казалось, единственно тянулся к общей цели, чтобы достичь ее». ²⁰⁸ Действительно, высадка эмира и надежды для мусульман ал-Андалуса, которые она несла с собой, способствовали всеобщей уверенности в том, что, впервые за многие десятилетия, Ислам сможет перейти в наступление на христиан, возродить былую славу Кордовского халифата.

Но реакция правителей была не столь экзальтированной. На северо-востоке аль-Мустаин Сарагосский и его дядя аль-Хаджиб, государь Лериды и Тортосы, хоть, вероятно, и симпатизировали делу ислама, ничего не могли сделать – мешала христианская блокада. (Действия арагонцев неясны, но, очевидно, они возымели результат, да и недавняя осада Сарагосы леонцами не осталась без следа.) Аль-Кадир пока что оставался лояльным к Альфонсо.

Даже на юге просвещенный, мудрый и справедливый правитель Альмерии (аль-Марийи), Туджибид Абу Яхья Мухаммад Ибн Сумади («аль-Даула аль-Мутасим»; 1038-1091, правил с 1051/1052 г.) вежливо отказался (послав своего сына с выражениями извинений) присоединиться к мурабитам, ссылаясь на свой возраст и старческую немощь. Правда, поскольку ему было не более 48 лет, последнее заверение звучит несколько сомнительно. ²⁰⁹ Больше доверия вызывает версия «Хулаля» – аль-Мутасим не смог явиться из-за христианской угрозы и захвата ими замка Аледо, отчего был вынужден защищать свои земли. ²¹⁰

Эмир прибыл в Бадахос не ранее 20 октября. Точная дата неизвестна, но, поскольку Йусуф и Абд Аллах пишут, что провели под Бадахосом «несколько дней» до прибытия христиан, можно думать, что Альморавиды появились там 17 октября. Эмир решил задержаться здесь, под городом, готовясь отразить наступление христиан.

«Мы оставались в ожидании напротив Бадахоса: если бы мы победили, все было бы как нельзя лучше, а в противном случае этот город, позади нас, послужил бы нам убежищем и опорным пунктом, к которому мы пробивались бы, отступая. Это решение в мудрости своей принял эмир мусульман: он предпочитал подождать так, что встреча имела бы место в той же области, чтобы не пришлось углубляться во вражеские земли …. Он надеялся, что король христиан, не встречая никакого сопротивления на своем пути, продолжит свое наступление, и что Аллах позволит верующим вступить в бой лишь в выгодное (им) время. Пошел слух, что эмир выжидает лишь потому, что он скован ломотой, иначе он уже отправился бы завоевывать страну христиан». ²¹¹

Конечно, Йусуф желал сражаться на дружественной территории (а в случае поражения, стены города послужили бы неплохим убежищем) и не слишком доверял (пока что, видимо, только в военном плане) новым союзникам. К тому же, эти последние сами отнюдь не дружили – тот же Абд Аллах воевал с правителем Малаги (Малаки) ²¹² и враждовал с аль-Мутамидом. ²¹³ Трудно было рассчитывать на то, что в предстоящем бою они будут сражаться друг за друга, как один.

Сам аль-Мутамид задержался в своем городе, занятый некими делами, хотя тотчас поспешил вослед эмиру в Бадахос с войском «из воинов, привыкших к войне на границе, и с вождями ал-Андалуса». Его сын Абд Аллах возглавлял авангард, а сам правитель Севильи сочинял новые стихи на марше (поэты!…). С прибытием всех союзников, уверенный в своем численном превосходстве, Йусуф вышел из города и стал в его окрестностях лагерем, не переходя, впрочем, реку Гвадиану (Гуадиану). Христиане остановились на равнине Заллака.

Последовал, по нормам той эпохи, обмен посланиями между военачальниками (ряд историков, впрочем, отрицает достоверность подобных эпизодов). ²¹⁴ Анонимный автор «al-Hulal al-mawshiyya» сообщает, что Йусуф, будучи правоверным суннитом, обрадовался «встрече» и отправил Альфонсо послание с тремя предложениями: или обратиться в ислам, или подчиниться и начать выплату дани, или принять бой. Ибн Аби Зар утверждает, что это случилось в Тортосе, до того, когда объединенные армии подошли к Бадахосу.

Йусуф руководствовался принципами своей веры. Согласно маликитской доктрине, «неверных перед боем приглашают избрать ислам, затем, если они отказываются, – платить джизью [подушную подать]; это выгодно для мусульман. По неполучении удовлетворительного ответа либо безопасного места, вступать в бой и убивать их…». ²¹⁵

Сам Йусуф так говорит об этом: «Христианин, уведомленный о нашем наступлении, также вышел к нам и направился нам навстречу, расположившись лагерем в означенной Сории [в 125 километрах от Бадахоса!], ожидая нас. Мы направили ему послание, приглашая перейти в ислам и обратиться в веру Мухаммада – да снизойдет на него мир – или платить джизью и отдать серебро и казну, коей он располагает, как повелевает Всевышний и показано в его Книге, касательно многобожников, «пока униженно не станут платить они джизйю руками своими». ²¹⁶ Он дерзко отказался сделать это, возмутился, стал недоверчивым и начал наступать на нас, желая явиться на встречу с нами». ²¹⁷

Понятно, что Альфонсо оскорбился, причем особенно его возмутило требование дани, которую, по его словам, он и его отец взимали «с людей его [Йусуфа] веры восемьдесят лет». «По получении этого письма, Альфонсо страшно разгневался и, полный спеси, ответил посланцу Йусуфа: «Скажи эмиру, твоему господину, чтобы не беспокоился – я лично прибуду повидаться с ним». Йусуф поэтому двинулся вперед, как и Альфонсо, до окрестностей города Бадахоса, где Йусуф разбил свой лагерь…» (Ибн Аби Зар). ²¹⁸

Однако Абд Аллах пишет, что инициатива письма восходит к самому Альфонсо: «Вскоре после этого, через посредство Ибн аль-Афтаса [т.е. аль-Мутаваккиля], христианский король прислал эмиру мусульман такое послание: “Я иду с желанием встретить тебя на поле битвы, но ты остаешься на месте, прячась на подступах к Бадахосу!”. Пришлось тогда переместить мусульманское войско, чтобы приблизиться к христианскому войску. Оба владыки условились о дне битвы».²¹⁹ Вероятно, свидетельству царя Гранады надо отдать предпочтение.

По «Rawd al-mitār», во вторник, 20 октября, ночью мусульманские разведчики примчались с известием, что неприятель снялся с лагеря и на рассвете нападет на них. Войска обеих сторон выстроились для боя (среда, 21 октября), но Альфонсо испугался (sic! – это единственный источник, заявляющий о трусости Альфонсо, но позднего происхождения и совершенно контрастирующий с единодушными свидетельствами всех источников того времени). Поэтому он прибегнул к хитрости – отступил (мусульмане тоже возвратились в лагерь «и провели эту ночь в своих шатрах») и отправил следующим утром (четверг, 22 октября) гонца аль-Мутамиду, предложив сразиться в субботу (24 октября). «Завтра пятница [23 октября], и праздник для людей твоей веры; так и воскресенье [25 октября] – (праздник) для (людей) нашей (веры); тогда пусть битва случится в промежуточный день, то есть в субботу». Аль-Мутамид передал письмо Йусуфу, одновременно попытавшись убедить его в том, что это лишь уловка, и что христиане нападут в пятницу.

Ибн ал-Кардабус цитирует послание Альфонсо, тоже адресованное, по его словам, аль-Мутамиду, и отправленное в четверг: «пятница – праздник для тех, кто придерживается твоей веры, как и воскресенье – праздник для людей моей веры; давай тогда определим субботу [для боя]». Это противоречит словам Абд Аллаха.

Но есть и третья версия, где адресатом является все же сам эмир. Это автор «Хулаля». Альфонсо написал эмиру: «Утром [будет] пятница и мы не хотим сражаться в этот день, потому что он ваш праздник; потом будет суббота, праздник иудеев, которых множество в нашем войске и нужно помочь им; после, воскресенье, это наш праздник. Мы почитаем эти праздники и [хотим] встретиться в понедельник».

В послании Йусуфа, цитируемом у Ибн Аби Зара: «Враг, царь христиан (да проклянет его Аллах!), которому мы предъявили требование, когда он приближался к нашему лагерю, выбрать себе одно из трех – веру в ислам, дань или войну, избрал войну и установил вместе с нами день нападения понедельник 15 раджаба, передав нам: “Пятница – праздник для мусульман, суббота – для евреев, которых немало среди воинов наших, а воскресенье – для нас, христиан”».

И по словам ал-Марракуши Альфонсо тоже заявил: «Пятница наш [праздник]. Суббота – евреев; они наши слуги и писцы, и составляют большинство слуг в войске, и мы не можем идти без них. Воскресенье – наш [праздник]. Поэтому понедельник лучший день для начала действий». Йусуф якобы ответил следующее: «позволим проклятому поступать так, как ему хочется».²²⁰ По этому поводу отметим, что есть данные о том, что мусульмане в Испании знали и соблюдали христианские праздники – в частности, Новый год и Пасху, были знакомы с христианским календарем.²²¹ Однако, сомнительно, чтобы подобное уважение к ним разделяли фанатики-Альморавиды.

Трудно сказать, замышлял ли Альфонсо изначально какую-то военную хитрость, действительно уважал верования своих подданных, решил дать отдых войскам или же руководствовался иными намерениями. Возможно, на его решение как-то повлияли нормы «Божьего перемирия», с помощью которого западная церковь пыталась исключить войну на определенные периоды в году. Так, на соборе в Тулуже в 1027 г. было утверждено «перемирие», обнародованное епископом Беренгаром и требовавшее от воинов воздержаться от любых нападений на врага с 9-го часа субботы до 1-го часа понедельника, и так каждую неделю. Это предписание было явно связано с соблюдением воскресенья, дабы дать возможность достойно отстоять воскресное богослужение, в этот день работать «по профессии» нельзя было даже воинам, каков бы ни был их ранг. Собор каталонских прелатов в Вике (?) 1033 г. расширил этот запрет на срок до четырех дней, с вечера четверга до утра понедельника, и эта идея распространилась по другим областям Франции и Каталонии. ²²² С другой стороны, подобные правовые нормы, несомненно, не распространялись на мусульман-противников.

Итак, источники приводят следующий день недели как предполагаемый для боя:

 

– «четверг, одиннадцатая ночь раджаба 479 года хиджры»/22 октября 1086 г. (письмо самого Йусуфа). ²²³

– суббота, 24 октября 1086 г. (ал-Муним; Ибн ал-Кардабус).

– понедельник, 26 октября 1086 г. («Хулаль»; ал-Марракуши; Ибн Аби Зар).

 

Как бы то ни было, сражение состоялось раньше срока и началось оно наступлением леоно-кастильской армии.

 

Поле боя

 

Какое-то время обе стороны провели в лагерях. В связи с этим перед ними предстали немалые проблемы. Каждой лошади требовалось минимум 10 кг фуража (наполовину – травы или сена, наполовину – ячменя или овса) ²²⁴ и 32 литра воды в день (а человеку – килограмм пищи и литр воды ежедневно). Часть припасов, конечно, христианские воины привезли с собой, но поскольку вокруг расстилалась одна только вражеская территория, несомненно, что в окрестности регулярно высылались отряды фуражиров. Пищу готовили на огне в лагере, для чего воинство везло в обозе

 

Таганы, блюда, вертела, котлы,

Ухваты, поварешки, кочерги.²²⁵

 

Как выглядел христианский (да и вообще западноевропейский) лагерь того времени, конечно, неизвестно (кроме того, что там стояли палатки!). Судя по англо-нормандской практике, лагерь разбивали в подходящем месте, ставили палатки, размещали вещи, оружие, припасы и прочее необходимое. Об укреплениях ничего не говорится, их, вероятно, и не было, хотя поблизости от неприятеля рассылали стрелков, прикрывавших все подходы к своему стану. Некоторые исследователи полагают, что при сооружении лагеря применялись римские и византийские образцы, но доказать (равно и опровергнуть) подобные утверждения невозможно. ²²⁶

В XII в. иногда упоминаются укрепления лагеря, который к тому же старались разместить на возвышенности. ²²⁷ Нет источников, доказывающих, что христиане огораживали свой лагерь повозками или укрепляли его частоколом, но очень странно было бы, если они не делали нечто подобного. В XIII столетии длительную стоянку окружали рвом.

В «Истории Родерика» (§ 40) упоминается, что в лагере каталонцев войска Сида «захватили все, что смогли там найти – множество золотых и серебряных сосудов, дорогих тканей, мулов, коней, копий, кольчуг, щитов и других ценных вещей».

В манускриптах времен короля Альфонсо X (1252-1284) показана круглая походная палатка (tienda redonda) из прочной ткани, прикрепленной к центральному шесту веревками, и с колышками по нижнему краю. Два шеста могли стоять рядом, и палатка тогда принимала овальную форму. Мусульманские палатки украшались кругом верха каймой с арабской вязью.

В документах упоминаются и цепи (каждая с 12 прикрепленными к ней ошейниками), которые запасливые испанцы брали в поход в расчете на будущих пленников. Исторический курьез: до середины XIII в. палатки упоминаются только в Леоне, а цепи – нигде, кроме Кастилии (и то лишь со времен Альфонсо Мудрого). Отсюда вывод: кастильцы в походе спали на открытом воздухе, а безжалостные леонцы пленных не брали! ²²⁸

Если стан Альморавидов, надо думать, выглядел довольно аскетично²²⁹, то этого нельзя было сказать о лагере воинства тайф. «История Родерика» (§ 62) живописует захват лагеря мурабитов (уже понемногу развращенных роскошной жизнью полуострова) и андалуссцев после победы при Куарте (1094 г.): «Захватили их лагерь и шатры, в которых нашли неисчислимое количество золота, серебра и дорогих одежд, и тщательно разграбили все богатства, найденные там. Сам Родриго и люди его значительно обогатились таким образом, множеством золота и серебра и дорогих одежд, конями и лошадьми и мулами, и разного рода оружием, и были они перегружены провизией и казной несметными».

Иса ибн Ахмад ал-Рази описывает походные палатки конца X века – абнийя, ахбийя, хийам, сурадик, фасатит, кибаб и мазаллат. Различия между этими терминами неизвестны, хотя кубба (мн. ч. кибаб) была шатром полководца, красного цвета. Палатки были то кожаные, то из 50 слоев ткани, то из холста, то из шерсти. Роскошные шатры знати украшались коврами или тканями.²³⁰

Вражеские лагеря разделяли примерно три мили. Христиане стали на северном берегу реки Гвадианы (араб. Wādī Ānā), мусульмане – на южном. Так сообщают Абд Аллах и ал-Кардабус.

Но последующие историки совершенно извратили топографию поля сражения. Например, Ибн ал-Асир размещает лагерь Альфонсо в 18 милях (!) от стоянки Йусуфа, недоверчивый аль-Мутамид стал, согласно ему, у подножия горы (!), за которой находились Альморавиды. Альфонсо же расположился на склоне другой, противолежащей горы! Трудно сказать, где сей ученый муж выискал упоминания о горах на равнине Заллаки, существовавших только в его воображении, но, похоже, он не был первым и даже не единственным. Даже Ибн ал-Кардабус приводит историю о том, что эмир сначала стал ближе всех к врагу, а андалусские воины стояли за ним. Однако аль-Мутамид просмотрел свой гороскоп и заявил Йусуфу о невыгодности его позиции. После чего Альморавиды ночью тайно сняли свои палатки и на рассвете следующего дня расположились между двумя холмами (!). И Альфонсо атаковал андалусский лагерь, думая, что перед ним войска эмира.

Ибн Аби Зар также доказывает, что «аль-Мутамид и прочие эмиры, прибывшие первыми, стали лагерем по ту сторону холма [sic!], который отделял их от Йусуфа, чтобы внушить неверным больше уважения к себе. Враждебные армии разделяла лишь река Бадахоса [Гвадиана], из которой и те, и другие пили воду» (и, конечно, ловили рыбу). ²³¹

Впрочем, В. Лагардер полагает, что перед нами – пример военной хитрости мурабитов. Также он отмечает, что Йусуф намеренно сохранял однородность своих войск и их боевое построение, не смешивая свои ряды с войсками андалуссцев. ²³² Так что можно считать доказанным то, что андалуссцы стояли лагерем в авангарде, а за ними располагались Альморавиды.

Итак, сражение состоялось на равнине ал-Заллака (al-Zallaca, az-Zallaca; в Толедских анналах – Zagalla), которую христиане обычно называли Саграхас, в ранних хрониках Сакралиас (Sacralias, варианты – Sagalias, Sacalias). В середине XX века некоторые испанские исследователи выдвигали версию о тождестве Заллаки и Асагалы, замка в 70 км к северу от Бадахоса. Но описание бегства андалусских контингентов говорит о том, что в реальности город находился не очень далеко от поля боя. Кроме того, в христианских хрониках говорится обычно о битве недалеко от Бадахоса:

 

– «при Бадахосе» (хроника Бургоса и анналы Компостелы). ²³³

– «при Бадахосе (Badalozio), то есть Sacralias» (Anales Complutenses). ²³⁴

– «при Sacralias» (Chronicon Complutense и хроника епископа Пелайо). ²³⁵

– «в месте, что зовется Sagralias» (Хроника Коимбры I).²³⁶

– «в виду (ad faciem) города Бадахоса, в месте, что зовется Sagalias» (Лузитанская хроника). ²³⁷

– «при Сагалье (Zagalla)» (Толедские анналы I).²³⁸

– «в поле Салья, недалеко от Бадахоса (in campo Zalla, prope Badalloz)», «Сальяка, то есть Сакралиас (Zallaqa, id est Sacralias)» (Родриго Хименес де Рада). ²³⁹

– «Неудача [с?] маврами в месте близ Бадахоса, что называется по-арабски Саллаке (Zallaque), а на кастильском наречии – Сакралиас (Sacralias)» (Первая Всеобщая хроника). ²⁴⁰

 

В арабских источниках:

 

– «окрестности города Бадахоса, где Йусуф разбил свой лагерь, в месте, что зовется Заллака» (Ибн Аби Зар).²⁴¹

– «[мусульманские] рати прибыли в Бадахос и стали лагерем вне его стен» (ал-Муним). ²⁴²

– «мы оставались в ожидании напротив Бадахоса» (Абд Аллах – о мусульманах до прибытия Альфонсо).²⁴³

 

Эта местность лежит примерно в 200 метрах над уровнем моря между реками Гвадианой на юге и Геворой на западе и теряется из виду на севере. На этой открытой равнине нет никаких гор, как и ни одного холма в окрестности на протяжении многих километров, холма, на котором якобы укрылись и оборонялись до наступления ночи остатки разбитой христианской армии.

Поблизости возвышались стены Бадахоса. Ал-Рази: «красивый и большой город … Бадахос находится восточнее Кордовы. Городу Бадахосу подчиняется обширная территория, одна из самых благоприятных в Испании для выращивания зерновых; там находятся также виноградники. Также это лучшая область для скотоводства, охоты и рыболовства. Он стоит на реке Гвадиане, которая изобилует великолепной рыбой. От Бадахоса до Кордовы 102 мили». О самой Гвадиане, этой естественной преграде на пути захватчиков, ал-Рази сообщает: «Гвадиана берет свое начало на северо-востоке ал-Андалуса, в области, лежащей меж горой, именуемой аль-Бувайра (?) и городом Ракупелем, каковой стоит ниже города Раймиййи. Она впадает в Атлантический океан в Оксонобе. Длина ее русла составляет 320 миль. Эта река Гвадиана скрывается между Меридой и Бадахосом (sic!). Она течет под землей, чтобы закончиться, снова появившись в месте Фаджж ал-арус, на равнине аль-Фаджж. Затем она исчезает, чтобы появиться вновь близ небольшого местечка области Калатравы, по названию Аро».²⁴⁴

В XI веке Бадахос обладал большим пригородом (rabad), имевшим значение большее, чем собственно городской центр. Отсюда видно, что главным занятием обитателей столицы Афтасидов было сельское хозяйство – выращивание зерновых культур или виноградарство в долинах Гвадианы или оливковые рощи и скотоводство на соседних сьеррах. (В XII веке площадь города в пределах его стен составляла 75 гектаров, а население равнялось, согласно подсчетам историков, примерно 25000 жителям.) Эти виноградники области Заллаки, среди которых, как полагают, также разворачивалось в октябре 1086 г. знаменитое сражение, соседствовали с песчаной ровной равниной на расстоянии 50 миль от города. Благодаря близости реки, в округе процветали фруктовые и цветочные сады. ²⁴⁵

Как показывает опыт исторической реконструкции, при рассмотрении тех или иных событий крайне важно учитывать климатические условия того времени. На прилегающей к Бадахосу местности господствовал климат средиземноморский с жарким сухим летом – средняя летняя температура +27, +28 °С (в соседней Португалии средняя месячная температура летом достигает +23, +24 °С). ²⁴⁶ Сражаться в таких условиях, под палящим солнцем, в облаках пыли, не имея возможности утолить жажду или укрыться в тени, действительно было нелегко, на что и указывают источники.

 

Сражение

 

По всей вероятности, битва при Заллаке началась на рассвете ²⁴⁷ в пятницу, 23 октября 1086 года от Р.Х. (или 1124 года Испанской эры), по мусульманскому летоисчислению – 12 раджаба 479 года хиджры. В христианском календаре ему соответствовал день Святых мучеников Серванда/Сервандо и Германа (сыновья Св. Марцелла сотника). ²⁴⁸ Этот год или точную дату приводят двенадцать авторов. Впрочем, известны и иные сведения.

Обращаясь к источникам за сведениями о дате битвы, получаем следующую картину по возрастанию:

 

1085 г. (хроника Бургоса)

479 г.х./1086 г. (Толедские анналы I; хроника епископа Пелайо; Анналы Компостелы; Ибн Халликан; Ибн Алкама)

пятница, 12 Раджаба 479 г.х./23 октября 1086 г. (послание Йусуфа; Anales Complutenses; ал-Муним; «Buyūtāt Fās al-kubrā», конец XIII-XIV в.; Ибн Аби Зар; «al-Hulal al-mawshiyya»)

пятница, Раджаб 479 г.х. (Ибн ал-Аббар)

Рамадан 479 г.х./декабрь 1086-январь 1087 гг. (Ибн ал-Асир)

1087 г. (Лузитанская хроника; Chronicon Complutense; хроника Коимбры I)

пятница, 13 Рамадана 480 г.х./12 декабря 1087 г. (ал-Марракуши)

«перед восходом солнца» пятницы, 10 Раджаба 481 г.х./29 сентября 1088 г. (Ибн ал-Кардабус).

 

Хаос, царящий в умах мусульманских историков, легко представить, взглянув на сочинение ал-Мунима. Он упоминает письмо аль-Мутамида, отправленное в Севилью вечером в день победы, но датирует его 20-м днем месяца Раджаба, хотя сам же выше говорит, что битва была 12-го числа!

Последний мусульманский автор, писавший о сражении, Ибн Халдун, считал, что Йусуф высадился в Альхесирасе и «принял аль-Мутамида и Ибн аль-Афтаса» в 479/1086 г., а битва «при Залаке» состоялась в 481/1088-1089 году!

Также, источники противоречат друг другу при описании начала сражения. Одни уверяют, что имело место предательство и элемент внезапности со стороны Альфонсо, другие отрицают подобное.

Абд Аллах говорит, что в ожидании условленного дня мусульмане держались настороже, но вели себя беззаботно, отдыхали и предавались своему обычному образу жизни. «Так к тому же оказалось и лучше, – позже вспоминал он, – ибо, если бы обе стороны выступили навстречу друг другу, бой закончился бы гибелью большинства мусульманских воинов, что случалось с ними всегда, когда они наступали в день сражения. Напротив, именно христианские воины внезапно атаковали мусульман, которые были не готовы к бою. … Если бы это сражение развернулось между двумя армиями, готовыми к наступлению со встречным ударом, и та, и другая потеряли бы большую часть своего состава, таково правило». Ал-Кардабус тоже полагает, что Альфонсо застал врасплох аль-Мутамида. Мусульмане-де не догадывались о нападении, «пока их [христиан] острые мечи не оказались на их шеях, а их длинные копья – в их боках».²⁴⁹

Но Абд Аллахом в его воспоминаниях двигало желание оправдать свое позорное бегство с поля боя внезапностью и коварством нападения врагов. Ибн ал-Кардабус же, африканский хронист, руководствовался своей андалусской фобией (скажем, о царях тайф писал, что они «не думали ни о чем, кроме приобретения певиц и рабов, внимали их музыке и проводили время в веселье и пирушках»). ²⁵⁰ Вряд ли им можно безоговорочно доверять.

Обе враждующие стороны в эпоху Реконкисты широко применяли отправку разведчиков и патрулей, надлежало быть всегда настороже. ²⁵¹ Командиры обязаны были выбирать (в том числе и среди рыцарей) хороших разведчиков (atalayeros) на быстрых лошадях, патрулировавших фланги и идущих впереди войска. Всякий, кто доставил войску информацию о противнике, мог надеяться на вознаграждение, включая перебежчиков. Шпионы, посылаемые к врагу, рассчитывали на половину добычи, взятой в случае победы. «Военная дисциплина» требовала, чтобы в лагере ночью ставили стражу. ²⁵² «Из всех людей, – вспоминал мусульманский воин Усама б. Мункыз, – франки самые осмотрительные в военном деле».

Ал-Муним подтверждает, что аль-Мутамид расставил в воротах лагеря часовых, отряды конных и пеших охраняли все подступы к лагерю, сам он лично каждую ночь объезжал лагерь, отправил опытных людей изучать и разведывать в стан противника. ²⁵³ Разведка всегда было неплохо поставлена в средневековом мире. Впрочем, нельзя, конечно, полностью отрицать и то, что какой-то элемент внезапности мог иметь место при Заллаке. Внезапность была характерной чертой военного планирования Сида. ²⁵⁴ Стремление застать противника врасплох не противоречило и рыцарскому военному кодексу. ²⁵⁵

Однако, вряд ли неожиданное нападение могло случиться на столь открытой взгляду во все стороны равнине Заллаки. В. Лагардер справедливо отмечает по этому поводу: «Альфонсо VI попытался схитрить; шпионская служба мурабитов не оставляла (противнику) возможности внезапного нападения».²⁵⁶

Кроме того, в поздних источниках встречаем подробную информацию о том, что планы Альфонсо были известны мусульманам. Все тот же автор «Rawd al-mitār» полагает, что не было внезапного нападения. По его мнению, Йусуф принял предложение Альфонсо, дабы битва имела место в субботу (24 октября). Но аль-Мутамид убеждал всех и каждого, что нападение случится в пятницу утром. Поэтому воины получили приказ быть наготове для битвы, а часовым было велено быть настороже.

Очень вовремя также свершилось чудо – посреди ночи с четверга на пятницу аскетичному альфаки (законоведу) Абу-ль-Аббасу Ахмаду б. Румайле из Кордовы, бывшему в лагере аль-Мутамида, приснился вещий сон. Ему явился пророк Мухаммад и уверил его в грядущей победе мусульман и его гибели мучеником за веру следующим утром, и так оно и случилось. Естественно, Румайла поведал о видении аль-Мутамиду, а тот поспешил сообщить о том Йусуфу, так что внезапности никакой не было. Более того, его шпионы в христианском лагере своевременно донесли о последних событиях в стане противника.

И той же ночью два всадника войска аль-Мутамида «прибыли и сообщили государю, что (когда) они, согласно его указаниям, шпионили в лагере Альфонсо, услышали неясный шум войск, шагающих туда-сюда, и воинов, готовящих свое оружие (к битве). Вскоре после этого другие всадники примчались на полном скаку в лагерь, принеся (с собой) достоверные сведения о передвижениях Альфонсо. За ними тут же последовали разведчики, которых аль-Мутамид отправил к христианскому лагерю проведать, по возможности, каковы намерения врага».

Так они узнали о приказах Альфонсо – первым атаковать правителя Севильи. «Мы навострили уши и слушали; и услышали, (что) Альфонсо говорит своим людям – аль-Мутамид многоопытен в андалусском военном деле; африканцы – нет; ибо, хотя последние могут быть разумными и опытными в военных делах, они совершенно незнакомы с этой страной и ее иными навыками войны. Поэтому, ясно, что ныне они полностью руководствуются наставлениями аль-Мутамида: тогда против него должна быть направлена первая атака, и проявить (там) вашу храбрость и стойкость на пределе возможного; ибо, если вы сразу разгромите его, мы легко добьемся победы над африканцами. Со своей стороны я не думаю, что аль-Мутамид сможет сопротивляться (нам) долгое время, если вы атакуете его решительно и упорно». ²⁵⁷

Автор «al-Hulal al-mawshiyya» пишет, что Альфонсо готовился к бою в пятницу, намереваясь застать правоверных врасплох. Но когда он выступил²⁵⁸, прибыли разведчики аль-Мутамида, крича: «Христиане в пределах нашей досягаемости». Однако, мусульмане оставались спокойными и условились о том, что аль-Мутамид б. Аббад будет в центре авангарда, аль-Мутаваккиль б. аль-Афтас (царь Бадахоса) на правом крыле и воины из Леванта ал-Андалуса на левом фланге. Альморавиды и войска Магриба оставались в засаде, готовые в любой момент вступить в бой. Следовательно, согласно «Хулалю», не было и вероломного нападения.

Ал-Марракуши указывает, что аль-Мутамид еще до начала боя явился со своими людьми к эмиру вооруженным до зубов, сообщив о недоверии к «этой свинье» (т.е. к Альфонсо ²⁵⁹) и о желании быть наготове на случай боя, который начался на рассвете в пятницу, когда мусульмане молились.

По этому поводу ал-Бакри сообщает, что у Альморавидов «те, кто не явился на пятничную молитву, получают 20 ударов плетью, а тем, кто пропустил одно коленопреклонение (rak’a), дают пять ударов». ²⁶⁰ Так что, если бы они своевременно отреагировали на тревогу, а та оказалась ложной, то воины могли получить немало ударов. Возможно, этим курьезным обстоятельством, помноженным на фанатизм воинов, и объясняется в некоторой степени столь странная задержка армии Йусуфа с вступлением в бой.

 

Первый этап сражения: поражение андалуссцев

 

Итак, на рассвете конница Альфонсо, «подобно туче раков», внезапно перешла в наступление. ²⁶¹ Сам король скакал во главе своих воинов.²⁶² Ибн Аби Зар полагает, что Альфонсо разделил свое войско на две части – одну повел лично на Йусуфа, но встретился с отрядом Ибн Айши, посланным на подкрепление андалуссцев; другую – Альвар Фаньес и король Арагона «Ибн Радмир» (т.е. Санчо Рамирес!), которые атаковали аль-Мутамида. ²⁶³

Однако, логичнее будет предположить, что король не стал дробить свои силы и двинулся со всей конницей в одном направлении.

Аргументы contra:

 

а) Источник, «Rawd al-qirtâs», с точки зрения достоверности содержащейся в нем информации внушает мало доверия и автор его склонен к фантазиям.

б) Для Альфонсо нецелесообразно было бы дробить силы перед решающим столкновением.

в) Источники, похоже, указывают на то, что главной целью христиан (по крайней мере, в начале боя) были андалуссцы, тогда как мурабитов, очевидно, они просто игнорировали (явно недооценив ранее неизвестного противника).

 

Аргументы pro:

 

а) Ибн ал-Кардабус говорит о «двух флангах» армии Альфонсо при наступлении.

б) Прием, описанный выше (но применительно к атаке одной группировки противника, а не двух!) встречается и в других сражениях. Так, при Куарто (Куарт де Поблет; 14 октября 1094 г.) Сид, пишет Ибн Алкама, разделил свое войско на две численно неравные части. Одна из них совершила внезапную вылазку из Валенсии, действуя так, что противник должен был поверить – именно там и находится Родриго. В то же время сам Сид, с другой частью армии, покинул город через другие ворота и напал на никем не защищаемый лагерь. Сражение окончилось поражением и бегством мурабитов. ²⁶⁴ Не правда ли, очень похоже на Заллаку?

 

Поэтому ряд исследователей выдвинули версию о двух направлениях атаки и об участии Альвара Фаньеса в битве с андалуссцами (Д. Ломакс и Ж. Рид, например).²⁶⁵ Но не исключено, что атака все же велась по всему фронту, под началом Альфонсо и в одном направлении.

Следует отметить, что христиане, очевидно, выставили одну лишь конницу, пехоте поручив охрану лагеря. ²⁶⁶ Неясна причина этого решения. Возможно, Альфонсо недооценил противника, надеясь расправиться с ним одним ударом. Возможно, христиане не совсем доверяли своей пехоте и слугам, среди которых, как мы знаем, было немало единоверцев их противников. Наконец, возможно и то, что тактическая доктрина леоно-кастильской армии не предусматривала активного участия пехотинцев в наступательном сражении. Быть может, это решение стало просчетом Альфонсо. В подобной ситуации в 1102 г. поражение Бодуэна I, короля Иерусалимского, приписывали (помимо отсутствия должного порядка в рядах баталий) тому факту, что латиняне сражались без поддержки пехоты. ²⁶⁷ При Заллаке пехота также бездействовала, когда конница двинулась вперед. Но сил последней оказалось явно недостаточно, а поддержки в решающий момент оказать ей было некому. Впрочем, численность пехотинцев явно была невелика (или их боевой дух был не на высоте), раз Йусуфу удалось взять обороняемый ими лагерь христиан (см. ниже).

Итак, столкнувшись с армиями тайф, христианское рыцарство мгновенно опрокинуло их боевые порядки. Правитель Севильи был ранен, его войско бежало, но он храбро защищался, в то время как прочие цари тайф спасались позорным бегством к Бадахосу без сопротивления врагу. Такова версия древнейшего источника о сражении, Ибн Бассама.

Абд Аллах умалчивает о бегстве армий тайф по вполне объяснимым причинам – ведь он сам был среди беглецов. Это, в общем-то, вполне естественно: едва ли найдется хоть один военный или политический деятель, который не был бы склонен приписывать успех того или иного руководимого им предприятия именно этому своему руководству, а неудачу – судьбе, стечению самых неблагоприятных и, как правило, самых неожиданных обстоятельств.

Не менее драматически о событиях повествует Ибн Халликан – андалуссцы, без своих вождей, не готовые к бою, были застигнуты врасплох христианской конницей, которая разрушала всё, что находилось впереди их и оставила за собой лагерь, усеянный трупами. В «Rawd al-mitār» говорится, что вместе с прочими бежал с поля боя даже сын аль-Мутамида, Абд Аллах.

По словам ал-Кардабуса, андалуссцы спасались во всех направлениях, заполонив равнину и соседние горы (?!), их преследовали на протяжении 18 миль (что очень сомнительно, да и до города было не столь уж далеко). Если верить тому же автору, о чьей особой неприязни к андалуссцам уже говорилось выше, Йусуф сознательно медлил, якобы сказав: «позволим себе немного подождать, потому что все они наши враги». ²⁶⁸ Все воины тайф якобы погибли или попали в плен во время этого преследования, и лишь уверившись в том, эмир вступил в бой.

Ибн ал-Асир указывает на то, что разбиты были не только андалуссцы, но и сами Альморавиды. Очевидно, это косвенное указание на известное из других источников событие с высылкой подкреплений. Не то терпящий бедствие аль-Мутамид отправил к эмиру своего секретаря²⁶⁹ с просьбой о помощи, не то Йусуф еще до начала боя усилил его альморавидским контингентом каида Давуда б. Айши (вероятно, 1000-2000 воинов). По одним источникам, появление свежих сил позволило севильцам выстоять против натиска христиан и перевести дух, по другим – Давуд сам побежал, и христиане разграбили лагерь андалуссцев. Ал-Муним говорит, что миссия аль-Касиры и приказ Йусуфа «одному из своих военачальников взять отряд … и напасть и поджечь лагерь Альфонсо как только он увидит его в бою с аль-Мутамидом» имели место еще до начала битвы. Аль-Касира даже успел передать ответ эмира («Иди и скажи аль-Мутамиду, что я вскоре поспешу ему на помощь») буквально за несколько секунд до появления христианской конницы.

Как бы там ни было, в этом бою аль-Мутамид, отдадим ему должное, проявил чудеса храбрости, сдерживая своих севильцев и отстаивая свою позицию, тщетно ожидая появления союзников. Его войска были окружены численно превосходящим противником и отражали удары со всех сторон, разгорелась отчаянная рукопашная, смерть повела косой («проявила свою ярость», писал хронист) среди воинов Севильи. Это была невероятная каша, из которой внезапно вылетали стрелы и дротики, взвивались вверх щиты, лошади брыкались, топтали всадников, мечи рубили, звенели копья, встретившись со сталью шлемов, булавы крушили черепа, грохот оружия заглушал воинственные кличи.

Сам аль-Мутамид раздавал удары направо и налево, «ища смерти в рядах врагов», «подобно рыжевато-коричневому льву или подобно безумному быку, бодающему их рогами», под ним были убиты три коня, но едва он спешивался таким образом, как тут же вскакивал на нового скакуна. После боя Йусуф хвалил его за проявленный героизм. Но, утверждает ал-Муним, даже сейчас, «когда кровь лилась из его ран, аль-Мутамиду случилось подумать о своем маленьком сыне, по имени Абу Хашам, которого он оставил дома», и по этому поводу он тут же произнес стихи. Верится, признаться, в эту историю с трудом. В конце концов, в бою есть задачи поважней. Здесь мы видим другую крайность. Для хронистов важно (и назидательно) было на фоне всеобщей трусости одних показать, выделить пример мужества и отваги других, и фигура аль-Мутамида как нельзя лучше подошла для этой цели. При этом как-то забывается (по законам жанра), что герой отнюдь не был один (иначе в реальности он просто не смог бы проявить свою доблесть). И, признавая безрассудную храбрость и смелость севильского правителя-воина, надо воздать должное и той горстке безвестных воинов, которая поборола в себе страх и осталась рядом со своим господином до конца, каким бы он ни был.

Нет ясности и в отношении ран, полученных отважным царем Севильи. Он был ранен в руку (об этом пишет Ибн Бассам, современник сражения), но ранение видимо было незначительным, ибо стихи Ибн Убады, также современника, говорят о том, что он уже выздоровел. Дальше – больше. В хронике Ибн ал-Асира аль-Мутамид получил уже несколько ран в лицо. Ал-Муним сообщает о трех ранах: сначала меч разрубил шлем и оставил рану, которая пересекла череп до виска, потом другой меч рассек правую руку, наконец, копье ударило его в бедро. В связи с этим можно поставить вопрос: как мог человек с такими тяжелыми ранениями принять активное участие в преследовании бегущего противника, о чем сообщает та же хроника? Поэтому следует согласиться с самим аль-Мутамидом (см. ниже его письмо), и признать, что если ран было и несколько, то все они были легкими.

Таким образом, в ходе первого этапа битвы, утром, христианская конница обратила в бегство контингенты союзников Йусуфа и, очевидно, высланные им на помощь подкрепления, встретив серьезное сопротивление лишь со стороны севильцев, возглавляемых их царем, аль-Мутамидом.

 

Второй этап сражения: победа Альморавидов

 

«Эта неожиданная атака позволила христианам сначала добиться преимущества и излить свою злобу на мусульманский лагерь, где погибло определенное число наших, которые были неспособны сопротивляться» (Абд Аллах). Возможно, что христианам удалось ворваться в лагерь и самих Альморавидов, обнесенный частоколом и рвом. Однако, как указывает ал-Кардабус, христиане, в пылу преследования, удалились от своего лагеря («палаток») и рассеялись в различных направлениях. «Но вскоре, – пишет Абд-Аллах, – крики тревоги раздались по всему войску и оно село в седло, тогда как христиане уже утомились под весом своего оружия и из-за расстояния, которое им пришлось преодолеть». ²⁷⁰

Потому-то атака Йусуфа («подобно льву на его жертву») и увенчалась успехом. Неясно, почему он столько медлил, объезжая ряды своих воинов и воодушевляя их речами (подобно аль-Мутамиду). Но вот его отряды вступили в сражение, развернув знамена, под звуки барабанов и труб, непривычный для слуха христиан грохот которых возможно усилил замешательство, и, несмотря на доблестное сопротивление христиан (Альфонсо даже бросил в бой свою схолу – личную гвардию из лучших, отборных воинов, которую он берег для решающего момента), им пришлось отступать до своего лагеря. Остатки дружины аль-Мутамида присоединились к нему. Тем временем и другие андалусские контингенты, видя атаку берберских отрядов, отправились от первоначального потрясения и замешательства (это подтверждает, что бежать им пришлось в общем недалеко) и «мало-помалу» вернулись в бой. Началась схватка невиданной доселе ожесточенности, в которой, вполне возможно, приняла участие пехота, оборонявшая лагерь и не участвовавшая в утреннем наступлении. Обе стороны, признает «Rawd al-mitār», «сражались с равной враждебностью и отвагой».

Другие источники приводят иную, более правдоподобную версию, что сначала Йусуф атаковал (или захватил) вражеский лагерь, а уже потом, узнав об этом, Альфонсо оставил в покое аль-Мутамида и повернул назад к своему стану (Ибн Изари). В связи с этим отмечу факт, на который как-то мало обращалось внимания. Думается, что долгая медлительность Йусуфа проходит по тому же разряду, что и его знаменитая фраза. Как отличный полководец, он, конечно, мог помедлить какое-то время. Ожидая пока христианская конница не увязнет в бою с остатками воинства тайф и не рассеется в погоне за беглецами, он тем самым облегчал себе предстоящую атаку. Но он не мог ждать слишком долго – иначе севильцы были бы смяты, невзирая на всю их отвагу, и вся христианская мощь обрушилась бы на собственные войска эмира. Поэтому, как представляется, с того времени, как конница Альфонсо подскакала к лагерю армий тайф, и до вступления в бой главных сил мурабитов, должно было пройти максимум полчаса – и то, лично мне это представляется слишком долгим сроком. Счет шел на минуты, максимум – на декады.

Итак, продолжим. Ал-Кардабус сообщает, что Йусуф взял и разграбил лагерь, перебив его защитников – якобы около 10000 пеших и всадников, которых там оставил Альфонсо, включая нескольких его храбрейших воинов. Там мусульманам досталась и немалая добыча – запасы, оружие, продовольствие, шатры, чаши и прочее.

Ибн Аби Зар пишет, что Йусуф выслал многочисленный отряд магрибинцев (во главе с вождем ламтуна и своим родичем каидом Сиром б. Абу Бакром) на помощь отчаянно сопротивлявшимся, но терпящим поражение войскам аль-Мутамида и Ибн Айши, а сам с Альморавидами (сахарскими отрядами) перешел реку и атаковал христианский лагерь. (Этот успех был скорее психологическим, но король увидел, что ему грозит окружение.) Только тогда Альфонсо повернул назад и встретился с Йусуфом.

Ибн Халликан тоже полагает, что именно нападение Йусуфа (во главе отборной пехоты, конницы санхаджа и вождей главных берберских племен) на стан Альфонсо (Йусуф застал христиан врасплох и захватил лагерь, предав всех его защитников мечу) вынудило христиан вернуться. Далее он приводит картину битвы за стан христиан – вернувшись, Альфонсо выбил Йусуфа, затем тот с новыми силами в свою очередь вытеснил христиан. Атаки и контратаки продолжались одна за другой. (Однако, не могу не отнестись к сообщению о столь многочисленных атаках с тем же недоверием, что и к свидетельствам о 15-16 атаках французских латников в битве при Креси – в действительности, конечно же, их было в 4-5 раз меньше.) Наконец, эмир бросил в бой свою негритянскую гвардию, которая действовала против лошадей, пронзая копьями их всадников, когда те оказывались на земле, и метая дротики во врагов.

Убивая коней, пехотинцы одновременно ослабляли силу кавалерийского удара и сеяли сумятицу в рядах противника. Возвращаясь к опыту Латинского Востока, отметим, что и христианские, и мусульманские источники единодушны в том, что сложно было выбить тяжеловооруженного франкского рыцаря из седла. Поэтому воины Ислама учились в первую очередь атаковать коней латинян, а не всадников. Абу Шама описывает эпизод битвы при Хаттине: «Франкского рыцаря, пока конь его в хорошем состоянии, невозможно повергнуть на землю. Покрытый кольчугой с головы до пят, напоминая железный брусок, самые сильные удары не производят на него впечатления. Но едва его конь был убит, рыцарь упал и был взят в плен. Поэтому, хотя мы считали их [франкских пленников] тысячами, среди добычи не было лошадей, тогда как рыцари были невредимы» ²⁷¹. Христианская пехота тоже была неплохо защищена стеганками. «Каждый пехотинец носил доспех, сделанный из очень плотного войлока и столь прочную кольчугу, что наши стрелы не причиняли им вреда. Но они стреляли в нас из своих больших арбалетов и ранили как лошадей, так и всадников. Я видел пехотинцев с не менее чем 10 стрелами в спинах, которые просто продолжали движение как обычно, не ломая строй». ²⁷²

Когда в бой вступила гвардия эмира, Альфонсо был ранен кинжалом негра в бедро (по христианским источникам, копьем). Наконец, уже вечерело, когда мусульмане в очередной раз пошли на штурм и выбили христиан из их лагеря.

Итак, в конечном итоге объединенные силы аль-Мутамида и Йусуфа, окружив своего противника (как в кольце – пишет Ибн Изари; «сарацины сомкнули свои (ряды), убив множество христиан» – «Лузитанская хроника») ²⁷³ во время боя за христианский лагерь, одержали победу, и насыщали свои мечи христианами до наступления ночи.

Серьезно раненный в ногу (мусульманский источник уверяет, что он остался хромым; это ранение короля подтвердило исследование его скелета) ²⁷⁴ король якобы укрылся с 300 или 500 израненными рыцарями на соседнем холме (которого, как указано было выше, вообще не существовало). ²⁷⁵ Холм немедленно окружила мусульманская конница, но под покровом ночи беглецам удалось скрыться. ²⁷⁶

По более достоверной версии, Альфонсо продолжил отступление («словно робкий заяц от преследующих его псов» – ликуют мусульманские авторы!), не разбирая дороги, поскольку невозможно было закрепиться на равнине (на которой, к тому же, нет холмов!), и мусульмане преследовали христиан, как стаи голубей набрасываются на зерна. Вся равнина была покрыта телами.

К 25 октября «разбитый, печальный и раненный» монарх в сопровождении отряда рыцарей (цифры варьируются – от 9 до 13, 100 и даже 500 человек) смог достичь Сории, а потом и Толедо. Впрочем, ал-Бакри говорит, что у Альморавидов было в обычае не преследовать беглецов, и ал-Муним полагает, что в погоне участвовал царь Севильи (т.е. воинство тайф).

Абд Аллах указывает, что большинство христиан погибло во время отступления, чего и следовало ожидать. Также он сообщает о длительности битвы, когда пишет, что некоторые воины умерли, утомленные тяжестью доспехов (и жаждой) на солнцепеке. ²⁷⁷ «Лузитанская хроника» подтверждает: «король, раненый копьем, томимый сильной жаждой из-за текущей крови, выходящей из раны, напился вместо воды вина, поскольку воды не нашли, отчего он упал в обморок». ²⁷⁸ Ал-Муним упоминает об «облаках пыли», поднимавшихся от ног воинов и копыт коней.

Таким образом, битва шла от рассвета до заката. Воспользовавшись тем, что христиане рассеялись по всей равнине, преследуя бегущих андалуссцев, Альморавиды перешли Гвадиану и атаковали лагерь Альфонсо, вынудив его прекратить бой с остатками севильцев и вернуться к своему стану, который, очевидно, защищала пехота. Несомненно, сражение за лагерь стало кульминацией битвы и заняло большую часть дня. Однако, в конечном счете, сказалось численное преимущество войск Йусуфа и усталость христиан, и к вечеру последние были выбиты из лагеря и обращены в бегство.

Что до потерь, наверное, почти вся пехота осталась на поле боя, но из конницы пострадали в основном галисийцы. Как указано было выше, доподлинно известно (хроника епископа Пелайо из Овьедо)²⁷⁹ лишь то, что пал в бою Родриго Муньос, галисийский граф. Более того, упоминания о графе Бела Овекесе исчезают из документов после июня 1085 г., как и о епископах галисийских диоцезов Луго (Виструарио) и Оренсе (Эдероньо). ²⁸⁰

Если все они действительно погибли при Заллаке, то можно допустить, что число погибших рыцарей составляло тоже примерно 250 рыцарей и оруженосцев – 1/5 их общего числа. Пол Фрегози приводит цифру 24000 погибших (очевидно, на основании данных «al-Hulal al-mawshiyya»), но это лишь вымысел. ²⁸¹ Были и пленные (по нормам того времени, их обращали в рабов), но кто и сколько их было, остается неясным.

Таким образом, если гипотеза наша верна, Альфонсо сохранил ядро своей армии – четыре пятых его конницы сумели оторваться от погони и уйти к Сории, в безопасность. Снова собрать их и приготовить к новой битве было лишь делом техники. Несомненно, что арабские источники в высшей степени преувеличивают и степень боевых потерь христианской армии, и отчаяние Альфонсо. Тем более что, напоминаю – при Заллаке сражалась в лучшем случае половина военного потенциала Леона и Кастилии, а сама мощь его оказалась столь велика, что, невзирая на три сокрушительных поражения в генеральных битвах, Альфонсо VI до самого конца удерживал Альморавидов на линии Толедо.

О погибших мусульманах: «Если бы это сражение развернулось между двумя армиями, готовыми к наступлению со встречным ударом, и та, и другая потеряли бы большую часть своего состава, таково правило. Но Аллах благосклонен к Своим рабам, и мусульмане понесли ничтожные потери» (Абд Аллах). ²⁸² Сам эмир признавал гибель примерно 20 своих лучших воинов ²⁸³. Однако, свидетельство Йусуфа столь же достоверно, как и составленное при аналогичных обстоятельствах послание Альфонсо VIII Кастильского. Последний, в своем письме папе Иннокентию III о великом сражении при Лас Навас де Толоса 1212 г., заявлял, что во всем войске пало лишь 25 или 30 христиан, мусульман же – 100000. ²⁸⁴ (Справедливости ради замечу, что другие источники приводят цифру в 50 человек, но это ничего не меняет.)

Если верить ал-Фаси, потери мусульман при Заллаке составили 3000 человек. Известно, что, сражаясь «за веру», пали кади Марракеша Абу Марван Абд аль-Малик аль-Масмуди и дядя самого Абд Аллаха Гранадского, Максан б. Бадис б. Хаббус. ²⁸⁵ Вероятно, это были наиболее известные люди, погибшие в этом сражении. Ибн Изари полагает, что больше всех пострадали андалуссцы, ибо они сражались весь день. Но далее этот хронист (единственный!) говорит о равных потерях воюющих сторон! Поэтому, можно сравнить цифру ал-Фаси (хотя и малодостоверного источника) с гипотезой о численности христианской пехоты, которая надо полагать была полностью вырезана победителями (Ибн Изари сообщает, что Йусуф перебил в христианском лагере всех, кого он там нашел; «Лузитанская хроника» о битве за лагерь – «при этом погибли многие христиане»).²⁸⁶ Ж. Рид не без оснований заявляет, что «Альморавидская армия, похоже, сама была серьезно потрепана», что и стало основной причиной отступления. ²⁸⁷

 

---

 

 204. Благо аль-Мутамид разрешил местным крестьянам доставлять провизию и дары войскам.

 205. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.74-75.

206. Ал-Марракуши утверждает, что встреча состоялась еще в Альхесирасе: «Аль-Мутамид встретил его с главными людьми своего государства, и проявил больше почтения и уважения по отношению к нему, чем эмир мусульман ожидал. [Аль-Мутамид] преподнес ему царские дары, подарки и богатства такие, какие Йусуф не мог представить себе царя, обладающего подобными (вещами). Именно это зажгло в сердце Йусуфа страстное стремление обладать царством ал-Андалуса. Затем он выступил из Альхесираса со своими войсками на восток ал-Андалуса. Аль-Мутамид просил его вступить в Севилью, его столицу, отдохнуть там несколько дней от тягот пути, а потом исполнить свои намерения. Йусуф отказался, молвив: “Я прибыл только с целью вести священную войну против врага; где бы он ни есть, я отправлюсь ему навстречу”».

 207.Al-Maqqarí. Op. cit. P.279-280.

 208. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.74-75.

 209. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.74.

 210. Bosch Vilá J. Los Almorávides. P.136.

 211. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.75-76.

 212. С 1073 г. ее независимым правителем являлся брат Абд Аллаха, аль-Муизз Тамим б. Булуггин б. Бадис (ум.1095) (Wasserstein D. Op. cit. P.90).

 213. Малага: на участие в кампании эмира этой тайфы указывают Д. Ломакс (Op. cit. P.70) и Дж. О’Каллахан (Op. cit. P.209), причем последний пропускает Бадахос! А.Р. Корсунский тоже перечисляет Малагу среди союзников Йусуфа в 1086 г., но в его списке блистательно отсутствует Севилья, зато явствует Альмерия (!), что в корне неверно (Корсунский А.Р. История Испании. С.45). У Э. Мерсье, правда, находим: «Абд-Аллах, из Гранады, и Тамим, из Малаги, внуки Бадиса, привели ему (Йусуфу – Авт.) в эту местность свои контингенты». Однако, далее он пишет, что аль-Мутасим из Альмерии прислал Йусуфу «отряд конницы», что более надежными источниками не подтверждается (Mercier E. Histoire de l'Afrique septentrionale: Berbérie, depuis les temps les plus reculés jusqu'à la conquête française. T. 2. Paris,1888. P.47). Возможно, авторы спутали кампанию 1086 г. с осадой Аледо (1088 г.), в которой действительно участвовали и Тамим со своим войском, и контингент от аль-Мутасима (Lagardère V. Les Almoravides jusqu’au regne de Yusuf b. Tasfin (1039-1106). P.123). Наконец, Х. Бош-Вила сообщает, что Тамим обещал принять участие в джихаде, как и его брат, а в своем описании марша Альморавидов на Бадахос он пишет: «Тамим уже находился вместе с ними [Абд Аллахом и аль-Мутаваккилем], хотя мы не можем уточнить, когда он присоединился к главным силам» (Bosch Vilá J. Los Almorávides. P.136). Несмотря на свидетельство авторитетного историка, вопрос об участии Малаги в кампании 1086 г. я вынужден пока оставить открытым.

 214. Al-Maqqarí. Op. cit. P.280-281; Al-Kardabus. P.XXXIV. – Письмо: Benaboud M., Mackay M. The Authenticity of Alfonso VI's Letter to Yusuf b. Tûŝufin // Al-Andalus. T. 43. 1978. P.231-237.

 215. Цит. по: Lagardère V. Les Almoravides jusqu’au regne de Yusuf b. Tasfin (1039-1106). P.181-182.

 216. Коран. IX:29.

 217. Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.256.

 218. Roudh el-Kartas. P.206-207.

 219. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.76.

 220. Al-Kardabus. P.XXXV; Al-Maqqarí. Op. cit. P.283-284; Roudh el-Kartas. P.213.

 221. Wasserstein D. Op. cit. P.180-181, 244.

 222. «Божье перемирие»: Флори Ж. Идеология меча. Предыстория рыцарства. СПб.,1999. С.240-243; Freedman P.H. The Diocese of Vic: Tradition and Regeneration in Medieval Catalonia. New Brunswick,1983. P.25-26.

 223. Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.257.

 224. Bachrach B.S. Caballus et Caballarius in Medieval Warfare. P.179.

 225. Нимская телега. Ст.776-777 // Песнь о Роланде. С.237.

 226. Morillo S. Op. cit. P.118-119.

 227. Lipskey G.E. Op. cit. P.117. Лагерь: на это же обстоятельство косвенно указывает термин castrum, собственно «укрепление», «замок», применявшийся для обозначения христианского лагеря хронистами (Castra Christianorum) при описании битв при Орике (1139 г.) и Заллаке (Chronicon Lusitano. P.419, 423). Да и ход битвы при Фраге (1134 г.) показывает, что защитники лагеря, арагонцы, должны были иметь хоть какие-то укрепления (Lipskey G.E. Op. cit. P.81). Ибн ал-Кардабус упоминает, как мурабиты, в одной битве 1102 г. разбив отряд христиан, захватили и разграбили их «укрепленный лагерь, где они (христиане) засели» (Al-Kardabus. P.XLIII). Наконец, «Historia Compostelana» описывает разгром войском Сира галисийско-португальской армии графа Раймунда под Лиссабоном в ноябре 1094 г. следующим образом: «сарацины, собрав отовсюду людей, лагерь (castra) христиан вблизи Лиссабона окружили, обложив его величайшим множеством воинов. Как нахлынув невероятным множеством люда, так и собрав варваров толпы, погибель христианам натиском устроили. Наконец, из христиан одних убили, других, связав, увлекли в рабство…» (Historia Compostelana. P.360).

 228. Powers J.F. Op. cit. P.133-134.

 229. Туареги и сейчас используют кожаные палатки в виде большого тента высотой 1,5-1,6 метра из 30-40 квадратных кусков кожи, обычно на каркасе из центрального столба и шести подпорок или из одной-двух дуг и четырех подпорок.

 230. Garcia Gomez E. Op. cit. P.169-170.

 231. Roudh el-Kartas. P.207.

 232. Lagardère V. Esquisse de l'organisation militaire des murabitun. P.110-112.

 233. Chronicon Burgense // España sagrada. T. 23. P.310; Annales Compostellani. P.322.

 234. Anales Complutenses. P.314-315.

 235. Chronicon Complutense. P.317; Chronicon Regnum Legionensium. P.488.

 236. Сhronicon Conimbricense. P.331.

 237. Chronicon Lusitano. P.418.

 238. Anales Toledanos I. P.386.

 239. Цит. по: Huici Miranda A. Op. cit. P.80; al-Maqqarí. Vol. 2. P.510, n.5 (особенности испанского языка означают, что z и lla произносились христианами соответственно как «с» и «лья», отсюда вместо Заллаки/Залаки – Сальяка/Салака).

 240. Цит. по: Huici Miranda A. Op. cit. P.82, n.1.

 241. Roudh el-Kartas. P.207.

 242. al-Maqqarí. Vol. 2. P.283.

 243. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.75.

 244. Lévi-Provencal E. La “Description de l’Espagne” d’Ahmad al-Razi. P.86-87, 102.

 245. Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.71-72.

 246. Климат: Власова Т.В. Физическая география материков (с прилегающими частями океанов). Евразия, Африка. М.,1975. С.198; Крицкий Л.Г. Португалия. М.,1981. С.12.

 247. Вряд ли можно согласиться со словами Ибн Изари о том, что Альфонсо атаковал лагерь аль-Мутамида еще ночью, и смерть пала на мусульман до середины утра.

 248. Их кончина приходилась на 10-е ноябрьские календы (Vita et Passio Sanctorum Servandi, et Germani // España sagrada. Ed. E. Flórez. T. 13. Madrid,1816. P.413).

 249. Al-Kardabus. P.XXXV-XXXVI; Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.76.

 250. Al-Kardabus. P.XXVIII. – Впрочем, и другие авторы критикуют образ жизни и правления государей ал-Андалуса. Свои поражения андалуссцы воспринимали как «божью кару за гордыню и роскошь правителей, забывших заветы пророка и первых праведных халифов» (Шидфар Б.Я. Указ. соч. С.129; Wasserstein D. Op. cit. P.279-281). Ибн Бассам – «Их разум занят вином и песнями и слушаньем музыки». Ибн Хазм – «они просят христиан о помощи и позволяют им уводить мужчин, женщин и детей мусульман как пленников в их земли». Абу-л-Касим Джалаф б. Фарадж ал-Сумайсир (поэт из Альмерии, по рождению гранадец) – «вы отдали ислам во вражеский плен, а сами остались сидеть (и бездействовать)», и т.д.

 251. Разведка. Разведка в христианской Испании: Нечитайлов М.В. Общество, организованное для войны // Воин. № 13. 2003. С.5. – В 1139 г. «разведчики Альфонсо явились в его лагерь и, в присутствии его знати и советников, сообщили ему о передвижениях и замыслах врагов» (Lipskey G.E. Op. cit. P.131). Добавлю, что в «Песни о Сиде» (вторая половина XII в.) термин arrobda появляется в значении «авангард», «(отряд) разведчиков», «патруль», иногда даже нечто вроде «разведывательной задачи» (Harney M. Siege Warfare in Medieval Hispanic Epic and Romance // The Medieval City under Siege. Woodbridge,1999. P.185, n.22). – Разведка на христианском Западе в XI веке: Gillingham J. William the Bastard at War // Studies in Medieval History presented to R. Allen Brown. Woodbridge,1989. P.154. – Разведка на христианском Западе в XII-начале XIII века: Gillingham J. Richard I and the Science of War in the Middle Ages // War and Government in the Middle Ages: Essays in Honour of J.O. Prestwich. New Jersey,1984. P.201-202; Idem. War and Chivalry in the History of William the Marshal // Thirteenth Century England. Vol. II. Woodbridge,1988. P.259. – Разведка на латинском Востоке: Перну Р. Крестоносцы. С.136-137; Marshall C. Op. cit. Appendix. P.262; Smail R.C. Crusading Warfare (1097-1193). P.147.

 252. Smail R.C. Op. cit. P.124 (quam disciplina militaris exigeret – Гийом Тирский о событиях 1157 г.).

 253. Al-Maqqarí. Op. cit. P.283. – В письме Йусуфа у Ибн Аби Зара тоже говорится о том, что мусульмане были настороже, однако, этот источник заявляет, что они же и первыми начали бой (!), что полностью противоречит тому, что нам известно о Заллаке: «К счастью, ведая о том, насколько сей народ предрасположен к измене и не держит своего слова, мы со своей стороны приготовились к бою и привели в готовность шпионов, чтобы выслеживать передвижения (противника). Фактически, мы были уведомлены на рассвете в пятницу 12 раджаба о том, что проклятый наступает со своим войском на мусульман, коих мыслит застать врасплох. Но воины и всадники верующих, напротив, отважно двинулись вперед на врага и начали бой первыми» (Roudh el-Kartas. P.213).

 254. Hendrix W.S. Op. cit. P.47.

 255. Gillingham J. William the Bastard at War. P.153, n.77; Idem. War and Chivalry in the History of William the Marshal. P.258.

 256. Lagardère V. Esquisse de l'organisation militaire des murabitun. P.110.

 257. Al-Maqqarí. Op. cit. P.284-285.

 258. Перед боем Альфонсо устроил якобы смотр своим войскам, поднявшись на (воображаемый) холм. Тогда же христианское войско покинул его кузен Гарсия (о котором никто более не сообщает), который привел с собой 1000 воинов. С другой стороны, и «Лузитанская хроника» говорит: «но, дьявольским противодействием, великий страх напал на многих из наших (воинов), и бежали из них многие тысячи, хотя никто их не преследовал. Король же, не ведая об их бегстве, уверенно вступил в бой, в коем участвовали все вооруженные сарацины со всей Испании» (Chronicon Lusitano. P.418-419).

 259. Отсюда видно, какое уважение питали друг к другу мусульмане и христиане!

 260. Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.75. – Ср. перевод барона де Слейна: «Тот, кто опоздал на общую молитву, получает пять ударов плетью. Тот, кто пропустил один из земных поклонов, составляющих часть молитвы, получает двадцать ударов» (Al-Bakri. P.319). «Он [Яхья б. Умар] карал всякого вероотступника десятью плетьми за каждый пропущенный ракат, поскольку, по его мнению, были они теми, чья молитва, из-за незнания ими чтения Корана и молитвы, была недействительна, если их не возглавлял имам» – Абу-л-Фадл Ийад б. Муса б. Ийад ал-Яхсуби ал-Сабти, судья (ал-Кади) Ийад (1083/1084-1149) «Упорядочение познаний и приближение путей к знанию выдающихся ученых маликитского толка» (Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.102).

 261. Цит. по: Read J. Op. cit. P.126.

 262. В Средневековье король не всегда действовал в бою как верховный главнокомандующий, скажем, находясь при резерве или в тылу – напротив, нередко он сам участвовал в сражении как простой воин, сохраняя вместе с тем командование над своими войсками. Заллака, очевидно, один из таких случаев.

 263. Roudh el-Kartas. P.208.

 264. Fletcher R.A. Op. cit. P.173. – Ср.: Hendrix W.S. Op. cit. P.47. – По другой версии, Сид действительно атаковал по фронту и отступил, заманивая противника к Валенсии, тогда как на лагерь ударил отряд, оставленный им предыдущей ночью в засаде (Lagardère V. Les Almoravides jusqu’au regne de Yusuf b. Tasfin (1039-1106). P.139-140).

 265. Lomax D. Op. cit. P.70; Read J. Op. cit. P.126.

 266. Пехота: Д. Николь (The Armies of Islam. P.33) утверждает, что большинство испанцев в том бою были верхом, тогда как мусульмане, особенно мурабиты, сражались в пешем строю. С последним можно поспорить. В письме Йусуфа упоминается конница и пехота аль-Мутамида, а в описании битвы говорится, что бежали его конница и негритянская гвардия, но остались и сражались пехотинцы и лучники (Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.256-257). Однако, если, по косвенным данным, видно, что если бежали, действительно, явно всадники (но и участие пехоты не исключается), то сам аль-Мутамид в бою был верхом – и вряд ли он был единственным всадником среди севильцев. В свою очередь, у Альморавидов тоже была своя конница и она упоминается при Заллаке.

 267. Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe. P.196.

 268. Высказывание Йусуфа: Дерек Ломакс переводит еще более ясно: «Какое мне дело до того, что их перебьют? Все они наши враги». В английском переводе ал-Маккари 1843 г.: «Пусть умрут; они того заслуживают. Враги тем временем устанут и мы победим их без особого труда». Наконец, у Ж. Рида: «Пусть резня продлится еще немного; и они, и христиане, оба наши враги». – Большинство исследователей некритично подошли к этому высказыванию «грубого бербера», сочтя его достоверным (Lomax D. Op. cit. P.70; Mercier E. Op. cit. P.47; O’Callaghan J.F. Op. cit. P.209; Read J. Op. cit. P.126).

 269. Это был вазир Абу Бакр Мухаммад б. Сулайман Ибн аль-Касира, известный своим благочестием и ученостью, приближенный аль-Мутамида, позднее служивший при дворе Альморавидов

 270. Al-Kardabus. P.XXXVI; Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.76-77.

 271. Цит. по: Nicolle D. Knight Hospitaller (1) 1100-1306. Osprey,2002. P.45.

 272. Цит. по: Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe. P.215 (Баха ад-Дин).

 273. Chronicon Lusitano. P.419.

 274. Huici Miranda A. Op. cit. P.71, n.3.

 275. С другой стороны, можно думать, что образ короля, разбитого, окруженного врагами на холме и приготовившегося к смерти, но в последний момент спасшегося, относится к устойчивым романтическим и легендарным элементам героического эпоса Испании. Так, в описании Ордерика Виталия мы находим: «Король же с оставшимися воинами на некоем холме в течение долгого времени сражался и, обложенный множеством врагов, почти всех своих воинов потерял: и там он намеревался бороться за Христа до самой смерти» (Альфонсо I Воитель Арагонский в битве при Фраге) (Orderici Vitalis Angligenae, Coenobii Uticensis Monachii, Ecclesiasticae Hist., lib. XIII // España sagrada. T. 10. Madrid,1792. P.612). Нельзя не заметить абсолютное сходство обстоятельств последнего противостояния с врагами Альфонсо VI при Заллаке (в изложении мусульманских авторов) и Альфонсо I при Фраге (у Ордерика).

 276. Этой версии придерживается и Д. Николь (Nicolle D.C. The Armies of Islam. P.33).

 277. Усталость: Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.77. – О подобных случаях смерти от жары и жажды в битвах Латинского Востока см.: Marshall C. Op. cit. P.91-92. – Чешский хронист красочно описывает усталость воинов в бою: «Пересохшие от жары и жажды языки их прилипали к нёбу; не хватало сил, слабели руки; люди уже с трудом переводили дыхание, но тем не менее остановиться не могли» (Козьма Пражский. Чешская хроника. М.,1962. С.115).

 278. Chronicon Lusitano. P.419.

 279. The World of El Cid: Chronicles of Spanish Reconquest. P.76.

 280. Потери: Reilly B. The Kingdom of Leon-Castilla Under King Alfonso VI. P.190, n.9-11. – Как полагает А. Мюллер (История Ислама от основания до новейших времен. Т. IV. СПб.,1896. С.220), большая часть христианского войска осталась на поле битвы, а сам Альфонсо спасся с 500 всадниками.

 281. Fregosi P. Jihad in the West. Prometheus Books,1998. P.160.

 282. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.76.

 283. Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.260.

 284. Luchaire A. Innocent III. T. 3. Les royautés vassales du Saint-Siège. Paris,1908. P.48 («немного испанского преувеличения»)

 285. Bosch Vilá J. Los Almorávides. P.137, n.189; Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.72, n.78; Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. VI. P.41.

 286. Chronicon Lusitano. P.419.

 287. Read J. Op. cit. P.127.

Публикация:
XLegio © 2003