VI. Армии

Армия Альфонсо VI

 

Источники (причем только со стороны противника) приводят ряд цифр относительно ее численности, но всё это сплошь вымысел. В связи с этим хотелось бы процитировать автора, писавшего о крестовых походах, но чьи рассуждения актуальны и для данного случая: «Вопрос о численности крестоносцев одним из первых заинтересовал историков; как и все вопросы, связанные с цифрами в средние века, эта проблема решалась в полной неизвестности. В наши дни сложно обойтись без цифр, поскольку лишь одни количественные вычисления являются точными и внушающими доверие для нас. Но как только проникаешь в средневековый мир, приходится сразу смириться с тем, что никто в ту эпоху не знал точно своего возраста, время определяли только по солнцу, или (что было примерно тем же) по колокольному звону из ближайшего монастыря, а вычисления людей того времени, в общем, носили условный характер; когда хотели сказать, что толпа действительно огромна, говорили – 60000 или 600000 человек. ¹ Поэтому каждый историк подсчитывает численность крестоносных армий исходя из своих личных соображений». ²

Действительно, невозможно, будучи в здравом уме, принять те цифры, которые предлагает нашему вниманию образованная мусульманская историография. Так, у Ибн ал-Кардабуса речь идет о 60000 христиан, из которых 10000 погибли при обороне лагеря и осталось лишь 300 (цифру подтверждает Ибн ал-Асир) всадников, бежавших с Альфонсо. Ибн-Изари повторяет известие о 60000 всадников и пехотинцев у Альфонсо.

В хрониках времен Альмохадов численность христиан еще более возросла (чтобы победа славнее казалась!). О правдоподобии мусульманские историки (а равно и христианские!) всегда думали меньше всего. Автор «Rawd al-mitār»: было у христиан при Заллаке 40000 рыцарей, «облаченных в яркие кольчуги», не считая их оруженосцев – у каждого рыцаря по одному или два. «Мусульмане в этот раз были менее многочисленны, чем неверные»; но из последних спаслось лишь 500 израненных всадников, из которых только 100 во главе с Альфонсо добрались до Толедо. Ибн Аби Зар ал-Фаси заявляет, что из 80000 всадников и 200000 пехотинцев войска христиан уцелели лишь 100 рыцарей, бывших с Альфонсо. В Севилью якобы отправили 10000 голов неверных, не считая доставленных в Кордову, Валенсию (!), Сарагосу и Мурсию, и еще 4000 выслали в Марракеш. Наконец, в «al-Hulal al-mawshiyya» говорится о 300000 убитых христиан, и что аль-Мутамид собрал на поле боя 24000 голов. ³ На достоверности этих цифр, разумеется, невозможно настаивать.

В реальности, все население Леона-Кастилии насчитывало в то время 1-1,5 млн. человек, по большей части крестьян, в городах Леон и Асторга обитало примерно по 2000 жителей, Сантьяго де Компостелу и Овьедо населяли максимум 1500, а Бургос – 1000-1200 человек. ⁴ С учетом Паленсии (скажем, 1500 человек), крупные города населяли около 8000 жителей, включая предположительно 2000 мужчин, из которых лишь до 40 % (или 800-900) были пригодны к выступлению в поход. Города южнее Тахо, исключая Толедо, могли населять еще 6000-7000 человек, т.е. максимум 1800 мужчин, из них воинов 700-800.⁵ (Для сравнения: в Севилье XI века жили 83000 человек, в Гранаде – 26000, Сарагосе – 17000, Валенсии – 15000, даже Малагу, возможно, населяли 20000 жителей.)⁶

Поэтому приходим к выводу, что, как и в большинстве других случаев, численность христианского войска точно неизвестна. Правда, недавно была предложена цифра 50000-60000 человек (и соответственно, 12000-20000 мурабитов) ⁷, но доказать справедливость такого рода утверждений невозможно. Подобных размеров армию христианская Испания смогла выставить лишь столетие спустя, в 1212 г., для великой кампании Лас Навас де Толоса. ⁸

Можно лишь привести аналогии того времени и попытаться вычислить на этом основании возможный состав армии. Так, Германия Оттона II около 981 г. могла снарядить до 6000 тяжеловооруженных всадников. ⁹ Фландрия в 1103 и 1110 гг. обязалась выставлять 1000 всадников или рыцарей на английскую службу (500, если война предстояла в Мэне), и граф Шарль Добрый (убит в 1127 г.) выводил на турниры 200 своих рыцарей. ¹⁰

В Италии при Чивитате (18 июня 1053 г.), согласно Вильгельму Апулийскому, на стороне нормандцев (действовавших против папы, в войске которого также было 700 швабских пехотинцев) выступило «3000 воинов конных и пеших немного». Однако, эту цифру исследователи находят сомнительной, поскольку в начале 1061 г. при высадке на Сицилию у Роже, младшего брата Робера Гискара, было примерно 160 всадников, а общее количество всадников, прибывших в том же году на остров для взятия Мессины составляло около 450 человек. Утверждают, что в следующей кампании у Роже было 700 рыцарей, но мог ли он до 1091 года вывести в битву одновременно более 1000 конных воинов, остается под вопросом. ¹¹ Что касается Севера страны, при Каркано (9 августа 1160 г.), согласно Иоанну Коданьеллу, сражались 4400 миланских рыцарей, не считая пехоты, и 1000 германских воинов. Однако, в реальности, итальянцы выставили порядка 500-600 всадников и до 5000-6000 пехотинцев. С императором Фридрихом Барбароссой в той битве были около 400 немецких и итальянских рыцарей и 2500-3000 пеших воинов. ¹²

При Гастингсе (14 октября 1066 г.) с Вильгельмом Завоевателем, герцогом Нормандским, было до 14000 человек (подсчеты Б.С. Бахраха со ссылкой на хронику Сен-Максена ¹³, заказанную внуком участника битвы) ¹⁴, из них возможно 10000 воинов, включая 2000-3000 всадников (рыцари, оруженосцы, сержанты). ¹⁵ Обычная численность англо-нормандской армии 1066-1135 гг. – 300-3000 человек, нередко всего 100-800 (около 500 при Бремюле, 1119 г.), хотя общий потенциал мог составлять 5000-6000 рыцарей, оруженосцев и сержантов, не считая народного ополчения и наемников. ¹⁶ Если верить Ордерику Виталию, в 1098 г. Вильгельм Рыжий, король Англии, собрал в Мэне 1700 рыцарей, он же упоминает в Нормандии при его преемнике Генрихе I 3000 лучников. ¹⁷ И в битве при Теншбрэ (1106 г.) в руки победителей попали «400 рыцарей и 10 тысяч пехотинцев» герцога Нормандского Робера Куртоза. ¹⁸

Отряд фламандских наемников, основа армии английского короля Стефана (1135-1154 гг.), насчитывал около 300 человек.¹⁹ Генрих II Английский в 1166 г. мог созвать 5300 (или около 6000) английских и 1200 нормандских рыцарей феодального войска (и в Ирландию он отправился примерно с 500 рыцарями в 1171 г.). А арьербан Нормандии в 1172 г. насчитывал до 2500 (хотя в армию короля-герцога должен был идти лишь 581) рыцарей (все эти цифры, конечно, теоретические, поскольку ополчение никогда не созывалось полностью). ²⁰

Наконец, полезно будет привести сведения об армиях латинского Востока, во многом сравнимых с иберийскими ратями Реконкисты. В битвах 1098 г. крестоносцы выставляли около 700 (на Антиохийском озере; 9 февраля) или 500-600 (под Антиохией; 28 июня) рыцарей (и, во втором случае, может быть, 3000 пехотинцев). В осаде Иерусалима 1099 г. участвовали не более 12000 человек пригодных к бою (по Раймунду Ажильскому), в том числе 1200-1300 рыцарей (и 9000 пеших воинов, по подсчетам Й. Вербрюггена), а в битве при Аскалоне (12 августа 1099 г.) – 1200 рыцарей и 9000 пехотинцев.

 

Дата	Армия	Битва	Рыцари 21	Пехо-тинцы
7.IX.1101	королевство Иерусалимское	Первая Рамла	260	900
V.1102	королевство Иерусалимское	Вторая Рамла	200  22	–
27.V.1102	королевство Иерусалимское	Яффа	200	?
27.VIII.1105	королевство Иерусалимское	Третья Рамла	700	2000
28.VI.1119	княжество Антиохийское	Атареб  («Ager Sanguinis»)	700	≈ 3000
14.VIII.1119	королевство Иерусалимское и графство Триполитанское	Хаб	700	?
13.VI.1125	королевство Иерусалимское	Хазарт (Азаз)	1100	2000

 

Итак, в 1101-1125 гг. численность конницы латинян колебалась между 200 и 1100 рыцарями. Пехотинцев же, в трех²³ случаях, когда источники упоминают об их количестве, было от 900 до 3000, как правило, люди с боевым опытом, реально участвовавшие в сражениях, где они активно и теснейшим образом сотрудничали с конницей ²⁴ и помогали друг другу. (До битвы на Антиохийском озере латиняне вообще не позволяли своей пехоте сражаться, «ибо (там) слишком много было людей неопытных и боявшихся».) В таких небольших отрядах, конечно, приходилось обязательно поддерживать строгую дисциплину. Интересно будет сравнить эти цифры (реальность) с мобилизационным потенциалом (идеал – правда, отдадим должное, в условиях войны на Востоке идеал практически не отличался от реальности, а то и уступал ей). Итак, феодальное ополчение Иерусалимского королевства насчитывало до Хаттинского поражения (1187 г.) примерно 675 рыцарей и 5025 пеших сержантов. ²⁵

Есть некоторые известия и об иберийских армиях. Санчо II Кастильский в 1072 г. с армией в 300 конных воинов победил своего брата Гарсию Галисийского, по данным Нахерской хроники. ²⁶ Сид в 1087 г. выставил 3000 воинов, согласно ал-Кардабусу (любопытно, что в поздней христианской традиции он ведет уже 7000!). ²⁷ Осенью 1104 г. Альфонсо VI отправился в поход на Севилью с 3500 воинами, согласно Ибн Изари. ²⁸

Победившие при Уклесе (1108 г.) мусульмане собрали 3000 голов христиан (в это число входят и жертвы мирного населения, но незначительная часть испанского войска сумела спастись).²⁹ И галисийское войско, разбитое в 1111 г. арагонцами (660 всадников и 2000 пеших), насчитывало 266 рыцарей – вероятно, контингент Компостелы. Эту цифру можно сравнить с теми 300 рыцарями, которые пали при Молленруссе/Мольерусе с графом Арменголом V Урхельским 11 сентября 1102 г. в долине реки Сегре, восточнее Лериды. Очевидно, там сражалось (и погибло) объединенное войско Испанской марки, вероятно, включавшее отряды графства Барселонского.³⁰

В битве при Котанде (или Кутанде; 17 июня 1120 г.) арагоно-французское войско (с учетом мусульманских союзников), по одному источнику, состояло примерно из 12000 всадников и несметного числа пехоты. ³¹ В походе (hoste) Альфонсо I Арагонского в ал-Андалус (1125-1126 гг.) участвовали якобы 5000 всадников и 15000 пехоты. ³² Но в обоих случаях перед нами цифры, излишне преувеличенные для того времени и для демографических и мобилизационных возможностей королевства. Под Фрагой (17 июля 1134 г.) на стороне Альфонсо I Воителя сражались 700 пеших телохранителей монарха (хроника Альфонсо Императора) и «все вассалы» – 300 рыцарей («Cronica de los estados peninsulares»). ³³ Впрочем, эти цифры все же несколько занижены, исходя из некоторых известных данных о дружинах арагонских магнатов. Так, Санчо Вида Бельито Криспо в битве при Алькорасе вел 300 рыцарей и пехотинцев (1096 г.), Фортун Гарсес Кахаль (ум.1141) мог выставить 200-300 рыцарей во времена Воителя. ³⁴

Альфонсо VII в 1128 г. собрал 700 рыцарей для похода против арагонцев, и в следующем году отряд в 300 всадников ³⁵ разбил войско наместников Севильи и Кордовы. Города Авила и Сеговия выставили якобы 1000 рыцарей и большой отряд пехоты против Ташуфина в 1132 г. при Лусене. В марте 1143 г. Муньо Альфонсо, губернатор Толедо, с 900 рыцарями и 1000 пешими воинами из Толедо, Авилы, Сеговии и соседних городов, разбил при Монтиеле войска Кордовы и Севильи.

Действительно уникальные данные об одной из Иберийских кампании XII столетия донесли до нас источники. Речь идет об осаде мусульманского порта Альмерии, на южном побережье Испании, в 1147 году. В отличие от приведенных ниже предположений о составе армии 1086 года, эта информация основывается на несколько более надежной источниковой базе, и любопытно сравнить ее с результатами проделанной мною реконструкции.

Итак, император Леона и Кастилии, Альфонсо VII (1126-1157), для осады города собрал 400 рыцарей и 1000 пехотинцев из Леона и Кастилии: «Они [генуэзцы] выслали Оттоне ди Боновильяно в качестве посланника к Императору, который находился в Баэсе [в 210 км от Альмерии]. Последний дал своему войску разрешение на уход, и с ним было не более 400 рыцарей и 1000 пеших. Когда он услышал, что генуэзский флот прибыл, он сожалел, что позволил своим рыцарям [разойтись по домам]. Он сказал им [явиться еще раз]…» (хроника Каффаро ди Рустико, консула Генуи).

Из списка подписавших 19 августа в Баэсе грамоту лиц видно, что там находились вместе с королем шесть магнатов. Арменгол VI (ум.1154), граф Урхельский. Граф Фернандо Перес де Траба (сын Педро Фроиласа; ум.1154/1155). Гутьерре Фернандес де Кастро (из Кастилии, внук Гарсии Ордоньеса Нахерского, наставник Санчо III). Граф Манрике Перес де Лара (ум.1164). И придворные чины – альферес Нуньо Перес де Лара (ум.1177) и майордом граф Понс де Кабрера (из Каталонии; ум.1162).

Каффаро нисколько не ошибается: во время неудачной осады Андухара с Альфонсо было 11 магнатов и графов, включая перечисленных выше (грамота от 17 июля). Т.е., под Андухаром (в 60 километрах восточнее Баэсы) большая часть войска действительно была распущена по домам, включая, несомненно, и городские ополчения. (Часть их потом вернулась, но в то же время некоторые, включая Арменгола Урхельского, в свою очередь были отпущены домой.)

Любопытно, что 400 воинов как раз и составят семь (учитывая гвардию монарха) отрядов примерно по 60 всадников в каждом. (С другой стороны, здесь не учитываются отряды архиепископов и епископов – в общей сложности, за всю кампанию этого года, с декабря 1146 по ноябрь 1147 г, их было девять человек в разное время.) Эту версию можно подтвердить еще одним свидетельством. Рамон-Беренгар IV, граф Барселонский, прибыл под Альмерию (не ранее 5 августа) «на большом корабле, привезя с собой воинов, включая 53 конных рыцарей» ³⁶, согласно тем же генуэзским источникам. Столько же воинов, возможно, было у Гарсии Рамиреса Наваррского и графа Гийома де Монпелье.

Из Леона и Кастилии прибыли 12 магнатов и графов (грамота от 25 ноября – возвращение из-под Альмерии). Современная панегирическая поэма упоминает о присутствии «1000 кастильских копий» под Альмерией – возможно, столько всадников и было во всей армии. Генуэзцы, согласно Каффаро, выставили 63 галеры и 163 малых корабля. Хотя они действительно привлекли все ресурсы для этой экспедиции, вряд ли это могло значить, что их было 13000 человек (из расчета 100 на галеру и 40 на корабль), как полагают некоторые исследователи. ³⁷

Итак, 300 (эта цифра встречается чаще всего; Б. С. Бахрах отмечает, что «conrois, на Западе, часто действовали в тактических единицах по 300 человек») ³⁸, 1400-1900, 3000, 3500 и (вряд ли) 7000 воинов, такова была численность испанских армий во второй трети XI-первой половине XII вв.

В 1086 г. леоно-кастильская армия собиралась в большой спешке. Призыв войска осуществлялся королевскими письмами, адресованными епископам, графам и меринос (королевские чиновники). «История Родерика» (§ 32) сообщает, что когда Альфонсо просил Сида присоединиться к нему для кампании Аледо (1089 г.), король «послал письмо к Родриго» через гонцов. Сохранились два экземпляра таких посланий, включенные в текст «Истории Компостелы». Первое повелевало епископу Гельмиресу выступить с войском на осаду нескольких замков в Галисии, удерживаемых мятежниками. Прелату предписывалось, овладев крепостями, сохранить контроль над ними за собой либо поручить их лояльным дворянам (1111 г.). ³⁹ Второе призывало в кампанию против Бургоса (1113 г.). Здесь Гельмиресу приказывали собрать рыцарей и дворян Галисии и отправиться вместе с ними в поход. ⁴⁰ В обоих посланиях говорится о цели мобилизации войск – вероятно, общая черта подобных документов. Очевидно, в них указывалось и место сбора войска – в данном случае, Толедо.

Ядром армии, как уже было сказано, послужили феодальные дружины графов, магнатов и епископов, осаждавших с королем Сарагосу, и королевские отряды (дружинники-телохранители постоянного войска, к которым на войне присоединялись воины из королевских доменов).

Феодальные дружины включали оруженосцев (эскудерос), опоясанных мечом рыцарей (кабальерос, milites) и, в ряде случаев, городских кабальерос-вилланос (см. ниже). Несколько выше по рангу в дружине стояли infanzones, инфансоны (к этой категории принадлежал и Сид), содержавшие в своем доме несколько десятков оруженосцев и рыцарей, в том числе своих родственников и иностранцев. В аристократическом обществе XI столетия каждый совершеннолетний дворянин мужского пола был воином по определению. И двор, дружина родственника, короля или магната служила своеобразной школой для благородных юношей, которые проходили там азы военного ремесла. Самый известный (и трагический) пример такого наставника и ученика – история Гарсии Ордоньеса и инфанта Санчо Альфонсо. «История Компостелы» отмечает, что Альфонсо VI так воспитывал с детства многих дворян при своем дворе. По завершении обучения, юношу опоясывали рыцарским поясом. Точных данных нет, но известно, что уже с 14-15 лет дворянин мог участвовать в походах и боях. ⁴¹

Вассалы должны были нести конную военную службу сеньору, за что получали бенефиции или (особенно по отношению к королевским вассалам) денежное жалованье («жалованье золотом и серебром»), нередко из военной добычи или дани. ⁴²

 

Ныне повсюду на свете

великая милость монете.

Ныне деньгою велики

цари и мирские владыки. ⁴³

 

Некоторые вассалы могли получать денежные фьефы, soldata. В графстве Барселонском в 1040-е гг. неоднократно упоминаются такие феоды. Так, некто Ролан Гильем согласился в 1067 г. служить графу за жалованье в 20 унций в год (магнату из Безье, Рено, в 1050 г. хватило всего 12 унций золота, чтобы выкупить феодальные права на ту часть города, которой владел епископ Беренгар, так что Ролану Гильему, вероятно, платили серебром). ⁴⁴ Рамон Беренгар I напрямую покупал поддержку и лояльность своих баронов – в 1040-е гг. за 20000 серебряных солидов он гарантировал верность себе графа Урхельского и его milites и кастелянов.⁴⁵

«История Родерика» (§§ 29, 43) упоминает о денежных выплатах вассалам Сида в награду за их верную службу сеньору⁴⁶, и в XII веке нередко говорится о рыцарях на денежном жалованье в королевской армии. Арагонец Лоп Гарсес Перегрино (исчезает из документов с февраля 1134 г. – погиб или под Мекиненсой, или при Фраге) напоминал в завещании, чтобы наследники оплатили «долги и жалованье» (debitos et soldaras de cavalleros) его рыцарей. ⁴⁷

Магнаты располагали большими денежными суммами. Скажем, Гонсало Сальвадорес в 1082 г. завещал 1600 золотых монет монастырю Онья, а Педро Ансурес в марте 1085 г. приобрел несколько объектов собственности за 2500 серебряных солидов. ⁴⁸ Все эти свидетельства, однако, бледнеют перед богатствами знати Испанской марки – хотя бы того же Рамона Беренгара I или графа Серданьи Гифреда, тративших за раз до 100000 солидов, не только серебро, но и золото (по весу, иногда в монетах или «манкусах») – результат торговли, военной добычи и поступления даней. ⁴⁹

Сам по себе институт платной службы и наемничества в Испании имел глубокие корни, что, конечно, объясняется знакомством с гораздо более развитой цивилизацией ал-Андалуса. Кроме того, христианские наемники были характерной чертой армий Кордовского халифата и тайф. Есть некоторые данные и о размерах окладов. В 1010 г. граф Барселонский и граф Урхельский получали на службе Вадиха саклаби по 100 динаров в день, и наниматель обязался платить их войскам в походе. В 1073 г. Санчо IV Наваррский согласился предоставить при необходимости военную помощь правителю Сарагосы, аль-Муктадиру, «против христиан или же против мусульман», за 12000 золотых «манкусов» (динаров) в год – своеобразный «денежный фьеф». Наваррские войска, отправляемые на помощь Сарагосе, должны были оплачиваться «за каждый день, как в обычае давать кастильцам или барселонцам» (весьма красноречивое замечание о популярности наемной службы). ⁵⁰

Конечно, по положению и рыцари, и инфансоны были неравны могущественным магнатам, но все они были по рождению nobiles, знатью, привилегированной верхушкой общества. Леонский источник 1093 г. отмечает, что инфансоны долины Бернесга были «рыцарями, рожденными не от бедных отцов, но знатного рода». ⁵¹

Но, конечно, далеко не все milites были nobiles. Еще «Первая Всеобщая хроника Испании» два века спустя вспоминала об Альфонсо VI как государе, укрепившем свои города, дабы обезопасить поселенцев. С этой же целью правители Испании «в старые времена» предоставляли широкую возможность вступать в ряды кабальерос всем (будь то мясник, кузнец, плотник, каменщик, охотник, сапожник, булочник, купец и т.д.) тем, кто имел коня ⁵² и оружие (таких рыцарей называли caballeros villanos) и «потому что они привыкли наносить удары и руки их были сильными».⁵³ Выйдя из гор на равнины в конце X века, христиане сразу же почувствовали необходимость в сильной и многочисленной коннице, отчего границы с мусульманами быстро были заселены привилегированным сословием «кабальерос-вилланос», чей статус зависел от наличия коня и оружия и готовности нести конную службу сеньору.

Многие становились кабальерос на войне, разжившись конем при удачном набеге. Получение трофеев было одной из основных задач войны. Надежда на добычу и пленников была тем стимулом, тем маяком, что, как магнит, притягивал воинственную знать. В целом, добыча и удача на войне могли помочь свободному человеку неблагородного происхождения приобрести коня и оружие и присоединиться к кабальерос-вилланос.

«История Родерика» постоянно упоминает добычу, провизию и пленных, взятых Сидом после удачной кампании или битвы (§§ 16, 21, 23, 40-41, 55, 57-58, 61-63, 66, 72). И после захвата Валенсии Сидом «кто были пешими, те рыцарями стали» (los que fueron de pie cavalleros se fazen). ⁵⁴ «Всякий, кто пожелает стать рыцарем, да станет им и да живет по обычаям, рыцарям свойственным», гласит фуэро Альфонсо VII Толедо. Впрочем, в Леоне, в отличие от Кастилии, больше сопротивлялись приравниванию в правах незнатных кабальерос к благородным рыцарям. Также, потеряв коня, такой рыцарь автоматически становился пехотинцем.

Хотя кабальерос-вилланос могли иметь сеньора и даже числиться в его конной дружине (как в Сепульведе и Португалии), с обязательством отдавать городу часть добычи (как в Уклесе), нередко они служили с городским ополчением (хотя и в составе частной армии того же магната).

Таким образом, основу войска составляла тяжеловооруженная конница, действовавшая в составе тактических единиц, «знамен» (эскадронов) по 40-60 рыцарей, оруженосцев и сержантов. Знамя называлось в Испании, вероятно, «меснада» (mesnada) – буквально «дом», дружина, объединение рыцарей одного сеньора и одной территории, фактически клан (familia) ⁵⁵, где все давно и хорошо знали друг друга, годами вместе воевали и упражнялись в «военной дисциплине», где многие были кровными родственниками ⁵⁶.

Об отношениях вассалов с сеньором красноречиво свидетельствует завещание кастильского графа Гонсало Сальвадореса де Лара (5 сентября 1082 г.). Готовясь отправиться с королем в поход «против мавров», граф указывал, что, если он погибнет там (как оно и случилось), его люди должны отвезти его тело в монастырь Сан-Сальвадор де Онья, традиционное место погребения членов его рода, где и он желает упокоиться. «А если мои вассалы и слуги не отвезут меня туда в случае моей кончины, - добавляет граф, – они ничего не стоят, подобно изменнику, который убивает господина, поскольку я сделал их богатыми и могущественными». ⁵⁷ Беззаветная верность сеньору была главной составляющей вассальной службы ⁵⁸. И верность господину нередко главенствовала над верностью государству.

О численности таких отрядов есть лишь косвенные сообщения источников. Можно полагать, исходя из упоминаний в источниках (60 рыцарей под Альмерией у Ибн Кардабуса и 60 всадников дружины Сида), что в испанское «знамя» входили обычно 60 pendones, «значков» (т.е. всадников, имевших копья со значками). Впрочем, при Альфонсо VII сопровождение губернатора Толедо состояло из 40 рыцарей, и для Западной Европы были более характерны отряды в 30-40 (столько, видимо, насчитывали «знамена» Альмерийской кампании 1147 г.), реже 50 всадников. ⁵⁹

 

В его отряде шестьдесят значков

(En sue compaña sessaenta pendones). ⁶⁰

 

Поздние документы также иногда упоминают контингент из 60 воинов. Так, в Португалии последней четверти XII в. ряд городов должен был высылать по 60 рыцарей для конного набега, кавальгады ⁶¹, и в то же время Альфонсо II Арагонский утвердил подобные цифры для участия ополченцев его южно-французских владений в кавалькаде. ⁶² И «Анналы дона Альфонса, короля Португалии» говорят о 60 рыцарях из Сантарена, присоединившихся к королю под Алькасером в 1147 г. ⁶³

С другой стороны, безусловно, квота воинов была различной для разных сеньоров. Поэтому, принятая нами цифра, 60 воинов на «знамя», является средне допустимой и в немалой степени теоретической, т.к. вряд ли практиковалось объединение нескольких контингентов от разных вассалов в одно общее «знамя». Впрочем, нельзя отрицать и то, что одни знамена состояли из вассалов одного сеньора, другие могли включать несколько групп воинов поменьше размером или даже отдельных всадников, собранных воедино ради конкретной цели, на время. ⁶⁴

Теперь необходимо установить, сколько таких эскадронов сражалось при Заллаке. Можно исходить из количества прямых вассалов, которые находились в распоряжении Альфонсо. По данным Б. Рейли, в Леоне-Кастилии к этому времени имелось до 15 епископов и 13 графов.⁶⁵

Предположим, что каждый из них являлся в королевское войско «со своими milites» ⁶⁶, определенным числом конных воинов, набранных среди своих вассалов и составлявших его «знамя». (Причем, можно думать, что епископский отряд был больше графского, но здесь это не учитывается.)⁶⁷ Получается некое число всадников, которое, несмотря на всю свою гипотетичность, ближе к реальности, нежели рассуждения мусульманских историков. Если допустить, что к Заллаке успела примерно половина вооруженных сил королевства, то там могло быть до 14 знамен епископов и графов.

Для подобных утверждений есть основания. Так, в грамотах 1076-1086 гг. упоминаются 22 графа и магната, но только восемь из них постоянно пребывали при дворе и, следовательно, готовы были выступить с королем поход без особых сборов. Далее, в поход, окончившийся взятием Толедо (1085 г.), согласно грамотам февраля этого года, выступили восемь графов и, вероятно, семеро прелатов – епископы Паленсии (Раймунд – с марта Бернар), Сантьяго де Компостелы (Диего Пелаес), Бургоса (Гомес) и Оренсе (Эдероньо), Монтоньедо (Гонсало), Луго (Виструарио) и Леона (Пелайо или Себастьян).

С другой стороны, подобный метод подсчета не учитывает контингенты, выставляемые магнатами (рикос омбрес, богатые люди), не носившими графского титула – люди из могущественных родов, жившие обычно при дворе короля, который выбирал из их числа графов и наместников. То были кастильцы Диего Альварес, сеньор Оки, Альваро Гонсалес и Диего Гонсалес.

Из графов при Заллаке могло быть человек восемь, оказавшихся ближе всех к театру военных действий. Может быть, кастилец Гарсия Ордоньес, леонцы Педро Ансурес, Мартин Альфонсес, из астурийцев – престарелый Педро Пелаес, Родриго Диас и его брат (будущий участник Первого крестового похода) Фернандо Диас.

Известно, что при Заллаке пал галисийский граф Родриго Муньос, а с ним, возможно, еще граф Бела Овекес из Галисии. Там же, возможно, погибли два галисийских прелата – Виструарио из Луго и Эдероньо из Оренсе, в то время как Диего Пелаес из Сантьяго де Компостелы, напротив, если был в битве, то уцелел. Мог сражаться и Гарсия Рамирес из Хаки, но Бернар Толедский еще не был посвящен на свою кафедру.

Еще не менее двух-трех эскадронов для кастильских магнатов, и одного-двух – для галисийских магнатов. Последние вели, вероятно, Фроила Бермудес (ум.1091) и его сын Педро Фроилас (будущий наставник Альфонсо VII; ум.1126) ⁶⁸, ибо из грамоты от 9 ноября 1086 г. известно, что они сражались против «язычников в земле сарацин», когда король Альфонсо «правил в городе Толедо». ⁶⁹ Еще арагонцы (одно-два «знамени») и отряд Альвара Фаньеса.

Также, за одно (как минимум) знамя, вероятно, необходимо учесть телохранителей короля (militia palatini, schola regis) – ядро и элиту его армии, содержавшихся за счет королевского фиска. Придворных milites вел «знаменосец», альферес (alférez, латинский эквивалент «signifer» или «armiger regis», во Франции ему соответствовал коннетабль) ⁷⁰, кастилец Родриго Ордоньес.

Альферес первоначально действительно был armiger’ом короля, его оруженосцем. На торжественных церемониях он оставался королевским слугой, долгом и привилегией которого было нести меч, копье и щит монарха. Но к середине XI века термин обрел и более широкий смысл. Теперь альферес командовал придворным войском государя, отрядом, составляющим королевский эскорт в пути и ядро его армии в походе, и формально он заменял в армии короля в его отсутствие. Хотя мы не располагаем современными описаниями обязанностей альфереса, вероятно, он отвечал за набор, обучение, содержание и дисциплину королевской гвардии. Он также был одним из главных военных советников короны. Судя по позднейшим источникам, альферес также держал в битве королевское знамя.

В связи с этим отметим, что латинская «Песнь о Кампеадоре» (1090-е гг.) называет Родриго Диаса де Бивара, Сида, «начальником … первой когорты (prime cohortis)» ⁷¹, и поздняя традиция сообщает, что Сид был альфересом у Санчо II (ср. в «Истории Родерика», § 5 – Санчо произвел его в начальники «всего рыцарства королевского войска»). Это утверждение теперь считается недостоверным, но любопытно в том отношении, что, похоже, альферес действительно возглавлял королевскую дружину. ⁷²

У магнатов и графов (как у Раймунда Бургундского, зятя Альфонсо VI) могли быть свои альфересы – у Педро Ансуреса этот пост (armiger) занимал в 1103 г. Иньиго Перес. Они, вероятно, собирали и возглавляли в походе их дружины. ⁷³

Родриго Ордоньес пережил Заллаку, но там, возможно, погиб майордом Пелайо Бельидес (этот уроженец Леона служил королю с 1079 г.), т.к. с декабря 1086 г. пост занимал Эрмехильдо Родригес.⁷⁴

Итого, по нашим подсчетам, в войске было 22-24 знамени, 1300-1400 рыцарей и оруженосцев. Для того времени это была немалая сила: хроники обычно ограничиваются указанием на 300-750 всадников в составе армии. ⁷⁵ Мусульмане были потрясены «огромным числом врагов, совершенством их оружия и коней и их мощным обличьем». Йусуф даже сказал: «Не понимаю, как эта свинья [Альфонсо] – да проклянет ее Аллах – выросла до такой степени» (ал-Марракуши). Но вряд ли это означает, что мусульманская армия была меньше христианской. Скорее, со страха каждый христианский воин троился в глазах мусульман.

Коней в этой армии насчитывалось до четырех тысяч, а то и больше. Как указывает заключенный в 1103 г. договор между Робером II, графом Фландрским, и Генрихом I Английским, каждый «всадник» или «рыцарь» должен был иметь трех коней. И это, как уточняет Стивен Морилло, помимо боевого скакуна – т.е. дорожная и вьючная лошади, и еще конь для оруженосца. В уставе тамплиеров говорится о трех лошадях, но с разрешения магистра можно было завести и четвертую. Собственно, надо понимать так, что для европейского рыцаря нормой было владеть 3-4 лошадьми: в уставе Храма сказано, что «каждому из ваших воинов позволено иметь трех коней, так как великая бедность Божественного Ордена Храма Соломона не позволяет сейчас иметь больше, если только не с позволения магистра». В 1206 г. рыцари Госпиталя должны были иметь по четыре лошади.

У сержанта (его возможный испанский эквивалент – кабальерос вилланос) Храма была только одна лошадь (хотя конные сержанты Госпиталя располагали двумя конями, а французские конные арбалетчики в 1200 г. имели обычно 2-3 лошади каждый), ему не полагался оруженосец.⁷⁶

Лошади Реконкисты, славящиеся своей выносливостью, были североафриканской берберийской (не арабской!) и испанской берберийской (андалусской) пород. Первая прибыла на полуостров с мусульманскими завоевателями, вторая выведена там путем скрещивания с иберийской кельтской породой после того, как мавры-завоеватели, сообщает мусульманский историк, сочли иберийских коней крупнее и лучше их собственных. Хотя они уступали по размерам французским скакунам, кони ал-Андалуса стали первой «восточной» породой, экспортировавшейся в Англию, Францию, Палестину. ⁷⁷ Уже Вильгельм Нормандский при Гастингсе располагал двумя такими конями.

Для испанских пород характерны низко поставленный конский хвост, округлый круп, спина короткой или средней длины, шея средней длины, голова берберийской лошади показывает восточное влияние, но не столь чашевидная, как у арабской породы. Согласно подсчетам Д. Слотера, исследовавшего битву при Уклесе, при обильной траве и периодическом отдыхе иберийские кони могли покрыть 40-48 км за день. Лошади этих пород в наши дни могут пройти до 80 км в день, а при необходимости и 160 км! ⁷⁸

Однако, конечно, в походе коня надлежало беречь, иначе в условиях Испании и Латинского Востока можно было быстро остаться пешим. Хронист Первого крестового похода («Деяния франков») замечает: «Мы преследовали их по земле, которая была пустынной, безводной и безлюдной… Мы еле выжили, но потеряли большую часть наших коней, так что многим нашим всадникам пришлось перейти в пехотинцы…». Поэтому для перевозки тяжестей использовались вьючные мулы.

Тактика была следующей: перед началом сражения конница, по правилам «военной дисциплины», выстраивалась ее командирами на поле (а равнина Заллака идеальное место для кавалерийской атаки) по вытянутой линии на определенную глубину, в несколько (вероятно, 3-4) шеренг. Стоявшие бок о бок «знамена» могли сгруппироваться в более крупные единицы, «баталии». Для описания этого в источниках используются глаголы «выстроить», «расставить», «образовать», «устроить», «установить» и «выровнять». К ним иногда присоединялось соответствующее наречие – «подобающе», «надлежащим образом», «в должном порядке», «правильно», «последовательнейшим образом» и «как приличествует». ⁷⁹

Боевой порядок был очень плотным. Воины стояли очень тесно друг к другу, стремя в стремя, «между копьями и ветерок не проскользнет». Нога одного всадника касалась ноги другого. Лошадей специально приучали не расходиться даже на ходу. Источники XII в. сообщают, что с приближением боя строй был столь тесен, что меж рядами невозможно было бросить яблоко или сливу, не попав в человека или лошадь (Амбруаз) ⁸⁰:

 

Issi serré que d’une pome

Ne ferissiez fors beste ou home. ⁸¹

 

По сигналу к атаке воины выкрикивали боевой клич и отряды трогались с места сначала медленно, рысью, экономя силы лошадей, до последнего сохраняя линию строя. ⁸² В источниках для описания этого движения используются выражения «медленным ходом», «шаг за шагом», «постепенно».

Понемногу скорость увеличивалась, и в последний момент мчавшиеся галопом рыцари выжимали из своих коней все возможное. Авторы XII века подчеркивают напор и неистовство конного натиска рыцарства. Для этого использовались глаголы («устремляться», а также «набрасываться», «нападать», «бросаться») в сочетании с многозначительными наречиями. Скажем, «бурно», «сильно», «решительно», «мужественно», «страстно», «резко», «стойко», «усердно», «стремительно», «быстрейшим образом». ⁸³

«Знаменитую» кавалерийскую атаку латинян знал и боялся весь Восток. Ибо «во время боя гнев рычит в них, и все они – рядовые воины и предводители – делаются неукротимыми, врываясь во вражескую фалангу, – пишет византийская принцесса Анна Комнина. – … Ведь на коне кельт неодолим и способен пробить даже вавилонскую стену». ⁸⁴ При встрече с пехотинцами задачей конницы было нарушить их строй, рассеять. Если вражеский строй удавалось пробить насквозь, конница разворачивалась и атаковала вновь, уже с тыла противника.⁸⁵ В случае неудачи, конница отступала, вновь собиралась в плотный боевой порядок для повторной атаки.

В эпоху битвы при Заллаке рыцари еще метали копья или (хотя, очевидно, еще очень редко) били из седла, нанося удар сверху или «из-под руки» (ухватив копье посредине на правой вытянутой вниз руке), реже атаковали с копьем наперевес, зажатым между рукой и туловищем. Таранная атака с копьями наперевес засвидетельствована уже на нескольких изображениях и ковре из Байё около 1080 года. ⁸⁶ Однако, из 35 изображенных там всадников с древковым оружием в бою 30 колют им или готовятся метать его, и лишь пятеро явно держат его наперевес для тарана. Еще Ордерик Виталий (около 1140 г.) указывал, что метание копья из седла – жизненно важное умение для воина, которым необходимо постоянно заниматься. ⁸⁷

Положение с копьем наперевес получило всеобщее распространение лишь в XII веке. Тогда изменения в устройстве седла помогли воинам удержаться в стременах (в XI веке всадник стоял в стременах, используя их как опору для нанесения удара, в XII столетии он уже прочно сидит в седле, уперев спину в заднюю луку и выставив вперед ноги на стремена) невзирая на удар противника. В таком случае копье в начале атаки держали вертикально, и лишь переходя на галоп, перед столкновением, наклоняли его вперед. Сломав его о противника, стремясь выбить его из седла или опрокинуть вместе с конем.

Результат сшибки с противником представлен в «Песни о Роланде»:

 

Язычнику нанес удар копьем,

Щит раздробил, доспехи расколол [т.е. пробил кольчугу],

Прорезал ребра, грудь пронзил насквозь,

От тела отделил хребет спинной,

Из сарацина вышиб душу вон.

Качнулся и на землю рухнул тот.

В груди торчало древко у него:

Копье его до шеи рассекло. ⁸⁸

 

Если же первый удар не оказался последним, и противник оказывал сопротивление, всадник брался за меч либо булаву («Для копья здесь мало места, и в дело пускают мечи», гласит эпос)  ⁸⁹ и начинал пробивать щиты и раскалывать шлемы. ⁹⁰

Что до пехоты (ориентировочно 5000-6000 человек), то ни один источник не указывает на присутствие муниципальных ополчений из горожан (ср.: ополченцы Толедо в 1108 г. сражались при Уклесе, и толедские мосарабы еще до завоевания могли служить конными либо пешими в войске), хотя контингент бурга Коимбры был при осаде Толедо.

Разгадка, видимо, в том, что в грамотах Нахере (Риоха) и Сепульведе (Кастилия) от 1076 г. подчеркивается обязательное личное участие короля в походе (fonsado de rege), в который конницу и пехоту городов (cauallero et pedones) могут созывать «разве лишь по причине» предвидимого полевого сражения (lite campale). (Любопытно, что в хронике епископа Пелайо, при описании битвы при Саграхас, используется выражение litem in campo – буквально, «спор в поле». ⁹¹)

В Сепульведе рыцарь, предложивший кольчугу и шлем другому рыцарю для ношения в бою, освобождался от службы, как и четыре пехотинца, выставившие осла в обоз. Фуэро Саагуна (1085 г.) указывает на трехдневный срок королевского похода (expeditio) для поселенцев. Согласно фуэро Компостелы 1105 г., срок службы в походе – один день. При Альфонсо VII Вильяселема служила только если соседняя Манселья выступала в поход, а войска Саагуна, Овьедо и Авилеса служили только с королем в течение трех дней и лишь в ожидании битвы или осады, причем в поход они шли до определенного места. ⁹²

Неясно, какой срок службы требовался от призванной рати. В кампании 1113 г. галисийский контингент оставил Компостелу 30 мая, прибыл к Бургосу в конце июня, а после сдачи арагонского гарнизона (8 июля) собрался по домам. Но королева велела им идти на выручку замку Берланге и настояла на своем, хотя и не без труда. ⁹³ Это указывает на то, что срок службы устанавливался до окончания цели похода, как говорилось в грамоте на призыв войск, и его нельзя было распространить на другие цели лишь по королевскому капризу. Надо полагать, выступая под Сарагосу в 1086 г., Альфонсо никак не предугадывал сражения и не счел необходимым (или не смог) вести за собой горожан.

Армия состояла не только из конницы и пехоты (equitum atque peditum; tam militum quam peditum) ⁹⁴, но и из рабов. Рабы (из пленников-мусульман, которых обращали в рабство ⁹⁵ – лишь с середины XII в. их начали выкупать или обменивать) использовались в качестве переносчиков вещей, слуг, врачей, поваров (у Педро Фроиласа де Траба был в начале XII века повар-мавр по имени Мартин), кузнецов, извозчиков и носильщиков, в общем, обслуживающего персонала в войске. Очевидно, по большей части пешими при Заллаке служили слуги рыцарей (и, возможно, наскоро мобилизованные крестьяне).

Как полагает Д. Франс, каждый всадник XI столетия, вероятно, нуждался в трех слугах. Ф. Контамин, ссылаясь на договор между Фландрией и Англией 1103 г., считает, что рыцаря сопровождали 2-3 некомбатанта (оруженосцы и слуги). ⁹⁶ В целом, можно согласиться с тем, что на каждого всадника приходилось два-три пехотинца. ⁹⁷ Характерно, что выражения пехота и рабы (pedites et mancipia) стоят рядом в «Истории Компостелы».⁹⁸ Надо думать, в ряде случаев эти слова были синонимами. Пехотинец при дележе добычи получал лишь половину того, что полагалось всаднику. ⁹⁹ В эпосе «не в счет идет у них пехота».

Однако, слуги, обозники (ведь армию сопровождало немало повозок с оружием, вином и провиантом ¹⁰⁰ – возможно, до 18-20 на каждый конный отряд) и конюхи, набиравшиеся среди рабов и евреев, вероятно, могли при необходимости служить легкой пехотой. ¹⁰¹ Так, лучники и пращники составляли еще при Альфонсо VII немалую часть пехоты, с XI в. распространение получают арбалеты.¹⁰² В аналогичных условиях Латинского Востока Фиденцио Падуанский советовал обучать всех христианских воинов обращению с луком, дабы сражаться с мусульманами. ¹⁰³

Можно считать, что пехотинцы пригодились для обороны лагеря, в котором войска Альфонсо провели несколько дней. «Хроника Альфонсо Императора» (около 1147 г.), описывая сражение с мусульманами у Лусены (1132 г.), говорит, что рыцари разделили бывший с ними большой отряд пехоты надвое – одну часть взяли с собой и ночью обрушились на лагерь врага, а другую половину «оставили в лагере охранять их снаряжение и припасы».¹⁰⁴ Вероятно, подобным образом иберо-христианская пехота действовала и в XI веке, не считая, конечно, осадных операций, в которых она была незаменима – так, успешное использование стрелков привело к захвату Бургоса (1127 г.), Валле (1130 г.) и Сории (1138 г.).

Однако, в армиях Западной Европы XI века известна и панцирная пехота – самый известный пример тому, нормандские loricatos (пехотинцы с дротиками и копьями, экипированные по-рыцарски, в кольчугах и шлемах) при Гастингсе. ¹⁰⁵ Как обстояло дело в Испании? Воюя в горах, испанские правители придавали большое значение пехоте. Пешим воинам часто выдавали прочные легкие кожаные башмаки или сандалии, поскольку они шли в бой пешком – любой достаточно богатый, чтобы купить коня, человек автоматически становился всадником. Были и тяжеловооруженные пехотинцы, в коротких или длинных (как у рыцарей) кольчугах и шлемах (нормандского или «фригийского» типа).¹⁰⁶ Безусловно, хотя бы часть испанской пехоты и во второй половине XI века, как и в X-начале XI вв., была тяжеловооруженной. «История Компостелы» описывает арагонскую армию (упоминая, в частности, их разведчиков, exploratoribus) при Вьядангос (1111 г.): «660 рыцарей, в железо облаченных, и 2000 пехотинцев, луком, мечом, пращей и доспехом защищенных (in arcu, & gladio, & fustibus, & armis munitorum)». ¹⁰⁷ Довольно загадочное сообщение, однако, позволяющее предположить, что в Испании кольчужная пехота была и в начале XII столетия – соответственно, и в эпоху Заллаки.

Попутно уточним насчет иудейской тематики: Альфонсо VI действительно отдавал явно предпочтение слугам-евреям, и столь открыто, что папа Григорий VII еще в 1081 г. советовал ему не возносить иудеев над христианами. По словам одного немецкого источника XII века, «в Испании принято, чтобы евреи отправлялись на войну в свите своего короля» – очевидно, речь идет о добровольцах, поскольку военная обязанность на иудеев не распространялась. ¹⁰⁸ Согласно явно фантастическим известиям (приводимым Г.Ч. Ли в его «Истории испанской инквизиции»), при Заллаке на стороне Альфонсо VI сражались 40000 (!) евреев. ¹⁰⁹

Также в войске находились врачи, а равно монахи и священники, исповедовавшие воинов, вздымавшие в воздух кресты, обращаясь к воинам с мольбами пасть, сражаясь за веру.¹¹⁰ Ал-Муним замечает, что во время мобилизации армии Альфонсо VI «его священники, епископы и монахи повсюду водружали свои кресты и показывали Евангелия». ¹¹¹ Участие в войне клириков, равно как и евреев и рабов, по большей части было добровольным (и поэтому оплачиваемым) – обычно они относились к исключениям их всеобщей военной повинности населения (иногда заменяемой выплатой особого налога, fonsadera). ¹¹² Сохранилась поздняя (около 1200 года) грамота, в которой Мартин, епископ Саморы, устанавливает, чтобы клир этого города выставлял двух священников в королевское войско для участия в походах (ad expeditionem regis). Этих двух лиц оплачивает частью епископ, частью капитул.¹¹³

 

Армия Альморавидов ¹¹⁴

 

В период первой фазы экспансии мурабитов большинство их воинов были выходцами из берберских племен ламтуна, и в итоге «экзотичная армия» ¹¹⁵ Альморавидов представляла собой систему племенных «барабанных групп». В нее входили берберы племенных союзов ламтуна (именно они преобладали в армии, прежде всего клан Бану Тургут), а также массуфа и джудала/гудала, а также джазула, заната (зената, зенеты), ламта и масмуда. Верховный правитель, эмир, одновременно был и командующим всей армии коалиции. Он организовывал войско, следил за дисциплиной в нем, распределял жалованье и назначал командиров, каидов.

Эти союзы племен предоставляли при необходимости вождям мурабитов определенное количество воинов для походов, но сколько именно – теперь уже невозможно узнать, поскольку хроники неимоверно завышают их количество. Согласно ал-Бакри, в 446/1054-1055 г. Альморавиды выставили для нападения на Сиджилмасу якобы 30000 «воинов верхом на оседланных верблюдах». ¹¹⁶ Эту информацию приводит и Ибн Изари. Примерно столько же воинов джудала в 448/1056-1057 г. будто бы сражалось против Яхьи б. Умара (у которого тоже было немалое войско – из племен сарта и тарджа), как утверждают источники. ¹¹⁷

В том же 1056/1057 г. у мурабитов было около 30000 всадников на верблюдах (большинство) и, впервые, конях (некоторые). Это были воины племен ламтуна, массуфа, ламта и мазджа (хазраджа?). Армия, которую Йусуф б. Ташфин в 1068/1069 г. повел в Магриб против Бану Ифран (племя заната), составляли ламтуна и джазула, но, впервые, к ним присоединяются масмуда, обитавшие на равнинах кругом Агмата. С этого времени все чаще упоминается о вождях и воинах масмуда в походах Альморавидов.

В 463/1070-1071 г., перед уходом в Сахару, Абу Бакр разделил войско, оставив треть его Йусуфу, а с другими двумя третями ламтуна отправившись в пустыню. Эта треть (или половина, согласно Ибн Аби Зару) ¹¹⁸ составляла будто бы 40000 воинов. Соответственно, армия конфедерации насчитывала тогда 120000 бойцов. Разумеется, цифра эта завышена, но насколько, из-за отсутствия статистических данных о местном населении, невозможно сказать. Войско это делилось на корпуса по 5000 человек, каждым из которых командовал каид, военачальник, принадлежавший к одной из трех этнических группировок – ламтуна, массуфа и джудала.

Сам Йусуф, укрепляя свою власть, как и некогда Альмансор, реорганизует армию «под себя». Он насыщает ее политически благонадежными (и верными ему лично) ламтуна, но также пытается покончить с проявлениями трайбализма, превратить войско в более или менее однородную массу. В это же время эмир учреждает в разных местах гарнизоны и создает, в лучших традициях Омейядов, свою гвардию, хашам, из 2000 (Ибн Изари) или 4000 (Ибн Халликан) суданских пехотинцев, рабов-негров (в бою они метали дротики, а потом атаковали врага с кинжалами), очевидно, с командирами-берберами. В то время, когда возможна была конфронтация с Абу Бакром, Йусуф счел необходимым иметь возможность в решающий момент опереться на совершенно верных ему людей, которыми могли быть только иностранцы.

Ибн Изари пишет, что в 464/1071-1072 г. Йусуф «приобрел партию черных рабов и выслал ее в ал-Андалус, где для него была куплена партия а‛ладж [ильдж, множ.ч. а‛ладж, «отряд белых перебежчиков или рабов-неверных либо наемников»]. Он дал им всех коней и, наконец, получил оплачиваемых за его счет всего 240 [или 250] всадников. Рабов, также купленных на его деньги, у него было около 2000, и всех их он посадил на коней». ¹¹⁹ Это позднее свидетельство (заимствованное в «al-Hulal al-mawshiyya»), очевидно, помещает образование отряда гвардии эмира (см. ниже) к периоду до Заллаки (если ему можно доверять). Негры были ездящей пехотой – перед боем они спешивались.

Ибн Халликан в своей биографии Йусуфа приводит любопытный эпизод. По его словам, при Заллаке «следовали атака за атакой между ними [Альфонсо и Йусуфом], пока эмир мусульман не отдал приказ своему суданскому хашаму, который шел пешим в числе около 4000 (человек) и вступил в бой с большими щитами из кожи (ламт), индийскими мечами¹²⁰ и хаттийскими ¹²¹ копьями ¹²². Они метили в коней, так что те брыкались копытами под своими всадниками и избегали своих сотоварищей. Альфонсо настиг негра, который израсходовал свои дротики для метания, поэтому он наклонился, чтобы ударить его своим мечом; но негр опередил его, схватив его поводья и выхватив кинжал [ханджар; иногда ошибочно переводят «серп»] из-за пояса. Им он ударил Альфонсо в бедро, прорвав кольца его кольчуги и пронзив бедро вместе с подушкой его седла. Это случилось на закате того дня». ¹²³

Однако, более ранний источник говорит, что король был ранен копьем в колено, и «Лузитанская хроника» сообщает о копейной ране (plagatus lancea). ¹²⁴ Поэтому, вероятно, эпизод с негром не более чем как выдумка позднего арабского хрониста (Ибн Халликан склонен к фантазиям и преувеличениям), который объединил два несвязанных между собой факта – наличие негритянской гвардии и ранение Альфонсо в ногу. Тем не менее, вполне возможно, что эта легенда основана на каких-то реальных событиях – тем более что «Хулаль» тоже сообщает о ранении короля кинжалом.

Отряд поменьше, в 500 всадников, набирался из арабов, тюрок и андалуссцев, служа личной стражей эмиру. Но, вероятно, он был создан все же после Заллаки, да и тюркские лучники (гузз) появились гораздо позже (скорее всего, Ибн Аби Зар вообще ошибается – современная наука относит их появление в Северной Африке к временам Альмохадов).

Ведущие посты в армии получает клан Бану Турджут – Маздали, Йати (Бати) б. Исмаил, Яхья б. Васини аль-Ламтуни. Этим людям, которым Йусуф доверяет, он поручает проведение ряда военных операций в ранге его наместников. Маздали осенью 1075 г. взял Тлемсен, имея под своим началом 20000 мурабитов ¹²⁵ (эту цифру Ибн Аби Зара надо сократить по меньшей мере на 3/4). В кампании 1086 г. Йусуф поручал командные посты Давуду б. Айше и Сиру б. Аби Бакру.

Однако, не все кланы ламтуна, очевидно, были верны Йусуфу, часть их по-прежнему поддерживала Абу Бакра. Поэтому эмиру пришлось привлечь в армию племена масмуда и заната, населявшие его новые владения. В ходе реформы 470/1077-1078 г. он усилил численность своего войска и отправил представителей к ламтуна, массуфа, джудала, джазула, ламта и заната с просьбой прислать ему своих воинов, на что те ответили согласием. В конечном счете, этнический состав армии можно представить, исходя из имен тех каидов, о которых есть сведения в хрониках. На первом месте стоят ламтуна, в первую очередь главенствующий в государстве род Турджут, клановый дух которого служил связующей основой армии, всего 38 каидов. Второе место занимают массуфа, следующая по значению политическая составляющая союза племен, поддерживающих мурабитов, – 5 имен. Джудала отведено третье место – 2 каида. Происхождение еще 21 каида остается неизвестным, но они, безусловно, относились к прочим кланам, наподобие джазула или Бану Варит.

В то же время личная гвардия Йусуфа возросла до 3000 всадников, несомненно, элиты его армии. Один поздний источник приписывает Йусуфу 100000 верблюдов, не уточняя, сколько из них использовались в армии. ¹²⁶ Но Йусуф довольно быстро значительно увеличил долю конницы в своей армии, набирая ее из берберов (санхаджа, джазула, массуфа, масмуда и заната) – 100000 всадников, согласно Ибн Аби Зару. Безусловно, снова преувеличение, но показывающее, что с точки зрения современников численность вооруженных сил эмира была очень велика.

Экспедиционный корпус, покоривший Танжер и Сеуту, под началом аль-Муизза б. Йусуфа б. Ташфина и каида Салиха б. Имрана, насчитывал 12000 всадников-мурабитов (из ламтуна, массуфа и Бану Варит – часть кочевников санхаджа, обитавшая в области Варан) и 20000 всадников из заната и масмуда.

Именно эта армия, полностью преобразованная со времен первых войн Альморавидов, высадилась на берегах ал-Андалуса жарким летом 479/1086 года. Но численность ее поныне остается загадкой, хотя мусульманские авторы все же приводят цифры менее фантастические, нежели касательно христианских противников эмира.

Абд Аллах говорит лишь то, что один из отрядов авангарда мурабитов, первым пересекшим пролив, насчитывал около 500 всадников. ¹²⁷ Согласно ал-Марракуши, с Йусуфом было около 7000 всадников и немало пехотинцев из берберов Африки, не считая андалусской конницы и пехоты аль-Мутамида и других царей полуострова. Всего же «общая численность мусульман, включая добровольцев и наемников, составила примерно 20000 человек». Ибн ал-Кардабус приводит сведения о высадке с эмиром 12000 всадников-мурабитов, «цвет его войска». ¹²⁸ Затем к Йусуфу присоединились цари тайф «со всеми силами, которые они смогли собрать; помимо великого множества благочестивых мусульман, которые неофициально стекались под его знамена, намереваясь принять участие в священной войне». ¹²⁹ Поздние источники («Хулаль») говорят о 48000 мусульман, поровну андалуссцев и Альморавидов, участвовавших в битве¹³⁰ – цифра эта не имеет никакого значения.

Все эти сведения представляются неудовлетворительными. Если сравнить число воинов, подчиненных каждому каиду, встретим ту же диспропорцию. Так, если в ходе реорганизации 463/1070-1071 г. каждый каид командовал 5000 воинов, то Давуд б. Айша в 1086 году возглавлял будто бы 10000 всадников. ¹³¹ В армии, которую Йусуф направил из Сеуты осенью 1094 г. на Валенсию, было якобы 150000 конницы и 3000 пехоты, сообщает «История Родерика» (§ 62). В «Песни о моем Сиде» (ст.1718) – 50000 воинов. По более реалистичным оценкам (Ибн Изари) – 4000 берберских всадников и несколько тысяч (3000?) пехотинцев во главе с племянником Йусуфа, Мухаммедом. Абу Мухаммад Абд Аллах б. Фатима был послан на Сарагосу с 1500 всадников. Кажется вероятным, что численность «корпуса» армии Альморавидов колебалась в пределах 4000-5000 воинов (всадников), численность пехоты, роль которой в тактике мурабитов была столь велика, установить не представляется возможным. Венсан Лагардер полагает, что соотношение пехоты и конницы у Альморавидов достигало 2:1.¹³²

Можно думать, что объединенные силы мурабитов и ал-Андалуса насчитывали при Заллаке 15000 человек – из них, скажем, 12000-13000 мурабитов (трех каидов), наемников и волонтеров и 2000-3000 андалуссцев.

Как и любая армия того времени, войско Альморавидов состояло из пехоты и конницы. В целом, лошадей у Альморавидов сначала было немного – трудно ожидать иного от жителей пустыни, в климатических условиях которой существование лошади было бы весьма проблематичным. Но, будучи кочевниками, мурабиты отличались широким применением в своих армиях верблюдов (дромадеров). Ибн Халдун пишет, что они «сидели на верховых верблюдах (mahārī), по большей части».¹³³ Так обстояло дело в ходе их первых завоеваний. Но по мере того, как они продвигались на север и выходили из пустыни, верблюды все больше отходили на второй план, уступая место лошадям, пока не стали окончательно в ал-Андалусе лишь второстепенным элементом армии.

Если в 1054-1055 г. мурабиты располагали пока еще одной лишь верблюжьей кавалерией, то двумя годами позднее Абу Бакр командовал уже войском, часть которого восседала на конях (см. выше). Это было первое появление коня у Альморавидов. В 1058 г. в одном отряде насчитывалось 400 всадников, 800 воинов на верблюдах и 2000 пехотинцев. ¹³⁴ Йусуф б. Ташфин еще более способствовал распространению лошадей, дав коней своим гвардейцам.

К 1086 году верблюды еще находились в рядах войска эмира. Ибн Халликан уверяет, что в 1086 г., «когда войско Йусуфа ибн Ташуфина переправилось полностью, до последнего человека, он выслал вслед за ними столь много верблюдов, что полуостров был поражен их множеством, тогда как их рев достиг небесного свода. Жители Испании никогда не видели верблюдов, и испанские лошади, не привыкшие к их странному виду и неповторимым крикам, беспокоились и пугались». ¹³⁵ Хотя, действительно, верблюды пугали своим видом и запахом лошадей, которые бесились, андалуссцы издавна были знакомы с этими животными. Еще в марте 974 г. в Кордову привели 130 верблюдов, отправленных из Берберии. ¹³⁶ Альмансор («хаджиб», фактический правитель Кордовского халифата в 978-1002 гг.) содержал в Мурсии 4000 обозных верблюдов (также см. выше стихи Ибн ал-Кассаля), и в битве при Котанде у мусульман арагонцы, пуатевинцы и аквитанцы отбили 2000 подобных животных. ¹³⁷ Ордерик Виталий говорит, что мавры в битве при Фраге (1134 г.) «вели с собой двести верблюдов, нагруженных припасами и множеством необходимого для снабжения провизией осажденного места». ¹³⁸ «Поэма о Фернане Гонсалесе» упоминает берберских воинов, везущих «свои печи и [ручные] мельницы» на верблюдах. ¹³⁹

Но к концу правления Йусуфа берберы Магриба полностью заменили верблюда конем в своих армиях. Если верблюды и остались, то применялись только в ходе действий в пустынных регионах, против суданцев.

Задачей всадников было преследование противника после победы мурабитов. Многие из этих конников, впрочем, конечно, были лишь ездящей конницей. И большую часть армии составляли пехотинцы, которые перед боем выстраивались в глубокую фалангу. Ал-Бакри пишет: «В бою они проявляли великую отвагу и храбрость, свойственную им одним. Они предпочитали смерть отступлению и на моей памяти никогда не бежали от врага. Они сражались верхом или на верблюдах, но большая часть их бойцов состояла из пехотинцев, выстроенных рядами. Стоявшие в первом ряду держали длинные копья [= пики], которыми они кололи и наносили удары. Прочие ряды были вооружены дротиками, по несколько у каждого воина, и метали их почти без промаха, едва ли не попадая в цель. Перед первой шеренгой они ставили человека со знаменем в руке. Когда знамя развевалось над ними, они стояли на месте. Когда оно опускалось, все они садились на землю и, подобно горам, их нельзя было сдвинуть с места. Они [«грабили, но…» – дополнительная вставка из конспекта ал-Бакри у Ибн Изари] не преследовали тех, кто бежал перед ними».¹⁴⁰

Т.е. впередистоящие преклоняли колено за своими высокими щитами из дубленых шкур антилоп и использовали свои длинные бамбуковые копья в качестве пик (вероятно, упирая нижний конец древка в землю), а задние ряды метали дротики (Т. Уайз ошибочно пишет, что дротиками была вооружена первая шеренга). Отряды конницы или воинов на верблюдах поддерживали пехоту с флангов. Как говорится в «Al-Hulal al-mawshiyya», «в своих битвах ламтуна проявляли выдержку, решительность и отвагу, в отличие от других людей. По этой причине им было предназначено править землей». ¹⁴¹

Английский путешественник середины XIX столетия описывал туарегов Сахары: «Ряд за рядом, шеренга за шеренгой, они сидят, тесно прижавшись друг к другу, так плотно, словно духи в Аде Мильтона, и похожие на них, с мрачными и скрытыми лицами, столь загадочно закутанными в наводящий ужас лисам, выставив перед собой ряды копий, параллельным им, сверкающую лесной частокол из сосен, ожидающие приказа к войне или воинственному зрелищу. Я часто проходил мимо этого леса копий и с ужасом вглядывался в темные загадочные фигуры или формы человеческого бытия, полулежащие в полнейшей, мертвой тишине, не обмениваясь словами друг с другом».¹⁴²

Пехота, впрочем, не пользуется популярностью хронистов, упоминающих о ней только тогда, когда речь заходит об осаде или о широкомасштабных операциях. Помимо собственно пехотинцев («фалангитов»), были еще минеры, прислуга осадных машин и рабочие (см. описания осады Аледо), а также нестроевые.

В «Коране» говорится: «Знайте, что если захватили вы [на войне] добычу, то пятая часть ее принадлежит Аллаху, Посланнику его, [бедным] родственникам [вашим], сиротам, беднякам и путникам…» (VIII:42).¹⁴³ У Альморавидов военная добыча распределялась между воинами, пятая часть ее шла эмиру. Йусуф (который также стал чеканить золотые динары) ввел практику выдачи жалованья (деньгами, реже натурой) войскам. Размер оклада неизвестен, хотя всадник, вероятно, получал, по традиции, вдвое больше пехотинца.

Первоначально проблемы снабжения не стояли перед первыми вождями Альморавидов. Их воины довольствовались своей скромной пищей – полоски сушеного мяса, истолченного в порошок, залитый топленым жиром или маслом. Воде же они всегда предпочитали молоко. Хлеба не ели вовсе.¹⁴⁴ Но замена верблюда конем, численный рост армий и выход из пустыни потребовал принятия ряда мер по снабжению воинов провизией в походе. В кампании 1086 г. андалуссцы обеспечивали экспедиционные войска мурабитов продовольствием, согласно предварительному соглашению с царями тайф. При высадке в Альхесирасе местные жители встречали Альморавидов с провизией. Аль-Мутамид и аль-Мутаваккиль взяли на себя продовольственное снабжение союзников в ходе кампании. Обычно за войсками следовали торговцы и маркитанты, которые, как в Альхесирасе, организовывали временный рынок, где каждый мог найти всё необходимое.

Альморавиды вели войну в определенное время года, и в Магрибе, и в ал-Андалусе. Зимние кампании упоминаются редко, только экспедиция в Тадлу (ноябрь-декабрь 1058 г.) и взятие Мурсии, Аледо и Лиссабона (Шаввал/ноябрь-декабрь 1091 и ноябрь 1095 гг.) могут считаться таковыми. Поэтому временем, подходящим для войны, считался период с мая по октябрь, и кампания 1086 г., завершившаяся в октябре битвой при Заллаке, может послужить примером тому.

Мурабиты исповедовали три концепции войны. Первая – война между соседними племенами и соперничающими родами. Так было в первые годы становления движения, когда Абд Аллах б. Йасин действовал против ламтуна, пока последние не переняли у него бразды правления в свою пользу и не обратились против ламта и джудала. Вторая концепция – союз племен, признающих религию мурабитов, на острие меча распространяет новую веру среди заната и суданцев. Наконец, третий тип войны – это священная война, джихад. С точки зрения Ибн Халдуна, «два первых суть неправедные и несправедливые», но третий – святая и справедливая война. Ее Альморавиды вели против еретиков Баргавата, Баджалиййа и джумара, христиан ал-Андалуса и нечестивых правителей тайф. Джихад нельзя было вести против мусульман, ибо это противоречило принципам ислама. И в этом, кстати, заключает одно из противоречий его. Те магрибинцы и андалуссцы, что проклинали безбожие царей тайф, не могли приписать им ничего, противного Корану. Однако, выход все же был найден, и мурабиты выступили против владык тайф как нечестивцев, взимавших незаконные налоги и изменивших делу ислама своими союзами с христианами.

С точки зрения маликитской доктрины, «джихад, исполняемый с той стороны, где враг более всего преобладает, посредством походов, совершаемых каждый год, … суть … общественное обязательство… Джихад должен быть личной обязанностью в случае внезапного нападения врага». Для Ибн Хазма «джихад больше служит Аллаху, чем людям».

Статичная тактика фанатиков-мурабитов отличалась суровой дисциплиной, глубокими построениями пехоты и готовностью пожертвовать своими солдатами, но добиться победы (предпочитали смерть поражению, писал ал-Бакри). Инициатива на поле боя целиком и полностью предоставлялась врагу, поэтому слова Р. Арье о мобильности их тактики (не стратегии!) при Заллаке несколько неверны. ¹⁴⁵ Но и сдвинуть Альморавидов с позиции было нелегко. По этой же причине и разбитого врага не преследовали. Само прозвание Альморавидов, вероятно, напоминало об их тактике – рибат, крепость, стена посвятивших себя вере воинов. П.Ф. де Морайш Фарьяш в свое время справедливо прослеживал тесную связь между тактикой пехоты Альморавидов, ранними исламскими пророческими повелениями не отступать в бою и понятием рибата. «В первые дни ислама, – говорит Ибн Халдун, – битвы всегда проводились в сомкнутых рядах. Конечно, арабам, главным образом, была известна тактика напасть и отступить. Но они приняли другую тактику по двум причинам. Сначала, потому что это была тактика их противников, и им приходилось подстраиваться под нее. Затем, потому что они желали умереть в священной войне, дабы доказать свою доблесть и пыл их веры, и атаковать до конца казалось им лучшим (способом) пожертвовать свою жизнь».

Для подачи сигналов в бою служили флаги и барабаны (tubul), и знаменосец управлял движениями воинов подобно тому, как имам вел их на молитву. Хотя первый предводитель мурабитов считал барабаны языческими символами, не любил шум и приказывал уничтожать музыкальные инструменты, позднее пришлось примириться с этим пережитком и даже превратить его в психологическое оружие. Арабские и христианские источники единодушно отмечают страх, который якобы нагонял на христиан звук барабанов (los atambores) берберийских войск Альморавидов при Заллаке и Куарт де Поблет (хотя мусульманские военные тексты признают, что шум и зрелище производят мало впечатления на уверенного в себе противника):

 

В войске мавров звучат барабаны.

Удивлены многие христиане,

Ибо никогда их не слышали те, кто недавно прибыл.¹⁴⁶

 

В действительности, сообщения о барабанах и трубах проходят по тому же разряду, что и бесчисленные верблюды Йусуфа – и тех, и других хорошо знали и применяли в ал-Андалусе – так, Абд Аллах упоминает свои барабаны в том же 1086 году. ¹⁴⁷ Другое дело, что Альморавиды вполне могли нагнетать психическое давление на противника грохотом сотен, а то и тысяч барабанов (а также громкими «завываниями и криками», согласно «Истории Родерика»).

Мусульманские знамена обычно несли суру из Корана. К сожалению, современная сражению информация отсутствует, но источники описывают знамена армии Альморавидов во второй битве при Заллаке (начало 1134 г.) ¹⁴⁸. В центре боевого порядка стоял Ташфин б. Али (внук победителя 1086 года) с собственно альморавидскими отрядами – под белыми знаменами, украшенными надписями из Корана. На флангах располагались андалуссцы – под красными знаменами с ужасными (sic!) строфами. А в авангарде – заната и гвардия (хашам) с художественными знаменами. ¹⁴⁹ С подачи мурабитов новая волна джихада захлестнула ал-Андалус, принеся с собой религиозную нетерпимость, фанатизм и обычай охоты за головами врагов. ¹⁵⁰

Знаменосцы находились в переднем ряду или перед строем. Командующий не должен был участвовать в самом бою, «ибо от его жизни или смерти зависит спасение или гибель войска» (ал-Бакри).¹⁵¹ В резерве полководец всегда держал личную гвардию, которую он берег и бросал в бой лишь в решающий момент. Воинам запрещалось отвлекаться на захват трофеев и соблазняться наживой в ходе битвы.

 

Армии тайф ¹⁵²

 

Армии союзников Йусуфа, царей тайф, включали обычно не более нескольких сотен воинов каждая. ¹⁵³ Сколь резкий контраст с 30-тысячным постоянным войском Кордовского халифата середины X столетия и 50-тысячной армией Альмансора!

Размер каждого такого крошечного государства находился в прямой связи с численностью его вооруженных сил. В Кордове (аннексирована Севильей в 1069 г.) и, возможно, в других тайфах вся армия состояла из одного лишь ополчения горожан. ¹⁵⁴ В 1016/1017 г. Зириды Гранады были атакованы претендентом на престол аль-Муртадой и войсками тайф Леванта – около 4000 всадников, против которых санхаджа Гранады выставили немногим менее 1000 воинов. В 1064/1065 г. Севилья отправила в Сарагосу 500 всадников для войны с западными крестоносцами. ¹⁵⁵ Аль-Мустаин в 1087 г. собрал не более 400 всадников для похода на Валенсию, и столько же – Альмерия в 1086 году.

Аль-Мутамид, правитель крупнейшей и богатейшей тайфы ал-Андалуса, выслал против Сида 3000 всадников (1088 г.). Но показательно, что даже он сам он осуществлял территориальную экспансию (захватив такие тайфы, как Альхесирас, Аркос, Кармона, Кордова, Уэльва и Сальтес, Мертола, Морон, Мурсия, Ньебла и Хибралеон, Ронда, Санта-Мария де Алгарве, Сегура и Сильвеш) лишь средствами дипломатии в сочетании с угрозой вторжения, а не вооруженной силой.

Подобные войска по-прежнему организовывались по образцу войск Кордовского халифата. А именно – военные держания, часто сосредоточенные кругом небольших замков, все чаще начинавшие передаваться по наследству, наемные гарнизоны, иногда ополченцы, добровольцы священной войны и, конечно, гвардия правителя. Велика была роль семейных или родовых уз.

Крупнейшими, вероятно, были контингенты Севильи и Гранады. Оба этих государства использовали берберских (прежде всего Гранада, т.к. политика Севильи при Аббадидах по большей части носит ярко выраженный антиберберский характер), Севилья – еще и славянских (или северо-испанских), а Гранада (по крайней мере, в 1042 г.) – христианских¹⁵⁶ (воинственных каталонцев, «франков», Ifrandj, в Гранаде при иудейском визире и военачальнике Самуиле Ибн Нагриле ¹⁵⁷) наемников. И ал-Маккари упоминает в армии Альмерии при аль-Мутасиме (1052-1091) улудж (т.е. а‛ладж). Наличие наемников-христиан подтверждает поэт-современник: в 1038 году Альмерия собрала войска, «амалекитян, идумеев и сынов Катуры» (= берберы, христианские наемники и арабы-мусульмане). ¹⁵⁸ Напротив, Сарагоса и Толедо христианских наемников не использовали, хотя заключали союзы с соседними христианскими государствами (Наварра, Арагон, Кастилия-Леон), при необходимости прибегая к услугам их войск за (очевидно, немалую) плату. Вспомним и пример Сида (в Сарагосе) и Гарсии Ордоньеса (в Гранаде в 1079 г.) как христианских «кондотьеров» (иногда к ним причисляют и Альвара Фаньеса в Валенсии), впрочем, опасных и для врагов, и для самих нанимателей.

В армии Гранады (в административно-фискальном аппарате, но не в армии, этого государства имелось, кстати, немало евреев) ¹⁵⁹ среди наемников преобладали берберы племен санхаджа (синхаджа), проживавшие в городах и не ладившие с воинами регулярно оплачиваемого ополчения (джунда, jund) – берберами заната, которые заселяли сельскую округу страны и составляли гарнизон Гранады. Но об отрядах из собственно андалуссцев здесь не упоминается вообще, поскольку они считались враждебными династии Зиридов, берберской по происхождению (Зириды и Хаммадиды Магриба, Ифрикии и Испании принадлежали к талката – ветви берберов санхаджа). Так, отважный выходец из заната Мукатиль б. Атиййа, прозванный эль Ройо, командовал у Абд Аллаха 300 всадниками из берберского племени Бану Бирзал (из заната, враги Аббадидов Севильи) и отличился при Ниваре; в 1089 г. он был изгнан из страны с примерно сотней недовольных Зиридами всадников-заната.

За сбор местных войск в Гранаде и вообще в тайфах отвечали наместники (каиды). Войскам перед выступлением в поход устраивали смотры, по старой традиции.

Кроме того, в Гранаде имелись воины из рабов, как европейцев, так и африканцев: «черные или белые рабы» (по-арабски wusfn и, для черных рабов, abīd) в мемуарах Абд Аллаха. Последний автор упоминает также свой «хашам» (hasham), «который там [в Гранаде] находился». Катибом (секретарем) хашама был христианин (мосараб?), Абу аль-Раби аль-Насрани. ¹⁶⁰ Возможно, это и есть отряд боевых рабов (Э. Леви-Провансаль для X века переводит хашам как «наемные контингенты»). ¹⁶¹

Чернокожие слуги-воины имелись и в Севилье. Ибн ал-Лаббана (ум.1113) упоминает о «многочисленности его [аль-Мутамида] сакалиба [слуг-«славян»] и чернокожих слуг». ¹⁶² И в письме Йусуфа сообщается, что аль-Мутамид собрал для кампании 1086 г. «свои войска в великом количестве, так же, как отряды своей гвардии, своих черных рабов, своей конницы и своей пехоты».¹⁶³

Тайфы избегали войн, предпочитая откупаться или заключать союзы с христианами-соседями, получая от них при необходимости военную поддержку. Некоторые государства, включая Севилью, организовывали набеги на вражескую территорию, всегда редкие и часто неудачные (хотя Сиснандо Давидес, будучи юношей, попал в плен в результате именно такого рейда – пример его же дальнейшей карьеры подтверждает военную роль мосарабской аристократии тайф). Так, рейд севильцев на Галисию (1034 г.) потерпел крах, в немалой степени благодаря предательским действиям правителя Бадахоса, через земли которого они проходили. ¹⁶⁴

В основном же тайфы только оборонялись. Хотя роль пехоты в связи с этим возросла, служба в коннице (сидевшей на западный манер с вытянутыми ногами на высоком седле) сохраняла былой престиж. Сохранялся свой кодекс поведения, сходный с идеалами рыцарства. Обучение воинов, организация и снаряжение из кольчуг (dir’) и стеганых доспехов, длинных мечей и копий (хотя популярны были дротики), тяжелых щитов и шлемов также напоминали обычаи христианского противника. Конница (в Альмерии) делилась на эскадроны (аналог христианских «знамен»), qata’i.

Униформа упоминается в армиях халифата¹⁶⁵, однако, нет никаких свидетельств об однообразной одежде у воинов тайф. Известны закрывающие все лицо (кроме глаз), «подобно солнцу за облаком», кольчужные капюшоны (mighfar), из Сахары завозили кожаные щиты-ламт¹⁶⁶, а пехота вооружена была в основном луками или арбалетами – в 1046 г. в армии Сарагосы состоял корпус из 600 стрелков с aqqara (вид простого арбалета). Были и конные лучники, но они, очевидно, стреляли, стоя на месте, а не на скаку. Боевым кличем был «Аллах!», упоминаются знамена и барабаны андалуссцев. ¹⁶⁷

О тактике андалуссцев (возможно, уже на основе опыта мурабитов, но сходная традиционная тактика применялась еще в армии Кордовского халифата ¹⁶⁸) в конце XI или начале XII вв. писал Абу Бакр б. ал-Валид б. Мухаммад б. Халаф ал-Туртуши (1059-1120). Он предлагал трехчастное построение – центр и два крыла, а для боя строить воинов в три ряда: копейщики-дротометатели, лучники и конница. «Пехота со щитами из шкуры антилопы, копьями и дротиками с железными наконечниками строится в ряды, преклонив колена. Их копья покоятся наклонно на их плечах, древко касается земли за ними, острие направлено в сторону врага. Каждый опускается на левое колено, не прислоняя щит к земле. За пехотой отборные лучники, которые своими стрелами могут пробивать кольчуги. За лучниками конница. Когда христиане атакуют, пехота остается на месте, коленопреклоненная, как и раньше. Как только враг приблизится, лучники выпускают тучу стрел, а пехота метает дротики и принимает атакующих на острия своих копий. Затем пехота и лучники расходятся направо и налево и через промежутки, созданные ими, конница обрушивается на врага и причиняет ему то, что пожелает Аллах». ¹⁶⁹

Этот же автор подчеркивал значение флагов и знамен (известно, что командир разбитой армии с помощью знаменосцев и барабанщиков собирал свои войска) ¹⁷⁰, указывая, чтобы командующий знал масть коней своих подчиненных командиров и мог опознать их флаги. Далее он настаивал на необходимости обладания достаточным количеством вьючных животных (верблюдов и ослов) и военного снаряжения, и советовал никогда не недооценивать врага.

 

Вооружение

 

Письменных источников о вооружении и экипировке христианского воинства осталось немного, но, к счастью, их дополняют изобразительные памятники, что позволяет воочию представить леоно-кастильского рыцаря времен Заллаки. ¹⁷¹

В 1062 г. кастилец Педро Родригес, придворный Фернандо I, подарил участок земли монастырю Арланса, близ Бургоса. К нему он добавил «мое снаряжение, то есть мое обложенное золотом седло с уздой, мой меч и пояс, мои шпоры, мой щит с моим копьем, мои другие узорчатые (labratas) мечи, мои кольчуги и мои шлемы, другие мечи, которые не украшены, и мои щиты и кони и мулы, и мое платье, и мои другие шпоры, и другая уздечка, оправленная в серебро». ¹⁷²

Через двадцать лет, неизвестный каталонский клирик, автор «Песни о Кампеадоре» (Carmen Campi Doctoris)¹⁷³, донес до нас описание вооружавшегося для поединка Сида. Судя по его словам, рыцарь сначала надел кольчугу – «лучше такой никто из людей не видел», и опоясался romphea. Ромфея – собственно длинный меч с широким обоюдоострым клинком (у античных авторов), но, очевидно, поэт имел в виду обычный рыцарский меч. Меч был «из золота сделан [т.е. отделан золотом] искусной рукой». В правую руку он взял «изумительно изготовленное копье, вырезанное из благородного ясеневого дерева, у которого прочный наконечник был тщательно сделан с прямым острием». Левой рукой рыцарь держал щит, «который весь был изукрашен золотом, на коем [щите] был изображен блестящий свирепый дракон». «Голову покрыл сверкающим шлемом, который мастером украшен серебряными полосками и кругом прилажена янтарная лента». Коня ценой в 1000 золотых монет¹⁷⁴ ему привез «из-за моря варвар» – «скачет быстрее ветра, прыгает выше оленя». ¹⁷⁵

Шлем (galea, capillo) мог носиться и без капюшона. К XI в. шлемы были главным образом металлические, ранее делались из кожи, прочного сукна или даже пальмовых веток! В XI-начале XII вв. господствовал конический образец, с холщовой подкладкой, иногда с небольшим наносником, но вариант с закругленным верхом и значительно большим наносником (лучше прикрывавшим лицо и постепенно трансформировавшимся в забрало), заимствованный в ал-Андалусе, появился, возможно, уже к концу XI столетия. Раньше, чем в прочих странах Европы, в Испании появился и вариант с наклоненной вперед верхушкой. На одном изображении (конец XI в.) показан шлем из трех частей – корпус из двух сегментов и широкого лобного кольца. Шлем прикреплялся к капюшону ремешками. Согласно «Песни о Сиде», шлем у богатого воина был позолоченным. Шпоры с коническим острием, позже распространился вариант с зубчатым вращающимся колесиком.

В 1034 г. впервые упомянута в письменных источниках loriga (длинная кольчуга, иногда трехслойная). Встречались варианты с рукавами до локтя или безрукавные, именуемые lorigón, loricula или loriguella. К концу XI века, с распространением стрелкового оружия, появились кольчуги мусульманского образца, с длинными рукавами до запястий. Рукава, как следствие отсталой техники оружейного мастерства, приходилось делать широкими, хотя это и мешало обращению с оружием. Защитный капюшон к кольчуге (almófar – арабизм, от maghfar или mighfar) иногда натягивался под челюсть и защищал рот. Под него обычно надевали льняную скуфейку, начерепник (cofía). Под кольчугой длинный стеганый акетон-поддоспешник (на одной миниатюре он желтого цвета). Использовались также чешуйчатые панцири, есть изображения стеганых (или кожаных?) доспехов, вероятно, из войлока, и кольчужных штанов-шоссов.

Судя по источникам XII века, копье украшалось значком (pendon), обычно белого цвета (согласно поздним сведениям, значок и сюрко Сида были зеленого цвета). На миниатюрах копья, как правило, с выступами или крыльцами (иногда парными) ниже лезвия. Это говорит о том, что к 1090-м гг. техника боя с копьем наперевес, зажатым подмышкой, не получила значительного распространения. В бою копье быстро ломалось, и тогда в дело вступало основное оружие – рубящий меч. Меч широкий (от 50 до 75 мм и больше), обоюдоострый, с желобом посередине клинка, по которому, согласно эпосу, кровь врагов в бою стекала до локтя руки рыцаря. Набалдашники (нередко трехлопастные, уже вышедшие из моды в Европе) и перекрестья (иногда, по мусульманскому образцу, на мече не было перекрестья) мечей знати были золотые.

У знаменитых воинов было в обычае давать имена своим мечам и коням. Согласно эпосу, конь Сида звался Бабьека («Дуралей»), его мечи именовались Колада и Тисона (собственно, Тисон, но слово «меч» в испанском языке женского рода, la espada). Происхождение их неизвестно (если не считать массу легенд), но потом они перешли к королям Арагонским (через дочь Сида, Марию), и Хайме Завоеватель при осаде Буррианы рубился, вероятно, именно Тисоной (в его хронике – Тисо). Колада имела перекладину и набалдашник железные, посеребренные, с узором в шашечку, рукоять деревянная, с белой кожаной обмоткой, клинок с желобами по обе стороны и отмечен на одной стороне четырьмя концентрическими кругами. У Тисоны эфес серебряный, украшенный замками и львами (вероятно, добавлен позже), клинок (92 см длиной, 4,8 см шириной) с желобами по обе стороны, затупленный на конце (явно влияние ислама) и с золотой надписью. Использовались христианами и мусульманские мечи.

Щит первоначально был круглым, вероятно, мусульманским по происхождению, варьировался в размерах, но обычно закрывал тело от колен до плеч (но встречались и маленькие круглые щиты-баклеры). Знаменитый миндалевидный щит испанцы заимствовали, вероятно, в XI веке во Франции, через Каталонию. Такой щит (сначала нижний конец его был закругленным) встречается уже на изображениях середины века (с другой стороны, в рукописи комментариев Беата из Льебаны к «Апокалипсису», 1091-1109 гг., все щиты воинов круглые). А. Брюн де Хоффмейер полагает, что его носила только конница, а у пехоты были круглые щиты, но современные изображения опровергают ее гипотезу. Так, на одном из них, датируемом 1059 годом, пехотинец с копьем держит ранний вариант миндалевидного щита высотой в половину человеческого роста. Плоский миндалевидный щит (1,20 м на 0,62 м) обтягивался кожей (фуэро Ледесмы предназначает для щита кожу лошади, быка, мула или осла), посредине металлический умбон, от которого к краям щита отходили лучи, тоже из металла, иногда из золота или серебра (на парадном образце). Обычно цвет внешней поверхности испанского миндалевидного щита – темно-красный или ярко-синий. ¹⁷⁶

Геральдические символы появляются в рядах западноевропейской знати во второй половине XI века, но, насколько известно, в Иберии примеру Франции и Англии последовали лишь в самом конце XII столетия. Поэтому в рассматриваемый период никакой системы не существовало. Так, согласно латинской Песни, на щите Сида в 1082 году был изображен дракон.

Боевой клич: «Во имя Творца и апостола Сантьяго!». В «Песни о Сиде»: «Мавры зовут: “Mafomat!”/и христиане: “Santi Yagüe!”». Если верить Родриго Хименесу де Рада, клич «Помоги Боже и Святой Иаков!» (Св. Иаков Компостельский, Сантьяго, патрон Иберии) был принят со времени битвы при Клавихо (844 г.)¹⁷⁷, когда, согласно легенде, на поле боя явился апостол и помог Рамиро I разбить мавров. ¹⁷⁸

В вооружении арагонских армий XI в. еще более заметно влияние юга Франции, также с меньшей популярностью неудобного или дорогого защитного вооружения (с другой стороны, возможно, что кольчуги на ряде изображений скрыты под одеждой). Шлемы сегментные (или настоящий каркасный шпангенхельм, или вариант из двух частей, объединенных гребнем в псевдоримском стиле), реже цельные. Иногда шлем имел наносник, а изредка еще и назатыльник либо даже поля. Затем всё это разнообразие сменяется коническим цельнокованым шлемом с наносником, временами с назатыльником (конец XI-XII вв.). Одной из местных особенностей была своеобразная форма шлема с неподвижным забралом-полумаской помимо широкого наносника. Кольчуги-хауберки, вероятно, с короткими рукавами. На довольно архаичной настенной росписи из Каталонии (около 1123 г.) показан хауберк североевропейского стиля, с прорезью для ножен меча и разрезом пол для езды. Щит круглый, причем у всадников он выпуклый и больше, чем щит пехотинца. Затем он становится почти овальным (и длинные овальные щиты употреблялись еще в XII веке), со временем развился в миндалевидный вариант, первые образцы которого имели еще закругленное основание. Миндалевидные вытянутые щиты носили и всадники, и пешие, хотя последние еще в XII в. использовали и круглые щиты. Копья обычно с крылышками, есть изображение дротика с оперением. Меч с массивным круглым, ореховидным или в форме полудиска навершием, крестовина прямая, кривая или с загнутыми вниз либо вверх концами, клинок суживающийся заостренный или прямой с закругленным острием. Из прочего оружия: кривой нож или кинжал, булава с ребрами (перьями) или палица – тоже на андалусский манер, арбалет, простой лук, праща с древком, секира на длинной рукояти, иногда с острием в виде полумесяца и, видимо, лезвием поменьше с другой стороны древка.

Пехотинцы-дардье из горцев Наварры и Басконии сражались с парой дротиков (dards) «по образу диких ирландцев», реже с луками (гасконцы). Описание XII века сообщает, что наваррцы и баски «носят одежды (pannis) черные и короткие до колен», башмаки (лабарки) из шерсти мехом наружу, плащи из темной шерсти с каймой, по типу пенулы, на шею подвешивают рог, и вооружаются двумя-тремя дротиками (авконы). ¹⁷⁹

Одежда воинов христианской Испании XI в.: рубаха-камиса, холщовая или шелковая, белая или цветная. Туника (материал – шерсть, холст, шелк) узкая и безрукавная (мутебаг); с разрезом для надевания, идущим от талии (мофаррех); или же застегнутая спереди на пуговицы (адорра). Знать надевала несколько туник разной длины одна поверх другой, и верхние туники назывались альхубы (позже так станут именовать верхнюю одежду). Одежда украшалась полосами (вышитыми?) на рукавах, манжетах и плечах, и рубаху могли изготовлять из нескольких кусков материи разного цвета. Ткань отделывали небольшими узорами, нередко группами по три точки. Плащ – шерстяной (часто алого цвета) либо с меховым подбоем, или же из нескольких разных кусков меха (горностаевый, кроличий, овчина). Вариант плаща – короче спереди, чем сзади, имел кайму по низу. Другая версия, тоже типично испанская, имела разрез для левой руки. По-прежнему использовался короткий вестготский плащ (капа). Рыцари и знать носили длинные узкие штаны, присобранные у лодыжек, простолюдины ограничивались версией покороче.

Обувь мусульманская (башмаки с завитыми остроконечными носками) или римская («сандалии»). На голове высокая круглая шапка знати, удерживаемый широкой лентой тюрбан, капюшон, у короля – головной убор в виде полукруглого гребня поперек головы (на изображениях XII в. Альфонсо VI носит более привычную нам корону с зубцами) В бою на тунику надевалась кольчуга. В походе или пути рыцари надевали высокие и крепкие сапоги, хотя в Каталонии рыцарство не жаловало сапоги и ездило в одних чулках. Волосы могли быть короткими, длинными, заплетаться в косы. Повсеместно носили бороды, их подвязывали шнурками, дабы никто не дернул за бороду, тем самым смертельно оскорбив человека.

Сид (по источникам XII в.) носил чулки из сукна, башмаки, полотняную рубаху с серебряными и золотыми узорами по рукавам, шелковый бриаль (туника до пят) с золотым шитьем, вплетенным в материю, горностаевую шубейку (с меховым подбоем), крытую алым шелком с золотой каймой, шапку из тончайшего холста с золотой вышивкой.

Наиболее примечательной деталью костюма Альморавидов ¹⁸⁰ был лисам, закрывавшая нижнюю часть лица повязка (ее «не снимали ни ночью, ни днем»), часть тюрбана темно-синего цвета – берберы Сахары считали рот «нечистой» частью тела, через которую проникали внутрь злые духи, разная грязь и т.п. Ибн Хаукал сообщает о берберах (середина X в.): «Никто никогда не видел лица кого-либо из них, ни лица санхаджа, кроме глаз, ибо на них надевают лисам в детском возрасте и они растут с ней. Они считают, что рот – нечто постыдное, подобно потаенным частям тела…». Йакут (1212-1229 гг.) именует ламтуна «носителями лисама», и Альморавидов также называли аль-Мулатимун (или Мулаттамун), «носящими повязку».

«Все племена пустыни сохраняют обычай ношения лисама, который скрывает их лоб, поверх другой повязки, закрывающей нижнюю часть лица, так что видны только их глаза. Они не снимают эти повязки ни при каких обстоятельствах. Человек не найдет своего родича или друга, пока он носит повязку. Так, если один из них пал в бою и его повязка снята, никто не может опознать его, пока не покров не положат обратно, ибо это для них важнее, чем их кожа. Тем, кто носит облачение, отличное от них, они дают на своем языке прозвище, означающее “мушиные уста”» (ал-Бакри). ¹⁸¹ В этом они не отличались от своих соседей и сородичей, туарегов, которые и по сей день носят мужское покрывало (лисам), скрывающее лицо; остаются видны только глаза и лоб.

Еще ал-Йакуби (конец IX в.) писал, что «обычай санхаджа закрывать лица тюрбанами. И они не носят одежд, а заворачиваются в куски ткани». Ал-Масуди век спустя говорит, что многие народы Сахары одеваются только в шкуры животных («шкуры мулов», согласно источнику около 950 г.), а третий арабский географ настаивает, что некоторые сахарские воины носят стеганые доспехи. Те, кто побогаче, мог позволить себе круглый или конический железный шлем. Ко времени битвы при Заллаке получает распространение перенятая в ал-Андалусе кольчуга – упомянута альморавидским поэтом Абу Бакром ас-Сайрафи и в «Песни о моем Сиде». Мурда б. Али б. Мурда ал-Тарсуси указывает, что панцири (джавшаны) делают «или из маленьких пластин из железа, или из рога, или из кожи».¹⁸²

Щит нередко круглый, с декоративными кистями. Впрочем… «Но у каждого народа, – говорит ал-Тарсуси, – есть свои приемы в их изготовлении и, поручая им свою защиту во время войны, они выбирают эту вещь и снаряжают себя ею. Некоторые делают щит из железа, другие – из дерева и из прочных кишок, третьи обшивают дерево kimukht’ом [род шагрени] по выбору, четвертые покрывают кожами полированными и красками, пятые приспосабливают шкуры жирафов и позволяют себе также натертое дерево, пятые – шкуры ламта или тому подобные». ¹⁸³

Сахарские большие прямоугольные щиты из шкуры антилопы (ламт) состояли на вооружении и пехоты, и, вероятно, конницы. Уже ал-Йакуби сообщает о народе ламта, что «делает белые кожаные щиты, называемые аль-ламтиййя». Ибн ал-Факих (около 903 г.) упоминает у жителей земли Анбии и у племени ламта «щиты из кожи, которые они вымачивают в молоке целый год». (Согласно Йакуту и ал-Казвини, их дубили на протяжении года в молоке и скорлупе страусиных яиц.) «Меч отскакивает, а если им рубить щит, то он вонзается в него и его нельзя вытащить. Щиты-ламтиййя редки». Ему вторит ал-Бакри: «Лучшие и самые дорогие щиты – те, что сделаны из шкур старых самок» рогатых четвероногих животных, которых он называет ламт.

Ал-Зухри (около 1137 г.): «Эти щиты [ламт] – самая удивительная (вещь). Потому что, если ударить их копьем, мечом или стрелой, их удастся пробить, но если оставить их на некоторое время и потом изучить, найдем, что не осталось никаких следов, но все стало таким же исправным, как и раньше. Эти щиты преподносят в дар царям Магриба и ал-Андалуса». И далее он поясняет, что щиты «называются так просто потому, что их назвали по этому животному», антилопе (сернобык – Oryx gen.) ламт, из шкуры которого их делают.

Ал-Идриси (1154 г.), подчеркивая прочную поверхность щитов, указывает, что их (а равно бурнусы – у Альморавидов известны белые, синие, черные и красные бурнусы – и верблюжью сбрую) делают в городе Нул Ламта, принадлежащему племени ламта. Абу Хамид ал-Гарнати (ум.1169) приводит размеры щитов аль-дарак аль-ламтиййя (3 локтя в длину; но Йакут пишет о щитах 10 пядей в диаметре). Он говорит об их легкости, что их нельзя пробить ни стрелой, ни мечом, что «они белые, как бумага» (подтверждено Йакутом) и «плоские, словно плоская лепешка» и закрывают воина и его коня. «Железо не оставляет никакого следа на них», - восхищается ал-Казвини (1275 г.). Хороший щит стоил до 30 динаров. ¹⁸⁴

Длинные пики пехоты, копья конницы, дротики с древками из бука и пихты, делали и в Магрибе, и в ал-Андалусе. Ал-Тарсуси, опираясь на Фатимидскую традицию, пишет о (пехотном?) копье dariya, треть длины которого составлял наконечник. Кавалерийское копье quntariya (это, вероятно, qanah, копья андалусской конницы, возможно, использовавшиеся и для таранного удара), «незначительной длины», с древком из бука, пихты или похожего дерева, наконечником «приземистым (?) и широким». Такое оружие всадники при атаке упирали в луку седла. Другие варианты: метательные дротики (mizraq), короткое копье acm с небольшим наконечником и (пехотное?) копье cabarbara/sabarbaha (?) длиной 5 локтей (2,5 м), не считая наконечника (шириной около 17 см и длиной 50 см). «Все эти наконечники …наносят одни лишь смертельные раны».¹⁸⁵

Йусуф советовал царям тайф изготовлять как можно больше стрел и дротиков. Ибн Халликан упоминает дротики мурабитов из дерева зан (см. выше). В ходе битвы при Заллаке Йусуф заметил, что стрел недостаточно против брони христианских рыцарей, после чего приказал вступить в бой контингенту с копьями и дротиками (своей гвардии). Дротики метали с такой силой, что они пробивали железо. Оружием ближнего боя служили кривые кинжалы (ātās).

«История Родерика» (§ 66) упоминает в 1097 г. альморавидских лучников на кораблях (а Ибн Бассам говорит о копьях и стрелах мурабитов при покорении Танжера), но неизвестно, были ли вооружены луками всадники.

Поскольку сталь плавили из железа по методике, пришедшей из Индии, общее название стальных предметов (в первую очередь, мечей) было hindawî или al-hindî (что перешло в средневековый кастильский диалект как alfinde), т.е. «индийский», хотя в реальности мечи эти были изготовлены в Андалусии или Магрибе. ¹⁸⁶ Еще в XII веке Севилья славилась своими мечами. ¹⁸⁷ Сахарские боевые барабаны (поныне у туарегов барабан – символ власти) оказались полезным психологическим оружием против христиан.

В отличие от мусульман Магриба и Ближнего Востока андалуссцы ¹⁸⁸ не закрывали доспехов одеждами. ¹⁸⁹ В остальном, в одежде и вооружении продолжалась борьба берберской и христианской (испанской – фактически, южно-французской) моды. С другой стороны, французские источники (например, шансон де жест «Нимская телега» начала XII в.) ¹⁹⁰ упоминает «странный» костюм «неверных». Вероятно, имеются в виду андалусские мавры. Они носят мягкие кожаные (особенно славилась прочная кордовская кожа, красного цвета) сапоги (harakis), стеганые доспехи (feutreüre) поверх кольчуги, плечевые перевязи с большим ножом вместо меча и скачут на маленьких конях со «старомодными» стременами. ¹⁹¹

Религиозная и интеллектуальная элита городов юга и запада в X в. приняла берберский головной убор, тюрбан (имама), тогда как в Кордове и на востоке оставалась в моде восточная высокая шапка, сравнительно жесткая, из ткани или меха (калансува). Но со временем берберскую моду восприняла даже кордовская знать. Абд аль-Рахман III ненавидел берберов, а аль-Хакам II (961-976) вообще запретил придворным, наемникам и регулярным войскам подражать берберам в одежде или конском снаряжении. Но при Амириде Абд аль-Рахмане «Санчуэло» престиж берберов вновь возрос, значительное влияние на халифа оказывал вождь племени санхаджа Заул/Зави б. Зири. В итоге в январе 1009 г. Санчуэло велел придворным носить «не свои традиционные высокие разноцветные шапки, а тюрбаны берберского стиля». (Но поскольку в марте Амириды были свергнуты, а с берберами начата война, вряд ли этот указ соблюдался долго.) При Альморавидах начали носить бурнусы.

Цветовая гамма одежды (кстати, воины ислама предпочитали носить шелка, обеспечивающие некоторую защиту от инфекции при ранении) указывала, что белый (цвет Омейядов) подходит для мужчин и для погребения (кроме тех, кто пал в битве), зеленый ассоциировался с раем, потомками Пророка и в конечном счете с самой религией. Черный цвет должен был защищать носителя от «дурного глаза» (как и бирюзовый) и служил траурным цветом. Красный, цвет Сатаны, тем не менее был цветом войны и поэтому использовался воинами, желтый носили любители удовольствий.

В конце X века Иса б. Ахмад ал-Рази (писал в 971-975 гг.) в своей хронике донес до нас подробное описание андалусской армии своего времени. ¹⁹² Меч (sayf) мог быть «франкским» (христианским), «берберским» (буквально «с другого берега») или арабским. Меч могли украшать драгоценными металлами и камнями, позолотить, высеребрить, покрывать эмалью, отделывались и кожаные ножны. Упоминается позолоченная отделка ножен. Копье – rumh или qanāt, наконечники были одинаковыми в отрядах. Однако, в некоторых отрядах копья могли иметь наконечники надетые, но могли и не иметь их, то есть использовались в качестве пик. На копья могли водружать головы казненных мятежников или убитых внешних врагов. Дротики (harba, мн.ч. hirāb) ¹⁹³ разнообразные, но наибольшей популярностью пользовался местный вариант, имевший широкий «наконечник, подобный франкскому мечу». Древко раскрашивалось и украшалось серебряными пластинками.

Лук (qaws) «арабский» или «чужеземный», иногда особо упоминается его величина. В ал-Андалусе использовали большие луки арабского и персидского типа, оба сложносоставные (упоминается о сборе с этой целью по стране рогов оленей и диких козлов). Хотя часто их считают уступающими более коротким, более крепким и ровно выгнутым тюркским лукам, арабский вариант, возможно, более подходил для пешего стрелка. Их выгнутые концы служили неплохим рычагом и поэтому менее утомляли лучника в тех ситуациях, когда требовалась максимальная скорострельность. Стрелы тростниковые, однажды обозначенные как zugariyyas - видимо, из Зугара, область Сирии. Также из оружия использовались tabarzin (железная пика или двулезвийный боевой топор) и разновидности булавы (amūd) и, видимо, палицы (dammāga, ja’iz).

Оборонительным вооружением служили обычная кольчуга-«дир» (dir’; la’ma – возможно, усиленный вариант кольчуги; воин-панцирник именовался muddara’) и менее распространенный ламеллярный панцирь-джавшан (jawāshin). Голову защищал шлем (bayda, буквально «яйцеобразный»). Его источники награждали эпитетами «блестящий» или «защитник», иногда он был позолоченным. Обычно шлем выковывали из одного куска железа. Кольчужный капюшон (mighfar) защищал лицо, шею и плечи. Наконец, еще один вариант шлема, несомненно, имел христианское происхождение, поскольку назывался tashtina (от testa – голова), «посеребренный» или «посеребренный и разноцветный (?)». (Есть мнение, что конский доспех назывался tishtaniyya (от латинского tastina, конский налобник; testinia упоминается в завещании Рамиро I, короля Арагона), стеганый или войлочный, хотя появляется и кольчужный.) В XI веке упоминается несколько более высокий шлем-«тарика» (tarika). Воины победнее довольствовались мягким доспехом из кожи, иногда простеганным шерстью.

Щит (turs) из дерева и металла, раскрашивался; кожаный щит назывался daraqa. О форме их ничего не говорится. Упоминается (у христиан) «посеребренный рог для призыва». Из знамен и значков известны uqda («узел» – копейный значок), «большие» и «торжественные» rāya, alam и liwā’ (о различии между ними ничего не известно) с изображениями – «львы с открытой пастью, ужасающие леопарды, падающие на добычу орлы и страшные драконы, в количестве ста». ¹⁹⁴ Клетчатое («шахматное») знамя халифов (shatranj), несомненно, исчезло после распада государства Омейядов. Знамена, как и барабаны и другие военные музыкальные инструменты, служили символом войска.

Применялись два типа седла (хотя Ибн Хаукал утверждает, что «они ездят на своих конях голыми» – т.е. без седел)¹⁹⁵, «андалусское» и «берберское» («со сторонами сиденья очень изящными и передней и задней луками очень короткими»). Узда «полая [«мягкая»?], по восточному образцу». И седло, и узда богато отделывались, но как именно, неясно. Масти коней: серая с пятнами, подобными медным монетам; серая, переходящая в рыжую; рыжая с гривой и хвостом рыжими и со звездой. А также – «зеленая» (вороная?), со звездочкой; рыжая с черными гривой и хвостом; с белыми и черными пятнами; в серых пятнах, берберской породы. Наконец – темно-рыжая, грива и хвост черные; рыжая, со звездой, пятнистая. В качестве вьючных животных применялись мулы, которые везли снаряжение, инструменты, военные машины и добычу.

Вооружение воинов тайф XI столетия – длинные копья с широкими наконечниками, изогнутые или сложносоставные луки, пращи, кольчужные хауберки с длинными (или с короткими, по европейскому обычаю) рукавами либо (вероятно, у большинства воинов) простеганные параллельными линиями стеганые кафтаны, круглые или миндалевидные щиты, круглые двухчастные шлемы с большими наносниками. Всё это, за редким исключением, было аналогично образцам, принятым у христианских соседей. ¹⁹⁶ В связи с этим фактом военно-культурной общности можно вспомнить сообщение ал-Туртуши о том, что в 1063 (?) году в разгар битвы при Граусе Рамиро I Арагонский был убит (ударом копья в глаз) подобравшимся к нему пограничником Садада, мусульманином. Садада же был одет в ту же одежду и говорил на том же языке, что и христиане. ¹⁹⁷ Неслучайно эмир Йусуф в 1086 г. беспокоился, что «его люди, прибывшие вглубь ал-Андалуса, не умели еще отличать своих союзников от своих врагов». ¹⁹⁸

 

---

 

 1. Ср.: «Но по-настоящему забота о числах проявляется главным образом в двух случаях. С одной стороны – чтобы перед сражением оценить численность двух армий, а после сражения оценить потери. С другой стороны – чтобы дать примерное представление о каком-либо пространстве…. Когда средневековые историки приводили цифры, у них, скорее всего, не было никакой задней мысли. Но их данные соседствовали, прежде всего, с огромными числами, с тысячами и даже сотнями тысяч, которые были лишь риторическим приемом, означавшим понятие «много»… В средневековой историографии статистику нередко подчиняла себе риторика» (Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М.,2002. С.206-208).

 2. Перну Р. Крестоносцы. СПб.,2001. С.123.

 3. Al-Kardabus. P.XXXVI; Al-Maqqarí. Op. cit. P.281 (ал-Муним); Huici Miranda A. Op. cit. P.60-61, 75; Roudh el-Kartas. P.211-212, 214-215.

 4. Reilly B. Op. cit. P.151-152 (есть и другие оценки).

 5. Методика подсчета: Reilly B.F. The Kingdom of Leon-Castilla Under King Alfonso VII. P.217. – Не исключено, что эти данные несколько занижены – так, по подсчетам историков, англосаксонская и англо-нормандская Британия способна была выставить 14000-20000 ополченцев-пехотинцев (Morillo S. Op. cit. P.48-49, n.35).

 6. Glick T. Op. cit. P.113-114.

 7. На сайте Muslim Order of Battle in the Reconquista.

 8. Payne S.G. A History of Spain and Portugal. Vol. 1. Madison,1975. P.73.

 9. Contamine Ph. La Guerre au Moyen Age. Paris,1999. P.118-119 (текст данной работы был любезно предоставлен мне Д. Уваровым).

 10. Chibnall M. Military Service in Normandy before 1066 // The Battle of Hastings: Sources and interpretations. Woodbridge,1999. P.88; Hollister W.C. The Military Organization of Norman England. Oxford,1965. P.188; Lyon B.D. From Fief to Indenture. Cambridge, Mass.,1957. P.34-35, 234.

 11. Дуглас Д.Ч. Норманны: от завоеваний к достижениям. 1050-1100 гг. СПб.,2003. С.121.

 12. France J. The Battle of Carcano: The Event and Its Importance // War in History. Vol. 6 (3). 1999. P.247, 252-253.

 13. В Испании она известна как «хроника Майезэ».

 14. «Fertur habuisse in exercitu suo quatuordecim millia hominum» (Chronicon Sancti Maxentii Pictavensis. P.403).

 15. Bachrach B.S. Some Observations on the Military Administration of the Norman Conquest // Anglo-Norman Studies. Vol. 8. 1986. P.2-4, 24-25. – По другим оценкам, герцог имел около 7000 человек и 3000 коней (Beeler J Op. cit. P.11-12). У Гарольда II было 7000-7500 воинов (Douglas D.C. William the Conqueror: The Norman Impact Upon England. L.,1977. P.198, n.4). В целом, общепринятые (но полностью гипотетичные и явно неполные в отношении франко-нормандского войска) оценки численности противостоящих армий при Гастингсе расходятся от 6000 до 8000 человек.

 16. Morillo S. Op. cit. P.57-58.

 17. Prestwich M. Armies and Warfare in the Middle Ages: The English Experience. L.,1996. P.53, 115.

 18. «Quadrigentos milites, et decem millia peditum in manus nostras et Normanniam dedit» (Eadmer. Historia Novorum in Anglia. L.,1884. P.184).

 19. Schlight J. Monarchs and Mercenaries: A Reappraisal of the Importance of Knight Service in Norman and Early Angevin England. Bridgeport,1968. P.52.

 20. Abels R. Bookland and Fyrd Service in Late Saxon England // The Battle of Hastings. P.74, n.4; Beeler J. Op. cit. P.267; Prestwich M. Op. cit. P.52-53.

 21. В числе рыцарей, конечно, были оруженосцы и прочие конные воины, не имевшие рыцарского статуса – скажем, до 200 человек при III Рамле, плюс 500 рыцарей, всего 700 всадников (Smail R.C. Crusading Warfare (1097-1193). Cambridge,1957. P.110). С другой стороны, в Первом крестовом походе в рядах пехоты сражались бедные рыцари, не имевшие коней. Туркополы – другой вопрос.

 22. Ибн ал-Каланиси утверждает, что у короля Бодуэна было 700 «рыцарей и пехотинцев, которых он выбрал сам» (цит. по: Виймар П. Крестовые походы: миф и реальность священной войны. СПб.,2003. С.180). Фульк Шартрский, однако, подтверждает, что у латинян не было пехотинцев.

 23. В 1100 г. Бодуэн Булонский спешил в Иерусалим занять престол, имея 160 рыцарей и 500 пехотинцев (сначала было 200 и 700 соответственно, но многие не пошли с ним дальше). С ними он одержал победу в двух стычках, продемонстрировавших способности латинян в использовании территории в ходе битв (Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe during the Middle Ages. Amsterdam-N.Y.-Oxford,1979. P.186-187).

 24. В начале боя пехота шла впереди войска, прикрывала рыцарей от стрел мусульман с фронта (рыцари же защищали своих пешцов с тыла) и удерживала противника на расстоянии, пока не наставал удобный момент для конной атаки. С этого момента роли менялись – теперь уже пехота обороняла тыл своей конницы. Пехотинцы не ограничивались обороной (на чем настаивает Р. Смэйл). Напротив, они спешили за своими рыцарями в схватку, убивая и захватывая в плен упавших врагов. Это позволяет уточнить случайная подробность хроники: при Мардж эс-Суффаре (25 января 1126 г.) пехотинцы следовали за рыцарями в бою, убивая или связывая мусульман, упавших с коней, помогая своим рыцарям снова вскочить на коня или вынося их из битвы, если они были ранены. Некоторые отряды убивали мусульманских лошадей, чтобы с упавшими врагами расправились их товарищи, следовавшие за ними. При необходимости пехота сама сражалась с противником, и, как правило, мусульманские всадники не могли прорвать ее плотные ряды. Если первая атака конницы была неудачна или же если рыцари устали от боя, они всегда могли отступить к своей пехоте. Пехота могла играть в бою роль, уступающую по значению рыцарям, но все они по мере сил исполняли свою часть ратного труда. Так дело обстояло на Латинском (и на мусульманском!) Востоке и в Западной Европе на протяжении второй половины XI-XII веков. Так, описания Гастингса доказывают лишний раз разительное сходство с битвами крестоносцев – пехота строится и идет в бой первой (сначала стрелки, потом копейщики-латники), за ней уже следует конница (Smail R.C. Op. cit. P.116-120, 130-131; Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe. P.115-116, 195-196; William of Poitiers, Gesta Willelmi // The Battle of Hastings. P.12).

 25. Армии Латинского Востока: Заборов М.А. История крестовых походов в документах и материалах. М.,1977. С.135; Перну Р. Крестоносцы. С.124-125, 128-129; Попов А. Латинская Иерусалимская патриархия эпохи крестоносцев. Ч. I. СПб.,1903. С.113; Marshall C. Warfare in the Latin East, 1192-1291. Cambridge,1992. P.51 (ср. примеры численности армий Латинского Востока – Ibid. P.148-150 – Table 3); Nicolle D. The Crusades and the Crusader States. Osprey,1988. P.23; Smail R.C. Op. cit. P.89 (n.3), 90-91, 175, 179; Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe. P.7, 116-117, 142, 203, 205, 284.

 26. Crónica Najerense. P.110 (этот источник составлен после 1174 г.).

 27. Al-Kardabus. P.XXXVII; Reilly B. Op. cit. P.350. – Если верить эпической «Песни о моем Сиде» (ст. 1717), в 1094 г. у Кампеадора было 3970 воинов. «История Родерика» (§ 29) сообщает о 7000 полностью вооруженных бойцов у Родриго де Бивара в 1089 г.

 28. Lagardère V. Les Almoravides jusqu’au regne de Yusuf b. Tasfin (1039-1106). P.147-148.

 29. Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.20 (10000 всадников-христиан – Ибн ал-Каттан), 21 (3000 голов собрано на поле боя – письмо Тамима; 7000 всадников-христиан – Ибн Изари; погибли 23000 христиан – Ибн Аби Зар).

 30. Historia Compostelana // España sagrada. T. 20. Madrid,1765. P.122; Reilly B. The Kingdom of Leon-Castilla Under King Alfonso VI. P.311, n.34.

 31. Котанда: Boissonnade P. Du nouveau sur la Chanson de Roland. P.50-51 (о численности французских союзников Альфонсо); Huici Miranda A. Nuevas aportaciones de “al-Bayān al-Mugrib” sobre los Almoravides // Al-Andalus. T. XXVIII. 1963. P.322 (мурабиты и андалуссцы располагали, якобы, 5000 всадников и примерно 10000 пехотинцев); Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.88 (Ибн ал-Аббар пишет о 20000 (!) павших в этом бою мусульманах); Stalls C. Op. cit. P.44 (дата сражения – в источниках она варьируется).

 32. Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.100.

 33. Lipskey G.E. The Chronicle of Alfonso the Emperor. Ph.D. dissertation, Northwestern University, 1972. P.82; Stalls C. Op. cit. P.139, n.61.

 34. Colección diplomatica de Pedro I de Aragón y Navarra. Zaragoza,1951. No.130 («cum CCC inter milites et pedones»); Stalls C. Op. cit. P.139.

 35. Сначала мусульмане встретили 50 христианских всадников, а потом они были атакованы и разбиты 300 конными кастильскими воинами (Huici Miranda A. Contribución al estudio de la dinastía almorávide: el gobierno de Tašfīn ben ‛Alī ben Yūsuf en el Andalus. P. 607-608).

 36. «Деяния графов Барселонских» (§ XVII) утверждают, что «дружина» (mesnada) графа Рамона Беренгара IV насчитывала в то время 200000 (!) рыцарей (McCrank L.J. Norman crusaders in the Catalan reconquest: Robert Burdet and the principality of Tarragona, 1129-55 // Journal of Medieval History. Vol. 7. 1981. P.79, n.25).

 37. Армии Альфонсо VII и кампания 1147 г.: Barton S. Op. cit. P.178 (Table 5.3 – «17 July, Andújar» & «19 Aug., Baeza»), 180-181; Lipskey G.E. Op. cit. P.60, 114, 137, 168; Reilly B.F. The Kingdom of Leon-Castilla Under King Alfonso VII. P.97, 217, 218. – Текст хроники Каффаро о кампании Альмерии и Тортосы цитируется по изданию: Annali Genovesi di Caffaro e de’suoi continuatori. T. I. (Fonti per la storia d’Italia. Roma,1890). P.79-89.

 38. См.: Bachrach B.S. Caballus et Caballarius in Medieval Warfare // The Study of Chivalry: Resources and Approaches. Kalamazoo,1988. P.173-211. – Однако, в христианских источниках цифра 300 может быть ненадежной из-за склонности хронистов к символизму чисел (см.: Гене Б. Указ. соч. С.208-209). В численно-символической системе gematria, 300 равнялось греческой букве tau, которая означала христианский крест. Отсюда, когда говорится об отряде из 300 человек, за этим, возможно, скрывается намерение хрониста показать, что предводитель их защищен силой креста. В Италии второй половины XI века нормандские отряды состояли из 300 человек, и столько же воинов было в дружине герцога Нормандского Гийома Длинный меч (Verbruggen J.F. Op. cit. P.68). И число семь (700, 7000 воинов Сида) и семитричная система счисления имели в Средние века ярко выраженный сакрализованный характер (как сумма чисел 3 и 4) (Михайлов А.Д. Жеста Гильома // Песни о Гильоме Оранжском. М.,1985. С.506-507).

 39. Historia Compostelana. P.132-133.

 40. Ibid. P.152-153.

 41. Barton S. Op. cit. P.47-48.

 42. Корсунский А.Р. История Испании IX-XIII веков. М.,1976. С.147-148; Barton S. Op. cit. P.83, 91, 109-110 (здесь собраны упоминания о выплате рыцарям в походе жалованья в XII веке); Nicolle D. El Cid and the Reconquista, 1050-1492. Osprey,1988. P.10.

 43. Из поэзии вагантов. «Обличение денег» // Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов. М..1974. С.466.

 44. Fletcher R.A. Op. cit. P.70-71.

 45. Lewis A. The Development of Southern French and Catalan Society, 718-1050. Austin,1965. P.380.

 46. В переводе С. Железнова: «остался в Кастилии, собирая деньги на войска» (§ 28); «распределив плату и собрав большую армию в Кастилии» (§ 29); «роздал своим войскам крупную плату» (§ 43).

 47. Stalls C. Op. cit. P.139.

 48. Barton S. Op. cit. P.275.

 49. Lewis A. Op. cit. P.398-399.

 50. Fletcher R.A. Op. cit. P.54-55, 69-70.

 51. Цит. по: Barton S. Op. cit. P.34, n.37.

 52. «А если у кавалейру [городского рыцаря Коимбры] падет конь, и он не сможет купить другого, мы [граф] дадим ему, а (если) не дадим, пусть сохраняет свое положение (honoratus), пока не будет в состоянии купить» (Городская жизнь в средневековой Европе. М.,1987. С.301).

 53. Цит. по «Семи Партидам» Альфонсо X Мудрого (XIII век): Lourie E. A Society Organized for War: Medieval Spain // Past & Present. № 35. 1966. P.73.

 54. Ср.: Песнь о Сиде. С.51 (ст.1225).

 55. Ср.: Минаков С.Т. Восстание горожан в Саагуне в XI-XII вв. // Вестник МГУ. Сер. VIII. История. 1978. № 4. С.73, прим.18.

 56. О такого рода отношениях в феодальной Европе см.: Блок М. Феодальное общество. М.,2003. С.126-127.

 57. Цит. по: Barton S. Op. cit. P.87.

 58. Блок М. Указ. соч. С.226-227.

 59. Al-Kardabus. P.XXXIII; Lipskey G.E. Op. cit. P.111, 146; Verbruggen J.F. La tactique des armées de chevaliers // Revue du Nord. T. XXIX. 1947. P.163-164.

 60. Перевод соответствующей строки из «Песни о моем Сиде» с испанского по изданию: Испанская поэзия в русских переводах. М.,1984. С.36. – В переводах на русский приводится близкая по смыслу, но несколько неточная фраза: «А с ним шесть десятков всадников отборных» (Песнь о Сиде. С.12).

 61. «Пусть выставляют для похода со мной конный отряд в 60 кавалейру [рыцарей] и более», – гласят форалы Сантарена, Лиссабона и Коимбры, пожалованные в мае 1179 г. (Городская жизнь в средневековой Европе. С.306).

 62. Powers J.F. A Society Organized for War: The Iberian Municipal Militias in the Central Middle Ages, 1000-1284. Berkeley,1988. P.120.

 63. Annales D. Alfonsi Portugallensium regis // Blöcker-Walter M. Alfons I von Portugal. Zürich,1966. P.157-158.

 64. Так, в начале XIII в. Анри Шампанский, латинский император Константинополя, разделил всю свою армию на 14 «баталий» по 20 рыцарей и сержантов, а сам возглавил 15-ю баталию из 50 всадников. Для атаки эти отряды объединялись по двое. И в 1211 г. Анри I вновь выстроил свое войско в 15 отрядов: 14 баталий по 15 рыцарей, и одна, его собственная, из 50 воинов (Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe. P.75).

 65. Сведения о епископате, графах и магнатах приводятся по работам: Reilly B.F. The Kingdom of Leon-Castilla Under King Alfonso VI. Passim; Fletcher R.A. The Episcopate. Passim; Idem. Saint James' Catapult. P.32-47.

 66. См. об отношениях магнатов и рыцарей на примере Каталонии: Мильская Л.Т. О структуре господствующего класса в Каталонии X-XII вв. // Средние века. Сб. Вып. 47. М.,1984. С.26; Bensch S.P. Barcelona and its Rulers,1096-1291. Cambridge,1995. P.41ff.

 67. Своя вооруженная свита и отряд были и у аббатов. Так, в 1040 г. каталонский монастырь Сант-Кугат отдал в феод замок Альбиниана, причем milites (рыцари) и populus (ополченцы) при необходимости обязались следовать за аббатом в поход (me sequantur in hoste) (Арский И.В. Реконкиста и колонизация в истории средневековой Каталонии // Культура Испании. Сб. М.,1940. С.67; Мильская Л.Т. Очерки из истории деревни в Каталонии X-XII вв. М.,1962. С.22).

 68. Педро Фроилас де Траба и его род: Barton S. Op. cit. P.278-279; Fletcher R.A. Saint James' Catapult. P.34-42 (с 1096 г. он был графом).

 69. Fletcher R.A. Op. cit. P.34-35 («His charter for Jubia in 1086 reveals that he had fought against the 'heathen men in the land of the Saracens', and its dating-clause observes that king Alfonso VI was 'ruling in the city of Toledo'»).

 70. См., например, список свидетелей к завещанию Альфонсо VI: Adephonsus VI testamenta confirmat, que à praedecessoribus suis Ecclesiae Ovetensi concessa fuere // España sagrada. T. 38. P.337-338. – Возможно, сам термин арабского происхождения: от faras, «конь», fāris, «всадник» (Roth N. Op. cit. P.260, n.97.)

 71. Ср. перевод Б.И. Ярхо: «соизволил дать ему начальство/В первом отряде» (Песнь о Сиде. С.141).

 72. Fletcher R.A. The Quest for El Cid. P.114-115.

 73. Barton S. Op. cit. P.59.

 74. Военное значение придворных должностей раннего средневековья (на примере соседней Франции): Стукалова Т.Ю. Французский королевский двор при Филиппе I и Людовике VI (1060-1137) // Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда. Вып. I. М.-СПб.,2001. С.72-77.

 75. Свидетельства источников: Crónica Najerense. P.110 (300 конных воинов – кампания в Галисии, весна 1072 г.); Historia Compostelana. P.122 (660 всадников – битва при Вьядангос, осень 1111 г.); Primera crónica general de España. T. II. Madrid,1955. P.502 (750 конников – битва при Гольпехере, январь 1072 г.).

 76. Marshall C. Op. cit. P.49; Morillo S. Op. cit. P.125.

 77. Фуэро Сепульведы (1076 г.) вводит расценку (но не запрет) на коней и прочих животных для езды, продаваемых мусульманам (Constable O.R. Op. cit. P.236).

 78. Powers J.F. Op. cit. P.159-161.

 79. Лучицкая С.И. Образ Другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб.,2001. С.207; Smail R.C. Crusading Warfare. P.124, n.4. – Здесь и далее перевод по: Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М.,1996.

 80. Verbruggen J.F. Op. cit. P.72, 74.

 81. Цит. по: Smail R.C. Op. cit. P.128, n.3.

 82. С точки зрения современников, величайшей глупостью, которую себе мог позволить кавалерист, была индивидуальная атака сломя голову и выход из рядов своего отряда, ибо этим он нарушал единство его строя. Потеря же строя организованными эскадронами была прелюдией или даже симптомом поражения. Неудивительно, что покидать ряды запрещалось под угрозой сурового наказания, вплоть до смертной казни (Smail R.C. Op. cit. P.127-130; Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe. P.38).

 83. Smail R.C. Op. cit. P.113-114, n.2-3.

 84. Комнина А. Алексиада. СПб.,1996. С.305, 357.

 85. Этот маневр назывался charge à revers, по-испански tornada (Hendrix W.S. Military Tactics in the “Poem of the Cid” // Modern Philology. Vol. XX. 1922. P.46).

 86. Кин М. Рыцарство. М.,2000. С.46-48. – Отметим, что трудно сказать, когда технические достижения Франции, Англии, Германии проникали в Иберию, но сильное французское влияние характерно для XI столетия, и известно, что каталонский материал подтверждает влияние военно-технических новинок с Запада в XII веке (ср.: Cirlot V. Techniques guerrieres en Catalogne feodale: le maniement de la lance // Cahiers de civilisation medievale. T. 28. 1985. P.35-43).

 87. Ср.: Brown R.A. The Battle of Hastings // The Battle of Hastings. P.208, 210.

 88. Песнь о Роланде. Ст.1198-1205 // Песнь о Роланде. С.63-64.

 89. Гаагский фрагмент [между 980 и 1030 гг.] // Песни о Гильоме Оранжском. С.464.

 90. Glover R. English Warfare in 1066 // English Historical Review. Vol. LXVII. 1952. P.14-15, n.3; Gravett C. Norman Knight 950-1204 AD. Osprey,1993. P.29.

 91. Chronicon Regnum Legionensium // España sagrada. T. 14. P.488.

 92. Powers J.F. Op. cit. P.19-20, 22-23, 31, 116. – Об аналогичной практике общин Сирии в войске латинян см.: Попов А. Латинская Иерусалимская патриархия эпохи крестоносцев. Ч. I. С.298.

 93. Historia Compostelana. P.168-169.

 94. Historia Compostelana. P.213, 246.

 95. Так, население захваченного в 1064 г. города Барбастро было обращено в рабов (mancipia) (Boissonnade P. Op. cit. P.292). После захвата Коимбры в июле 1064 г. христиане «вывели оттуда в плен 6 тысяч сарацинов». Двадцатью годами ранее граф Пиньоло Хименес подарил монастырю в Кориас более 50 рабов-мавров (Варьяш О.И. О положении сервов и либертинов в Леонском королевстве в IX-XI вв. // Средние века. Вып. 43. М.,1980. С.210-211). Один такой юный пленник-слуга бежал из христианского лагеря к единоверцам перед битвой при Уклесе (Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.20-21). Надо думать, подобная нежелательная ситуация должна была обязательно учитываться военачальником.

 96. Контамин Ф. Война в Средние века. СПб.,2001. С.61, 81-82; France J. Victory in the East: A Military History of the First Crusade. Cambridge,1994. P.126-127.

 97. Впрочем, М. Бернар, ссылаясь на Ф. Лота, полагает, что в Первом крестовом походе на одного всадника приходилось семь пехотинцев (Bernard M. The First Crusade: A Military Analysis. M.A. Thesis,1996).

 98. Historia Compostelana. P.128.

 99. Согласно форалу Коимбры (1111 г.), «из добычи, захваченной во время наступательного похода (fossato), отдавали бы нам [графу] не больше пятой части ее [пятина короля/сюзерена, установленная по мусульманскому образцу], и две части – арьергарду, а вам пусть остается две части. А из взятого во время azaría [сбор топлива – Powers J.F. Op. cit. P.159, n.75] – нам пятая часть, вам – четыре части без каких-либо платежей алкайду [представитель королевской администрации]» (Городская жизнь в средневековой Европе. С.300).

 100. Четырехколесные повозки могли выдержать груз около 1200 фунтов (подсчеты Б.С. Бахраха), но в рассматриваемый период для перевозки тяжелых грузов предпочитали использовать более маневренные двухколесные телеги (грузоподъемность около 1000 фунтов). Судя по примеру Анжу XI-XII вв., в них запрягали не коней, а быков, которые могли обходиться без зерна, но снижали скорость передвижения армии (Bachrach B.S. The Angevin Strategy of Castle Building. P.542, n. 8).

 101. Когда человек не имел оружия, он был imbellis, неспособным к войне, всего лишь представителем vulgus inerme, безоружной черни, но едва лишь он вооружался и был готов сражаться, тогда он становился pedes, пехотинцем, с военной точки зрения, – пишет Р. Смэйл. Во Втором крестовом походе папа особо приказал всем пешим людям нести оружие, меч и лук, вместо котомки и посоха паломника. Человек без военного опыта, но вооруженный луком, копьем или иным оружием, имел определенную военную ценность, в то время как ценность большой группы таких людей могла быть еще более значительной (Smail R.C. Op. cit. P.115). Добавлю от себя – таким людям можно было поручить и охрану лагеря. Сказанное выше, конечно, не относится к ополченцам пограничных общин, для которых война была почти (если не целиком еще) профессией.

 102. К 1086 году относится первое изображение (в мосарабской рукописи) арбалета с «синим» (металлическим) луком – очевидно, стальной арбалет уже был известен мусульманам (Nicolle D.C. Italian Militiaman 1260-1392. Osprey,1999. P.13).

 103. Marshall C. Op. cit. P.151-152.

 104. Lipskey G.E. Op. cit. P.114.

 105. Тяжеловооруженная пехота: Heath I. Armies of the Dark Ages 600-1066. Worthing,1980. P.117; William of Poitiers, Gesta Willelmi. P.12.

 106. Heath I. Armies of the Dark Ages. P.119.

 107. Historia Compostelana. P.122.

 108. Glick T.F. Op. cit. P.173; Поляков Л. История антисемитизма. М.,1997. С.96-97.

 109. Lea H.C. A History of the Inquisition of Spain. Vol. 1. Macmillan,1906. P.85.

 110. Альтамира-и-Кревеа Р. История Испании. М.,1951. С.232.

 111. Al-Maqqarí. Op. cit. P.280.

 112. Пичугина И.С. О положении крестьянства Леона и Кастилии XII-XIII веков (по данным фуэрос) // Средние века. Т. XXXI. М.,1962. С.50-51.

 113. Fletcher R.A. The Episcopate. P.257-258.

 114. Армия Альморавидов: Lagardère V. Esquisse de l'organisation militaire des murabitun a l'epoque de Yusuf b. Tasfin 430H/1039 à 500H/1106 // Revue de l'Occident Musulman er de la Méditerraneé. № 27. 1979. P.99-114; Nicolle D. The Armies of Islam 7^th-11^th Centuries. Osprey,1982. P.22, 26; Idem. El Cid and the Reconquista. P.14-16; Idem. The Moors: The Islamic West 7^th-15^th Centuries AD. Osprey,2001. P.22-24; Wise T. Armies of the Crusades. Osprey,1975. P.19-20.

 115. Cocheril M. Essai sur l'origine des ordres militaires dans la peninsule iberique // Collectanea Ordinis Cisterciensium Reformatorum. T. XX. 1958. P.358.

 116. Al-Bakri. Description de l’Afrique septentrionale. Algiers,1911. P.315.

 117. Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.73.

 118. Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.228, 247.

 119. Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.229.

 120. Более точный перевод: «стальными мечами».

 121. Традиционный эпитет для копья у арабов. По мнению К. Каэна, khattiya – в XII веке дротик (Cahen C. Un traité d’armurerie composé pour Saladin // Bulletin d’etudes orrintales. T. XII. 1947-1948. P.155).

 122. Более точный перевод: «дротиками из дерева зан» – род дуба с опадающей листвой, распространенный в Магрибе.

 123. Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.164-165.

 124. Chronicon Lusitano. P.419.

 125. Roudh el-Kartas. P.201.

 126. Norris H.T. Op. cit. P.151.

 127. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.73.

 128. Al-Kardabus. P.XXXIII.

 129. К священной войне против неверных призывал Коран: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха…» (IX:29); «И сражайтесь все с многобожниками, как все они сражаются с вами. И знайте, что Аллах – с богобоязненными!» (IX:36). (Перевод И.Ю. Крачковского; цит. по: История крестовых походов. С.262). Еще армия Кордовского халифата состояла в какой-то части из религиозных добровольцев, стремившихся во имя священной войны, по крайней мере в течение своей жизни, выполнить канонический долг джихада. В случае смерти на поле боя они приобретали статус мучеников (O’Callaghan J.F. Op. cit. P.148). Таких фанатиков-гази включали в себя войска всего исламского мира VIII-XI вв. (Nicolle D. Armies of the Caliphates. P.6). Анонимный «Кордовский дневник» (середина X в.) утверждает, что день 28 февраля служил датой, после которой правительственные чиновники начинали разъезды по стране в поисках добровольцев для летней кампании этого года (Nicolle D. The Moors. P.8-9). Если они не сражались в боях, то размещались в пограничных гарнизонах (ribat), где вели аскетический образ жизни (O’Callaghan J.F. Op. cit.).

 130. Huici Miranda A. Op. cit. P.62.

 131. Roudh el-Kartas. P.206.

 132. Lagardère V. Esquisse de l'organisation militaire des murabitun. P.104.

 133. Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.330.

 134. Lagardère V. Les Almoravides jusqu’au regne de Yusuf b. Tasfin (1039-1106). P.69.

 135. Цит. по: Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.135.

 136. Garcia Gomez E. Armas, Banderas, Tiendas de Campaña, Monturas y Correos en los «Anales de al-Hakam II» por Isa Razi // Al-Andalus. T. 32. 1967. P.173. – Любопытно, что в ал-Андалусе были известны и берберские кони, хотя большинство лошадей относилось к местным породам.

 137. «Год 1120. … Граф Гийом и герцог Аквитанский [граф-герцог Гийом VII] и король Арагонский сражались с Абрахамом [Ибрахим б. Таййашт, брат эмира Али б. Йусуфа] и другими четырьмя королями испанскими в поле Котанды … и перебили 15000 мусульман, и несметное множество (их) полонили; две тысячи верблюдов захватили, а прочих животных – бессчетно…» (Chronicon Sancti Maxentii // Recueil des historiens des Gaules et de France. T.12. P.407).

 138. Orderic Vital. Histoire de Normandie. T.4. Paris,1826. P.436.

 139. Glick T.F. Op. cit. P.233.

 140. Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.72, 220.

 141. Цит. по: Norris H.T. Op. cit. P.120.

 142. Цит. по: Norris H.T. Op. cit. P.XV-XVI.

 143. Коран / Пер. с араб. М.-Н. О. Османова. С.195; ср.: Шумовский Т.А. По следам Синдбада Морехода. М.,1986. С.68.

 144. Al-Bakri. P.321.

 145. Arié R. L’Espagne musulmane au temps des Nasrides, 1232-1492. Paris,1973. P.257.

 146. Перевод по цитате на языке оригинала: O’Callaghan J.F. Op. cit. P.280. – Поэтический перевод: «Барабанный бой сотрясает воздух./Тех, кому служба у Сида внове,/Немало дивит неслыханный грохот» (Песнь о Сиде. Ст.2345-2347 // Песнь о Роланде. С.325).

 147. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.74.

 148. Пользуясь случаем, хочу исправить свою раннюю ошибку: опираясь на работу Д. Ломакса, я полагал, что альморавидские флаги имели черные надписи на красных полотнищах, а андалусские – красные на белом фоне (Lomax D. Op. cit. P.104). Как показало знакомство с первоисточником, статьей А. Уиси Миранды, в действительности дело обстояло наоборот.

 149. Huici Miranda A. Contribución al estudio de la dinastía almorávide: el gobierno de Tašfīn ben ‛Alī ben Yūsuf en el Andalus. P.616. – В свою очередь, как пишет Робер Монах, у христиан в конце XI века знамена были чаще всего белые, алые и золотые и украшены изображением святого или креста (Лучицкая С.И. Образ Другого. С.330).

 150. Последнее характерно и для турок: как сообщает Гибер Ножанский (около 1108 г.), «у (язычников) есть такой обычай: они имеют обыкновение, отрубив головы противнику, забирать их в знак победы и выставлять напоказ» (цит. по: Лучицкая С.И. Образ Другого. С.211). – Хотя демонстрирование голов противников известно в ал-Андалусе и Испании и прежде, именно при Альморавидах это входит в привычную практику войны.

 151. Al-Bakri. P.315.

 152. Армии тайф: Nicolle D. El Cid and the Reconquista. P.12-14; Idem. Arms and Armour of the Crusading Era 1050-1350. Vol. I. N.Y.,1988. P.237-241; Idem. The Moors. P.20-22; Wasserstein D. Op. cit. P.146-148.

 153. Это, похоже, подразумевает Ибн Изари, говоря о 500 вьючных животных для всего Бану (т.е. рода) Йарнийян (Wasserstein D. Op. cit. P.146, n.2).

 154. Al-Maqqarí. Op. cit. Vol. 2. Appendix В. P.XVI.

 155. Boissonnade P. Op. cit. P.296.

 156. Powers J.F. Op. cit. P.37, n.68. – Севилья в 1078 г. пользовалась услугами каталонских наемников – графа Барселонского за 10000 динаров – в войне с Мурсией (Fletcher R.A. The Op. cit. P.38).

 157. Самуил ха-Леви Ибн Нагрилла (993-1056), по его словам, вел гранадские армии в войнах с другими берберскими государствами ал-Андалуса на протяжении 18 лет, вплоть до самой смерти в декабре 1056 года (Roth N. Op. cit. P.89-103). Похоже, он был единственным иудеем-полководцем XI столетия, если не всего Средневековья (Wasserstein D. Op. cit. P.197-198).

 158. Roth N. Op. cit. P.92, 163.

 159. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. VI. 1941. P.30. – Большую часть населения города тоже составляли евреи: «Гранада, что зовется “городом евреев”, поелику населяют его иудеи» (Lévi-Provencal E. La “Description de l’Espagne” d’Ahmad al-Razi. P.67).

 160. Войско тайфы: Al-Kardabus. P.XXXIII, XXXVII, XXXIX; Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. III. P.257, 294, 309, 314; Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.61-62, 116-117, 120-121; Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. VI. P.20, 50.

 161. Wasserstein D. Op. cit. P.145, n.2.

 162. Цит. по: Мишин Д.Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в ранее средневековье. М.,2002. С.19. – Хотя автор полагает (с.227), что «андалусские сакалиба – практически исключительно евнухи», из приводимых им же цитат из воспоминаний Абд Аллаха (с.19-20) ясно следует, что придворные слуги-сакалиба и евнухи – разные понятия в ал-Андалусе XI столетия (по крайней мере, в период тайф). Довольно странно заметить такую очевидную ошибку в столь серьезной и познавательной монографии!

 163. Цит. по: Lagardère V. Les Almoravides. Le djihâd andalou (1106-1143). P.256.

 164. Wasserstein D. Op. cit. P.252.

 165. Среди гвардейцев халифа. Так, на смотре при аль-Хакаме II (970 г.) присутствовали конные лучники из рабов-негров (в белых накидках и высоких войлочных шапках, за спиной у каждого арабский лук и красный сафьяновый колчан с золотыми узорами) и пешие лучники (каждый отряд носил одежду какого-нибудь одного цвета).

 166. Также их дарил послам из ал-Андалуса Йусуф б. Ташфин: Al-Maqqarí. Op. cit. P.277.

 167. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.61; Песнь о Сиде. Ст.731 // Песнь о Роланде. С.279.

 168. И описывается в поздних мусульманских военных трактатах Ближнего Востока и Индии: Cahen C. Op. cit. P.148-149, 159-160, 162.

 169. Цит. по: Lourie E. Op. cit. P.70. – Д. Франс также цитирует перевод Лурье (France J. Op. cit. P.157).

 170. «Видя моих соратников бегущими и занятыми рукопашной с войсками Малаги, я велел водрузить знамена и бить в барабан, как только прошел первый момент внезапности; некоторые мои воины также собрались вокруг меня, увидев мои развернутые знамена» (Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.61).

 171. Вооружение: Mann J.G. Notes on the Armour worn in Spain from the tenth to the fifteenth Century // Archaeologia. 1933. № 83. P.286-287; Nicolle D. Arms and Armour. P.251-255 (Леон-Кастилия), 270-273 (Арагон-Каталония); Piemonte M.J., di. Spain, the Early Years: Costume of the Visigoths, Mozarabes, and the Northern Christian Kingdoms // Seams Like Old Times. Iss. 18 (костюм XI века); Powers J.F. Op. cit. P.126-133. – Неплохой обзор см.: Менендес Пидаль Р. Избранные произведения. М.,1961. С.209-212 (оружие и одежда в «Песни о Сиде», относящейся, однако, к более позднему периоду).

 172. Fletcher R.A. Op. cit. P.110-111.

 173. К. Смит относит составление «Песни о Кампеадоре» ко второй половине XII века, но прав, скорее всего, Р. Флетчер, который считает, что «Песнь» была написана около 1083 г. (Fletcher R.A. Op. cit. P.92-93, 209).

 174. Лошади: действительно могли стоить очень дорого. Епископ Бургоса в 1042 г. подарил королю гнедого коня и мышастого мула, причем каждого – ценой по 500 солидов (Fletcher R.A. Op. cit. P.67). Вороной конь, захваченный в битве у короля Арагона Рамиро I, в 1043 г. был уступлен королю Памплоны Гарсие за 500 серебряных солидов (Ramos Loscertales J.M. Op. cit. P.62). Граф Фроила Диас в 1112 г. поднес королеве Урраке коня потрясающей стоимости – 5000 солидов, а в 1132 г. Понс де Кабрера продал поместье в Санабрии за кольчугу, мула и 30 рулонов холста (Barton S. Op. cit. P.162).

 175. Цит. по латинскому тексту: Barton S. Op. cit. P.162-163, n.86. – Поэтический перевод на русский язык см.: Песнь о Сиде. С.144 (в отрывке говорится о событиях 1082 года).

 176. Heath I. Armies of the Dark Ages. P.120.

 177. Песнь о Сиде. С.250-251.

 178. Культ Santiago Matamoros («Убийца мавров»): Lacarra J. M. Estudios de Alta Edad Media Española. Valencia,1971. P.217-224. Автор отмечает, что военный клич с именем Сантьяго упоминается в XII веке именно в «Песни о Сиде» (Ibid. P.222-223). – Ранний культ Св. Иакова, возможно, представлял его миролюбивым человеком и, тем самым, соответствовал действительности, т.к., конечно, апостол Иаков ни мавров не истреблял, ни при Клавихо христианам не являлся, да и соответствующий документ о том, «диплома Рамиро I», был подделан в середине XII века (Fletcher R.A. Saint James' Catapult. P.293-294). Однако, «в XI (точнее, в первой четверти XII столетия – Авт.) веке за этим святым полностью закрепилось имя» небесного покровителя Реконкисты (Дуглас Д.Ч. Норманны. С.146-147). Примеры из XII столетия о роли Сантьяго Матаморос приведены в моей статье о битве при Орике. Пользуясь случаем, вношу поправку – Альфонсо VII заявил в одной из грамот, что обязан покорением Сории вмешательству Св. Иакова в июле 1140 года, однако, сама эта грамота – подделка (Reilly B.F. The Kingdom of Leon-Castilla Under King Alfonso VII. P.352/№ 386). В действительности город пал в июне 1142 г. (Ibid. P.73).

 179. Le Guide du Pelegrin de Saint-Jacques de Compostelle. Macon,1978. P.28 (есть английский перевод: Gerson P.L. The Pilgrim’s Guide to Santiago de Compostela. Harvey Miller,1994. P.73).

 180. Лисам современных туарегов: Лот А. Туареги Ахаггара. М.,1989. С.154-158.

 181. Но в переводе барона де Слейна: «Все племена пустыни постоянно носят никаб [повязку на лоб] поверх лисама [повязки кругом нижней части лица], так что видны лишь глазницы; никогда, ни при каких обстоятельствах, они не снимают эту повязку» и т.д. (Al-Bakri. P.320-321).

 182. Cahen C. Op. cit. P.138.

 183. Cahen C. Op. cit. P.136.

 184. Вооружение и костюм Альморавидов: Hopkins J.F.P., Levtzion N. Op. cit. P.22, 28, 35, 39, 49, 75-76, 95, 127, 134, 161-162 (легенда о появлении лисама), 165 (вариант предания), 173, 180, 311.

 185. Cahen C. Op. cit. P.134-135, 154-155; Nicolle D. Armies of the Caliphates. P.17.

 186. Glick T.F. Op. cit. P.129.

 187. Cahen C. Op. cit. P.127.

 188. О моде см.: Glick T.F. Op. cit. P.183.

 189. Абд Аллах описывая заговор против своего деда, подчеркивает, что его участники, отправляясь в путь с целью убийства Бадиса, открыто «надели кольчуги поверх своих одежд» (Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. VI. P.31).

 190. Датировка времени составления поэмы, впрочем, колеблется у разных исследователей (см.: Нимская телега // Песнь о Роланде. С.618).

 191. Nicolle D. The Moors. P.21; ср.: Нимская телега. Ст. 56, 1035-1046 // Песнь о Роланде. С.218, 244.

 192. Garcia Gomez E. Op. cit. P.163-174.

 193. Ср.: «Злодей бербер …/Сжал дрот рукою правой…» (Песнь о Гильоме // Песни о Гильоме Оранжском. С.249).

 194. Ср. перевод Б. Шидфар: «знамена и богато разукрашенные значки, изображавшие разинувших пасть львов, приготовившихся к прыжку тигров и пантер, распростерших крылья орлов и извивающихся змей» (Средневековая андалусская проза. С.405).

 195. Тот же Ибн Хаукал говорит, что (хотя бы) часть андалуссцев в X в. часто ездила, свесив ноги или вовсе без стремян, и это подтверждают изображения X-начала XI в. (Heath I. Armies of the Dark Ages. P.119).

 196. Как справедливо отмечают исследователи, арабское вторжение положило начало длительной эпохе широких и плодотворных контактов христианского и мусульманского миров в культурной, экономической, политической, военной областях (Куделин А.Б. Арабо-испанская строфика как «смешанная поэтическая система» (гипотеза Х. Риберы в свете последних открытий) // Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада. М.,1974. С.379).

 197. Wasserstein D. Op. cit. P.269, n.39.

 198. Les “Mémoires” de ‛Abd Allāh // Al-Andalus. T. IV. P.76.

Публикация:
XLegio © 2003