Продолжая дискуссию…

Д.П. Алексинский в своем очередном ответе выдвигает с каким-то маниакально-параноидальным постоянством косвенное обвинение меня в сознательном подтасовке фактов, затем, впрочем, благодушно-скептически заявляя: «Я далек от мысли заподозрить рецензента в злонамеренности и подтасовках, и списываю отмеченные неясности на его невнимательность». Стоит посмотреть, насколько критика оппонента правомерна и какие аргументы он при этом приводит.

В начале оппонент великодушно простил мне стиль рецензии на книгу Ю.А. Виноградова, но стиль своего ответа мне оставил без комментариев, очевидно, полагая, что это нормально. Двойные стандарты, впрочем, не являются новостью.

Критик оспаривает мое мнение о том, что полотняные панцири были самым обычным и наиболее распространенным типом панциря у греков. Вместо того, чтобы привести ссылки на источники, которые подтвердили бы альтернативную точку зрения, критик увлекся объяснением исторических ситуаций, в которых источники упоминают наличие полотняных панцирей у греков. Да, действительно, все три источника (Aen. Tact., 29,4; Nep., 11,1; Paus., VI,19,7) рассказывают о конкретном историческом эпизоде, каждый из которых можно интерпретировать по-разному, но эти источники все же упоминают именно полотняные, а не какие-то другие панцири. И это симптоматично, что прямо указывает на распространение именного этого типа панциря. Тем более, что и сами ссылки на наличие полотняного панциря в античной литературе не очень многочисленны.

Никак не противоречит данному предположению свидетельство Непота (11,1) о реформе Ификрата, введшего полотняные панцири в IV в. до н. э. Это отнюдь не исключает того, что данные панцири использовались и ранее, а Ификрат их просто ввел в еще более широкое употребление. Конечно, упоминание Непотом кольчуг, как, кстати, и свидетельство о происхождении слова «пельтаст», надо признать римским анахронизмом. Сообщение же Павсания (VI,19,7) о посвящении сиракузянами трех полотняных панцирей в Олимпию, скорее, говорит о посвящении карфагенского оружия, нежели своего оружия, хотя и последний вариант нельзя исключить, что признает и сам критик. Интересно, где это нашел Д.П. Алексинский намек на тот факт, что данный мой пассаж «сознательно мистифицирует читателей» и не соответствует историческим реалиям? Нет никаких причин отказываться от мнения о том, что полотняный был основным видом неметаллического панциря у греков.

Далее, критик, рассматривая приведенные мной аналоги в греческой вазописи к скифскому панцирю с чешуйчатым усиления на груди на воине с гребня из кургана Солоха, высокопарно резюмирует: «На первом из указанных памятников (это кратер Мастера Берлинской гидрии из музея Метрополитен, Нью-Йорк, inv. 07.286.86; ARV² 616, 3 (3)) вообще нет ни одного панциря с чешуйчатым усилением нагрудной части. Оба других также не демонстрируют даже отдаленно сходных (не то, что полных!) аналогов панцирю персонажа с солохского гребня», а далее язвительно-саркастически прибавляет: «Я далек от мысли, что рецензент пытался ввести читателей в заблуждение – вероятно, это просто досадная небрежность». Между тем, если бы критик сам был хоть сколько-нибудь внимателен и имел бы навыки сравнительно-исторического анализа, он заметил бы, что у второго грека на первой аттической краснофигурной вазе, у пяти воинов на второй и двух гоплитов на третьей вазе чешуйчатое усиление панциря на груди имеется¹. Конечно, разница с доспехом у спешенного воина с гребня из Солохи есть, но типологически усиление панциря достаточно близкое.

Д.П. Алексинский не видит никакой связи между моими слова в рецензии о наличии в античных источниках тенденции наименования кописом восточного клинка, а махайрой – преимущественно греческого меча и моим же замечанием в ответе на его критику о том, что эту тенденцию установили исследователи рубежа XIX–XX вв. Между тем, совершенно ясно, что тенденцию в источниках обнаруживают исследователи. О том, что серповидное оружие использовали восточные народы (ликийцы, карийцы) ясно пишет С. Рейнак и Либенам в своих энциклопедических статьях². Почему критик не может прочитать французский и немецкий текст, не понятно. Тогда как упомянутый Д.П. Алексинским французский антиковед Э. Салье прямо указывает: «Квинт Курций сравнивает кривизну [кописа – А.Н.] с кривизной серпа, а Никандр – с жалом скорпиона. Это то, что отличает данное оружие от махайры, вида тесака, напоминающего ятаган, довольно часто представленной на вазописи в руках греческих воинов; копис, напротив, обычно приписывается варварским народам»³.

Д.П. Алексинский выступает против традиционного сравнения махайры с ятаганом⁴, считая его чуть ли не ошибочным, полагая, что надо сравнивать этот меч с кукри гурхов. Да, действительно, по форме клинка махайра напоминает кукри, но у последнего клинок обычно выходит из рукояти под углом⁵, чего нет у греческого клинка.

Оппонент, критикуя вышеупомянутое мнение об использовании мечей греками и варварами, пишет: «Тенденцию можно было бы усмотреть в том, что слово μάχαιρα вообще часто используется применительно к варварскому клинковому оружию, но – к совершенно различным видам клинкового оружия». Тенденцию можно было бы усмотреть, проанализировав большую или значимую часть источников, или, по крайней мере, сославшись на труды, в которых эта работа проведена. В противном случае заявления о наличии тенденции просто голословны.

Если обратиться к источникам, то увидим, что словом μάχαιρα в греческой литературе именовалось как эллинское, так и варварское оружие⁶. Уже Гомер называет данным словом оружие, висящее у Агамемнона около меча (Hom. Il., III,271; XIX,252), которое атрибутируется схолиастом как кинжал (Schol. veter. ad Hom. Il., III,271b)⁷. Махайрой у Гомера вынимают наконечник стрелы из раны (Hom. Il., XI,844), ею же вооружены юноши в сцене пляски на щите Ахилла (Hom. Il., XVIII,597), что также не противоречит интерпретации схолиаста. У Еврипида махайра – это оружие для принесения жертвы (Eurip. Suppl.1206), тогда как у Геродота – нож (II,41; 61; IV,70) или меч (VI,75; VII,79); в частности, египтяне персидского флота были вооружены «большими махайрами» (VII,90); махайра же была у спартанцев при Фермопилах (VII,225). Азиатские силы Ксеркса превратились у Эсхила (Pers., 56) в махайрофоров, которых схолиаст рассматривает как персов (Schol. ad h. l.). У Фукидида «махайра» – это только оружие горных фракийцев (Thuc., II,96; VII,27), что явно свидетельствует о том, что историк понимал под данным оружием определенное клинковое оружие фракийцев. В исторических произведениях Ксенофонта махайра – это греческое оружие, которым вооружены фиванцы (Xen. Hell., VII,5,20), эллинских наемники (Xen. Anab., IV,6,26; VII,2,30; 4,16) и всадники гвардии Кира Младшего (Xen. Anab., I,8,7)⁸. Кроме греков, у Ксенофонта лишь фракийцы имеют на вооружению махайру (Xen. Anab., VI,1,5), что, вероятно, указывает на тот же тип оружия, что и у Фукидида. Причем в «Греческой истории» Ксенофонт отличает махайру от обычного меча (Xen. Hell., III,3,7). В псевдо-исторической «Киропедии» идеальный полководец Кир приказал персам исключить из военных упражнений стрельбу из лука и метание дротиков, но упражнять вооруженными щитом и махайрой (Xen. Cyr., II,1,21) – явно теоретические рекомендации Ксенофонта, учитывая метательный характер персидской тактики. Упоминания вооружения воинов загородительной линии персов в теоретической битве при Фибрарах (Xen. Cyr., VII,1,34) можно отнести к синонимичному использованию Ксенофонтом названий кописа и махайра. Вообще же среди мастеров-оружейников у греков мечника именовали именно μαχαιροποιός (Poll. Onom., I,149).

Согласно Поллуксу (Onom., I,149), была знаменита «кельтская махайра», что можно интерпретировать как использование терминологии эллинистического времени, согласно которой словом μάχαιρα стал называться меч вообще. О чем еще раз напоминает сообщение «Суды»: «Махайра: спата; кельтиберы намного превосходят других в устройстве махайр, ведь и острие у нее эффективное, и замах обладает силой от обеих рук». Об использовании слова μάχαιρα у греков в невоенном контексте ясно говорит сообщение того же Поллукса о махайрах из слоновой кости и рога среди описания домашней утвари (Poll. Onom., X,89–90).

Как видим, нет особых оснований, вслед за Д. П. Алексинским, считать, что в источниках можно усмотреть тенденцию, что «слово μάχαιρα вообще часто используется применительно к варварскому клинковому оружию, но – к совершенно различным видам клинкового оружия», все же в классических греческих источниках махайра, – в первую очередь, греческое оружие.

На порядок реже в источниках встречается слово κοπίς. Слово hpš для обозначения меча встречается в египетских текстах Среднего и Нового царства⁹. Видимо, и греческое название восходит к восточному наименованию меча, что указывает на его происхождение. Его нет у Гомера, Геродота и Фукидида. Ксенофонт обозначает данным словом персидское оружие (Xen. Cyr., I,2,9; II,1,9; 13; IV,1,3; 2,22; VIII,8,22; ср.: Plut. Marcel., 33,2; Plut. Aetia Rom.et Gr. = Moral., 273f; Strob. Anthol., IV,2,22)¹⁰. Лишь описывая оружие, которое Ксенофонт рекомендует использовать греческому всаднику, он упоминает копис, который в данном пассаже оказывается синонимом упомянутой выше махайры (Xen. De re eq., 12,11–12). Однако данное снаряжение всадника справедливо рассматривается исследователями как персидское¹¹. Причем сам Ксенофонт в «Киропедии», рассказывая о вооружении персидских юношей, различает махайру и копис (Xen. Cyr., I,2,13).

Другие античные и византийские авторы упоминают копис, в первую очередь, у персов (Strab., XV,3,19; Plut. Arist., 18,4; Plut. Alex., 16,10; Plut. Alex. Magni fort., II,9 = Moral., 344c; Arr. Anab., I,15,8; Heliod. Aeth., IX,15,1; Anthol. Pal., XI,355; XVI,118; Theoph. Sim., V,5,7)¹², а также у египтян (Xen. Cyr., VI,2,10), иудеев (Jos. Ant. Jud., XII,6,2 (XII,270); Jos. Bel. Jud., I,1,3 (I,36); Const. Porphyr. De virtut., I, p. 78), лузитанов (Strab., III,3,6), луканов (Anthol. Pal., VI,129), галлов (Dion. Hal. Ant. Rom., XIV,9,2; Plut. Camil., 27,4), всадника скифов (Lucian. Tox., 55), готов (Synes. Aegyptii, 2,2; у Синезия – скифы) и даже у римлян в императорскую эпоху (Theodor. Hist. eccl., p. 179, l. 11; Const. Porphyr. De insidiis, p. 125).

У самих греков кописом обозначали кухонных тесак, которым реалии мясо (Aristoph. frg., 137; Dion. Hal. Ant. Rom., XII,2,8; 3,1; Strab., XI,11,7; Plut. Lycur., 2,3; Plut. Crass., 8,2; Plut. Septem sap. conviv., 16 = Moral., 159d; Athen., IV,169b; Procop. Bel. Pers., I,26,9; Anthol. Pal., VI,326; Suid., s. v. κοπίς)¹³ или нож для заточки стиля (Anthol. Pal., VI,67). Таким ножом при случае могли и убить (Eurip. Elect., 837; Procop. Bel. Pers., I,26,9). Слово κοπίς использовалось метафорично для обозначения угрожающего лезвия (Sophocl., frg. 894; Plut. Pericl., 33,8; Plut. Phoc., 2,5) или даже как прозвище (Lucian. Symp., 6).

О конструктивных особенностях кописа источники сообщают крайне мало. «Суда» объясняет данную глоссу просто: «копис: махайра» (Suid., s. v. κοπίς). Курций Руф (VIII,14,29) рассказывает о клинках, которые македоняне использовали против слонов Пора при Гидаспе: «кописами назывались слегка изогнутые мечи». Поэт Никандр из Колофона (II в. до н. э.) в своей поэме об укусах ядовитых насекомых и змей именует жало скопиона кописом (Nicandr. Theriaca, 779–780). Данные свидетельства указывают на полукругловидную форму кописа¹⁴. Как видим, в источниках копис – азиатский, в первую очередь, персидский, а не греческий вид меча.

Д. П. Алексинский видит серьезное различие в использовании слов «копис» и «махайра» в научной литературе, «один из которых (kopis) прижился в зарубежной, а другой (махайра) – в отечественной историографии». Никаких ссылок на данные работы не следует. Между тем, в западной научной и научно-популярной литературе термином «махайрой» называется греческий кривой меч¹⁵.

Далее критик продолжает, сначала цитируя мою заметку: «“Наконец, не стоит переносить, как это делает Д. П. Алексинский, существование ручек щитов из дерева, упоминаемых Энеем Тактиком (29,11-12), писавшим свое сочинение во второй четверти IV в. до н. э., на вытянутые щиты фракийцев, появившиеся в эллинистическую эпоху (Plut. Aem. Paul., 18, 3)…”. Интересно, где рецензент нашел у меня подобный перенос? Эней Тактик в приведенном мной фрагменте пишет о плетеных щитах, в то время как щит θυρεος – дощатый. И плетеный щит у Энея, и щит типа θυρεος оснащались деревянными рукоятями – но из этого не следует, что они идентичны по каким-то другим параметрам». Видимо, Д.П. Алексинский забыл текст своего первого опуса. Напомним: «можно абсолютно уверенно утверждать, что многие народы древности (упомянутые Ю. А. Виноградовым скифы или, например, фракийцы) применяли щиты с иначе устроенными кожаными или деревянными рукоятями, держа их кистевым хватом». А во втором ответе он добавляет, критикуя меня: «Рецензент [т.е. – А.К. Нефёдкин] отмечает “какие-то фракийские щиты с деревянными рукоятками для удержания их кистью руке”, якобы упоминаемые мной, и сетует, что “источник данной информации остается неясным”. Если не вырывать фрагмент фразы из контекста, то совершенно ясно, что я не приписываю “какие-то… щиты с деревянными рукоятками” конкретно фракийцам, а отмечаю существование щитов с рукоятью, предполагающей кистевой хват, у многих народов древности. Фракийские щиты, как и скифские, предполагали именно кистевой хват. Что же касается материала, то деревянные рукояти щитов, плетеных из ивовых прутьев, упоминает, наряду с ременными (кожаными), Эней Тактик (Aen. Tact. XXIX, 11–12)». Стоит добавить, что обычный овальный щит кельского типа, оснащенный умбоном, имел горизонтальную металлическую рукоятку которая крепилась напротив умбона¹⁶. Откуда критику известно, что фиреосы обычно оснащались деревянными рукоятками, он, как видим, не пишет.

Одно же из наиболее ранних появлений овального щита у фракийцев – это росписи дромоса гробницы в Казанлыке, датированной рубежом IV–III вв. до н.э. Данная форма щита была ранее нетипичной для фракийцев. Хотя у щита на фресках не показана спина и умбон, но, вероятно, это первое появление щита кельтского типа у фракийцев. Поэтому ссылка на данную фреску была вполне уместна, что почему-то показалось критику непонятным.

В стремлении оспорить всё и вся оппонент всё критикует и не выдвигает никаких позитивных предположений; критики ради критики – легкий способ получить дивиденды, особо не утруждая себя ссылаться на источники и научную литературу. Как видим, только в представлении критика в моих ответах присутствуют аллюзии на злонамеренность и подтасовки.

1. См.: Pfuhl E. Malerei und Zeichnung der Griechen. Bd. III. München, 1923. Taf. 191, Abb. 507; Taf. 192, Abb. 508; Taf. 193, Abb. 510.

2. Reinach S. Falx // Daremberg Ch., Saglio E. Dictionnaire des antiquités grecques et romaines d’ après les textes et les monuments. T. II. Pt. 2. Paris, 1896. P. 970; Liebenam. Falx // Pauly’s Real-Encyclopaedie der klassischen Altertumwissenschaft / Neue Bearbeitung, begonnen G. Wissowa, hrsg. von W. Kroll. Bd. VI. Hbbd. 2. Stuttgart, 1909. Sp. 1977 (sichelfoermige Schwerter).

3. Saglio E. Copis // Daremberg Ch., Saglio E. Dictionnaire des antiquités grecques et romaines d’ après les textes et les monuments. T. I. Pt. 2. Paris, 1887. P. 1498.

4. Также данное сравнение, например, см.: Gsell S. Histoire ancienne de l’Afrique du Nord. T. II³. Paris, 1928. P. 372.

5. См.: Стоун Дж. К. Большая энциклопедия оружия и доспехов / Пер. Л. И. Здановича. М., 2008. С. 348, рис. 388; сравнение махайры с кукри см.: Sandars H. The Weapons of the Iberians // Archaeologia or Miscellaneous Tracts. Vol. 64. 1913. P. 232 234; Sekunda N. Greek Hoplite, 480–323 BC. (Warrior Series, 27). Oxford, 2000. P. 16–17.

6. В общем, см.: Saglio E. Machaera // Daremberg Ch., Saglio E. Dictionnaire des antiquités grecques et romaines d’ après les textes et les monuments. T. III. Pt. 2. Paris, 1904. P. 1460.

7. Saglio E. Machaera. P. 1460.

8. Причем нож (μαχαίριον) халибов похож на спартанский кинжал-ксиеле (Xen. Anab., IV,7,16).

9. Bonnet H. Die Waffen der Völker des alten Orients. Leipzig, 1926. S. 93 94.

10. Bittner S. Tracht und Bewaffnung des persischen Heeres zur Zeit der Achaimeniden. (Interdisziplinäre Wissenschaft. Bd. I). München, 1985. S. 171; Горелик М. В. Оружие древнего Востока (IV тысячелетие – IV в. до н. э.). М., 1993. С. 40.

11. Gaebel R. E. Cavalry Operations in the Ancient Greek World. Norman, 2002. P. 29.

12. Bittner S. Tracht... S. 171.

13. Saglio E. Copis. P. 1498.

14. Изображения, тесаков, сопоставляемых с кописом, см.: Saglio E. Copis. P. 1498, figs. 1928–1930.

15. Например, см.: Sekunda N. Greek Hoplite… P. 16–17; Hatzopoulos M. B. L’Organisation de l’armée macédonienne sous les Antigonides: Problèmes anciens et documents nouveaux. (ΜΕΛΕΤΗΜΑΤΑ. 30). Athènes, 2001. P. 51.

16. Например, см.: Коннолли П. Греция и Рим: Энциклопедия военной истории / Пер. С. Лопуховой, А. Хромовой. М., 2000. С. 119.

Публикация:
XLegio © 2011