… также требующие комментариев

Вместо эпиграфа:
…Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
(И. А. Крылов)

«Раз Д. П. Алексинский считает хамоватый тон своего первого ответа нормой научной дискуссии, а мое возмущение этим фактом «нелепым», оставим практику двойных стандартов на его совести. Дальнейшие комментарии тут излишни.»

Знакомый рефрен: уже в первом своем ответе рецензент старательно подобрал цитаты (кстати, вырвав их из контекста), не удовлетворяющие его представлениям о научной этике. Приведу их¹: «многие высказывания … смотрятся просто нелепыми», «пространный пассаж … смехотворен», «такое понятие, как «метафора», рецензенту незнакомо», «…невнимательность, чтобы не сказать наивность», «не менее комично смотрится следующий пассаж». И в последующем неоднократно сетует по поводу тона моей первой заметки (не «ответа» - там я еще никому не отвечал).

Стоит, однако, сличить «хамоватые» пассажи моих «Нескольких реплик» с высказываниями самого рецензента (в его рецензии): «…стиль даже перерастает в излишне популярный, можно сказать, популярно-наивный…»; «Главы … получились весьма посредственно... Тут особенно много неточностей, неясностей и даже ошибок»; «…достаточно невразумительным выглядит описание…»; «Автор явно слабо разбирается собственно в военном деле…»; «…присутствует целый ряд неточностей и даже ошибок…»; «…места, которые можно трактовать то ли как сумбурность в изложении, то ли в качестве фактических ошибок»; «К чисто стилистическим недочетам можно отнести нелепое наименование…» и т. д.

Полагаю, в самом деле нет нужды в «дальнейших комментариях», чтобы придти к выводу: «хамоватый» тон реакции (подчеркну – реакции стороннего наблюдателя) вполне адекватен тону рецензии, а стало быть, следуя настойчивому призыву рецензента избегать «двойных стандартов», надо признать, что и тон рецензии заслуживает того же самого определения. Так может быть стоило вспомнить (а точнее – не забывать) о научной этике немного раньше, приступая к написанию рецензии?

Кстати, пара слов о «двойных стандартах» (раз уж этот вопрос для рецензента столь принципиален). У Ю. А. Виноградова сказано: «…меч, который назывался «махайра» или «копис»»²; далее везде используется только первое название³ (у Э. Снодграсса, кстати, ровно наоборот⁴). Рецензент в своей рецензии пишет: «Ю. А. Виноградов полагает, что названия махайра и копис являются обозначением одного и того же вида меча» (что, надо полагать, неправильно). Но уже в своем третьем ответе сам рецензент ссылается по тому же поводу на М. Хатзопулоса и Н. Секунду⁵, которые (в чем нетрудно убедиться по приведенным мной выше – в предыдущем ответе – цитатам), пишут ровно то же самое, что и Ю. А. Виноградов. Надо ли понимать, что, по мнению рецензента, греческий и британский ученые правы, а Юрий Алексеевич, солидарный с ними, тем не менее, ошибается?

«Типологическая близость (повторяю в третий раз!) между панцирем с чешуйчатым усилением на груди у спешенного всадника на гребне из Солохи и греческими панцирями с подобным усилением, изображенными на аттических вазах, имеется, хотя есть и отличия.»

Повторять можно до бесконечности, но от простого повторения неверный тезис не обретет статус аргументированного суждения. Выше я уже писал о серьезных различиях – в первую очередь, конструктивных – между панцирями, изображенными на древнегреческих вазах, и доспехом спешенного персонажа на Солохском гребне. Впрочем, мне нетрудно сделать это еще раз, более развернуто. Немаловажно, что панцирь, показанный на гребне, мы можем в деталях рассмотреть и спереди, и сзади и, соответственно, составить достаточно полное представление о его конструктивных особенностях (Рис. 1, 2). По словам Е. В. Черненко, «он имеет простую, но довольно оригинальную (sic! – Д. А.) конструкцию»⁶. Также существенно, что гребень бесспорно я вляется произведением греческого торевта и выполнен в русле той же художественной традиции, что и росписи краснофигурных ваз – последнее если не исключает, то в значительной степени минимизирует возможность искажений при передаче одних и тех же реалий.

Рис. 1. Спешенный всадник с гребня из кургана Солоха, вид спереди

Золото, высота - 12,3 см, ширина - 10,3 см, Инв. Дн 1913 1/1, Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Рис. 2. Спешенный всадник с гребня из кургана Солоха, вид сзади

Золото, высота - 12,3 см, ширина - 10,3 см, Инв. Дн 1913 1/1, Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Хорошо известны вазовые изображения греческих гоплитов, облачающихся в панцирь, – сошлюсь на два хрестоматийных примера: роспись амфоры Евфимида из Мюнхена (Antikensammlungen 2307; ARV² 26, 1) и роспись чаши Дуриса из Вены (Kunsthistorisches Museum 3694; ARV² 427, 3). По этим и подобным изображениям можно представить себе конструкцию греческого панциря. Насколько можно судить по рисункам на вазах, такой панцирь имел разрез на боку слева. У панциря на гребне разрез, похоже, также обозначен (если это не шов), но на правом боку. Е. В. Черненко реконструировал его, как панцирь с боковым разрезом (слева, что неточно), но без полной уверенности: «Возможно, на кожаном панцире спешенного воина… был сделан боковой вырез»⁷). На чешуйчатом панцире всадника с того же гребня боковой разрез (тоже справа) показан более явно – при той же степени детализации (Рис. 3). Но важно другое: панцирь спешенного воина (и это совершенно четко видно) выкроен из единого куска какого-то достаточно эластичного материала (возможно, обработанной растительными дубителями кожи⁸). Греческие же панцири состояли из четырехчастного корсета (иногда выкроенного заодно с птерюгоном, хотя последний на изображениях чаще двойной, то есть, вероятно, кроившийся отдельно) и жестко закрепленного на наспиннике оплечья с перекидными клапанами-наплечниками и жесткой стойкой, прикрывавшей сзади шею владельца. Последний элемент, как и нижний край оплечья, доходивший примерно до уровня лопаток, можно видеть даже на некоторых изображениях панцирей, показанных в небольшом ракурсе спереди – например, на панцире Ахилла, изображенного на знаменитой амфоре из Ватикана (ARV² 987,1; Рис. 4). Само собой, оплечье присутствует у всех без исключения панцирей рассматриваемого типа, показанных на вазах сзади, со спины. Ничего подобного у панциря, изображенного на Солохском гребне, нет.

Рецензент пишет о чешуйчатом бронировании. Да, известны многие и многие десятки изображений греческих панцирей (причем не только на вазах), полностью или частично бронированных металлическими пластинками или чешуями. На приведенных рецензентом примерах представлены панцири с нагрудниками, покрытыми чешуей полностью или – чаще – только в набрюшной части (а не только в нагрудной, как у панциря с гребня). Если чешуйчатое усиление, по мнению рецензента, важный признак, позволяющий говорить о типологической близости, то следовало поискать аналогичный принцип бронирования, а не абы какой. Как видим, приведенные рецензентом примеры по этому признаку не могут быть признаны корректными аналогиями.

Рис. 3. Всадник с гребня из кургана Солоха, вид спереди

Золото, высота - 12,3 см, ширина - 10,3 см, Инв. Дн 1913 1/1, Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Рис. 4. Амфора Мастера Ахилла из Вульчи

475-425 гг. до н.э. Высота — 62 см. №15671. Григорианский Этрусский музей, Ватикан.

Наконец, основа греческого панциря – неважно, твердая ли это кожа или многослойная проклеенная льняная ткань – всегда изображена, как жесткая (выше я уже приводил ссылку на показательный пример из эрмитажного собрания – роспись кратера мастера Бленхейм, инв. Б.1149, ARV² 591, 17(12)), тогда как панцирь Солохского гребня (скорее всего, кожаный), насколько позволяет судить миниатюрное изображение, заметно деформируется при движении или при стягивании его поясом.

Таким образом, панцирь Солохского гребня не идентичен греческому панцирю. Прямых аналогий ему на греческих вазах нет. Говорить можно, с оговорками, только о сходном облике и наличии отдельных общих черт (например, о сходном оформлении перекидных клапанов и способе их фиксации на груди посредством колец и тесемок).

«Если Д. П. Алексинскому показался подбор мной иллюстративного материала случайным, то следовало бы привести другие изображения, которые были бы более презентабельны.»

То есть рецензент предлагает мне привести доказательства его тезиса, который я оспариваю? Сильный ход.

«Мало сомнений в том, что представленные на греческих вазах панцири — полотняные. Ведь, как я уже писал, Ксенофонт и Поллукс говорят лишь о кожаной споле. То, что другие исследователи (например, Г. Дройзен) предполагают, что обычно греческие панцири делались из кожи, не имеет под собой источниковой базы.»

Ксенофонт и Поллукс (а также Гесихий) сообщают о кожаном защитном снаряжении, не вполне ясно – каком именно. Из этого вовсе не следует, что «представленные на греческих вазах панцири — полотняные». Поллукс (Poll. 7, 70) пишет о кожаной споле следующее: σπολάς δε θώραξ εκ δέρματος κατα τους ωμους εφαπτόμενος (доспех из кожи, носимый на плечах). Ханс Дройзен, ссылаясь на это свидетельство, переводит σπολάς как Lederpanzer (кожаный панцирь). Именно такой – кожаный – панцирь ученый усматривает на аттических вазовых росписях V в. до н. э., а самые ранние известные ему иконографические примеры (das älteste Beispiel) – изображение на знаменитой стеле Аристиона и обе фигуры вооруженных "по-гречески" лучников (die beiden griechisch bewaffneten Bogenschützen) из фронтонных групп Эгинского храма Афайи.⁹

Безусловно, мнение Х. Дройзена (впрочем, далеко не его одного – можно вспомнить, например, Фридриха Ламмерта¹⁰) – это мнение, интерпретация, имеющая и сильные, и слабые стороны. Но не стоит забывать, что и трактовка изображенных на вазах (и не только на вазах) доспехов, как льняных панцирей (‘linen cuirass’ англоязычной историографии), тоже мнение, тоже интерпретация, а вовсе не надежно и твердо установленный факт. Если, конечно, рецензент не готов сослаться на античное изображение панциря, сопровождаемое соответствующей пояснительной надписью.

«Беспочвенное мнение критика о некорректности моего тезиса само по себе некорректно» - пишет рецензент. Это почему же мое мнение «беспочвенно»? В таком случае и я с тем же успехом могу квалифицировать мнение рецензента, как бездоказательное.

«И, естественно, по сравнению с упоминанием других видов оружия, упоминания панцирей в античной литературе весьма немногочисленны. Если критик считает это положение неверным, то следовало бы не голословно утверждать это, а привести данные статистических подсчетов!»

Между прочим (странно, что рецензент упустил это из вида), я как раз и привел сравнительную статистику: на вполне представительный ряд упоминаний льняных панцирей у варваров – единицы примеров, которые можно связать с классическими греками. Собственно, для того времени, о котором говорит рецензент – только два случая. Стоит, в этой связи, вернуться к одному из них, а именно – к сообщению Энея Тактика, указание которого, по мнению рецензента, служит подтверждением широкого распространения льняных доспехов в Элладе («В V-IV вв. до н. э., судя по письменным источникам, он был самым обычным у греков…»). Можно ли привлекать это изолированное свидетельство, как подтверждение факта распространенности некой категории защитного снаряжения? При ближайшем рассмотрении, едва ли. Сочинение Энея, как известно, представляет собой набор практических рекомендаций. Однако, из этого не следует, что все эти рекомендации часто исполнялись на практике или вообще исполнялись. Так, Эней рекомендует применять для транспортировки воинов упряжки, ссылаясь на опыт греков-колонистов из Кирены и Барки (Aen. Tact. XVI, 14–15). Но много ли мы знаем в истории классического периода примеров следования эллинами этой рекомендации за пределами Киренаики?

«Облыжное обвинение! Подтасовка значений слов научная «интерпретация» и «мистификация»! Не знаешь – смотри энциклопедический словарь!» - восклицает критик. Ну что ж, обратимся к словарю.

«МИСТИФИКАЦИЯ [греч. mystes посвященный в тайну, знающий таинства + лат. facere делать] - обман, намеренное введение кого-л. в заблуждение» ¹¹

«ИНТЕРПРЕТАЦИЯ [<лат. interpretatio посредничество] - истолкование, объяснение, разъяснение смысла, значения чего-л.»¹²

Теперь посмотрим, что сказано у рецензента: «В V-IV вв. до н. э., судя по письменным источникам, он был самым обычным у греков (Aen. Tact., 29,4; Nep., 11,1; Paus., VI,19,7)…». Где же здесь «интерпретация»? Как уже было сказано, Павсаний по приведенной ссылке и вовсе сообщает о панцирях карфагенян, а не греков. Две другие ссылки также не подтверждают со всей очевидностью тезис: по Непоту льняной панцирь стал «обычным» только со времени Ификрата, про Энея уже было сказано выше. Рецензент предпочитает всего этого не заметить и, вольно или невольно, вводит читателя в заблуждение. Так что никакой подмены понятий («подтасовки значений»), именно мистификация. Хорошо, пусть будет невольная мистификация – сути это не меняет.

«Как теперь признал и сам критик, в современной историографии нет стандартного использования терминов махайра–копис, что, впрочем, вполне соответствует вольному неустоявшемуся словоупотреблению античных авторов.»

А вот это утверждение рецензента трудно расценивать иначе, нежели откровенный и не очень красивый подлог. Не «как теперь признал», а как утверждал с самого начала разговора. В первой же своей заметке я процитировал высказывание Э. Снодграсса по поводу античного словоупотребления терминов копис и махайра (а в одной из последующих процитировал его повторно).

«Вполне вероятно, что слово копис произошло не от египетского наименования меча hpš , а от собственно греческого глагола κóπτω — «рубить», что вполне соответствует рубящей функции данного меча (ср., например: Xen. De re eq., 12,11).»

Ссылки на авторитетные этимологические словари, где такое происхождение термина приведено как единственное, а не одно из возможных (или «вероятных»), я уже привел в предыдущем ответе.

«Следовало бы иметь в виду, что зачастую свидетельства археологии противоречат письменным источникам. Мы не знаем, какое оружие имел в виду Фукидид, говоря о махайрах фракийцев. Весьма вероятно, что не о тех кривых греческих мечах, которые мы именует махайрами, а о собственно фракийских однолезвийных кривых мечах.»

Совершенно верно. О чем и речь.

«Поскольку на краснофигурной вазе 380–370 гг. до н. э. со сценой разделки тунца, приводимой критиком, не написано, какой вид тесака держит в руках персонаж, то нельзя и утверждать, что перед нами типичный тесак–копис для рубки мяса (а не рыбы).»

Voilà, вот пример мясницкого тесака (Рис. 5), изображенный в руке мясника (batcher) в медальоне краснофигурного килика из Флоренции, inv. 4224, Ancona Painter (ARV² 875, 16). Есть и другие изображения подобных тесаков. Форма клинка варьируется, но – ни разу не серп. Если эти изображения неизвестны рецензенту, это не означает, что они не существуют.

Рис. 5. Изображение мясника с тесаком на медальоне краснофигурного килика

Inv. 4224, Ancona Painter (ARV2 875, 16), Флоренция.

«Действительно, Эсхил именует азиатские ополчения Ксеркса (Pers., 56) «махайрафорами». Однако о персах ли идет речь? Эсхил, рассказывая о различных народах армии Ксеркса, пишет (Aesch. Pers., 56–57): «Следует племя махайрофоров из всей Азии». О какой Азии идет речь? Вероятно, о полуострове Малая Азия, где как раз использовались кривые мечи.»

А это совершенно безразлично – если, конечно, рецензент не готов убедительно доказать, что речь у Эсхила идет о малоазийских греках. Данная ссылка была приведена мной (и это очевидно из контекста) как еще один пример обозначения словом махайра негреческого, варварского оружия. Персидского, малоазийского (например, киликийского) или какого-то еще – в данном случае непринципиально. Кстати, если Эсхил действительно подразумевал малоазийские контингенты, что вполне возможно, то в данном случае обозначаемое этим термином оружие, скорее всего, серповидное (сравнить: Hdt. VII, 91; 92; 93).

Рецензент подчеркивает: «в полемике я оперирую к источникам, а не беру факты из воздуха» и «я опирался на источниковедческую базу, а не рассуждения общего характера». Вообще-то, после стольких ссылок (приводимых самим рецензентом), не подтверждающих выдвигаемые рецензентом тезисы, а порой даже противоречащих им, как-то неловко вспоминать про «источниковедческую базу».

Рецензент резюмирует: «Придирки критика тут явно неуместны». В любом случае, ничуть не более неуместны, чем придирки самого рецензента к тексту Ю. А. Виноградова.

---

1. См. здесь: А. К. Нефёдкин. Несколько ответов на «реплики по поводу корректности рецензирования.

2. Ю. А. Виноградов. «Там закололся Митридат…»: Военная история Боспора Киммерийского в доримскую эпоху (VI—I вв. до н. э.). СПб.: «Петербургское Востоковедение»; М.: «Филоматис», 2004. (Серия Militaria antiqua, IV). – С. 40.

3. Там же, с. 41, 43, 95, 99, 122, 124–125.

4. A. M. Snodgrass. Arms and Armour of the Greeks. Baltimore and London, 1999; machaira – p. 97, kopis – p. 97, 109, 119.

5. См.: А. К. Нефёдкин. Продолжая дискуссию…, прим. 15.

6. Е. В. Черненко. Скифский доспех. Киев, 1968. – С. 42.

7. Там же.

8. Е. В. Черненко считал, что основа данного панциря была, вероятно, из сырой, обработанной «сухим» способом кожи: «Кожа вероятно, толстая, плотная – на панцире нет складок» (Там же, с. 42); однако, в другом месте он отмечает «складки на панцире спешенного воина с солохского гребня» (Там же, с. 13), что, скорее, подразумевает дубленую или, может быть, менее толстую кожу. В обоих случаях, впрочем, сам материал основы – кожа – не вызывает у исследователя сомнений. А между тем, он допускал гипотетическую возможность применения льняных панцирей в Северном Причерноморье скифского времени (Там же, с. 15).

9. H. von Droysen. Heerwesen und Kriegführung der Griechen (in: K. F. Hermann. Die griechischen Antiquitäten), Freiburg, 1889. S. 6–7.

10. RE. VI^A 334 s. v. Thorax

11. Современный словарь иностранных слов. СПб., 1994

12. Там же

Публикация:
XLegio © 2011